Плотные серые тучи грозят разразиться дождем. Я совсем не знаю Торонто. Мы находимся далеко от центра города, и здесь нет захватывающих дух видов на горные хребты, океан или реку. Только другие люди по соседству, что может таить в себе опасность еще большую, чем та, от которой мы уехали.

Вся взмокшая и взвинченная, сорока́ минутами позже я добираюсь до магазина. Там под люминесцентными лампами при виде знакомой витрины я успокаиваюсь и направляюсь в отдел товаров для безопасности дома. Сердцебиение снова учащается, когда я прохожу мимо отдела фототоваров с «Никонами», «Лейками», штативами и экспонометрами. Но я не останавливаюсь. Я бросила свое занятие фотографией, потому что оно не шло на пользу ни мне, ни семье. Как бы это ни было больно, я выбрала Дэниела и Джейкоба.

Мне на глаза попадаются лампочки, которые на самом деле представляют собой беспроводные камеры видеонаблюдения. Беру одну в руки, испытывая при этом чувство вины, которое появляется всякий раз, когда я трачу деньги. Это результат того, что я выросла бок о бок с просроченными счетами на оплату отопления и уведомлениями о выселении.

– Вам помочь? – слышу я голос.

Быстро обернувшись, я вижу парня чуть за двадцать с мужским японским пучком в форменной синей футболке магазина.

– Да. Как вот эти, хорошие? – Я показываю на видеокамеры в виде лампочек.

– В зависимости от того, как вы собираетесь их использовать.

– Просто для безопасности вокруг дома.

– Только снаружи?

Не знаю. Как далеко я готова зайти? Кто-то пытается меня запугать, но я отказываюсь становиться пленницей в собственном доме с постоянно направленным на нас глазком видеокамеры. Дэниел и Джейкоб имеют право на частную жизнь, даже если этого права нет у меня.

Я не перестала подглядывать за Холли после той первой ночи в лесу рядом с террасой. Вовсе нет. Это превратилось практически в ночную привычку. Я ждала, пока Дэниел точно уснет, если он вообще находился в этот час дома, ибо он частенько проводил время с членами клуба «Каньон», внезапно ставшими его друзьями. Потом потихоньку шла к заднему выходу и, затаив дыхание, открывала раздвижную дверь к бассейну. На шее у меня болтался фотоаппарат, на ногах надеты беговые кроссовки с хорошим протектором, чтобы не убиться, соскользнув со скалы.

Те фотографии были искусством, ни в коей мере не скабрезные, однако вызывающие. Мои снимки Холли с мужчиной через окно ее дома. Или мужчинами. Я ведь не знаю наверняка, был ли это один и тот же или их было больше. Мои снимки получились красивыми отчасти благодаря своей утонченности и едва уловимым очертаниям. Они были неочевидной, интригующей историей, которую зритель пытается прочитать, глядя на изображение в кадре. Кого бы ни приводила Холли к себе в спальню, я прекрасно понимаю, что это делалось втайне. Если Джон с Лизетт и находились дома, то либо ничего не знали, либо им было наплевать.

А для меня было важно эти фотографии спрятать. Я представляю, как бы это смотрелось, попадись фотографии кому-нибудь на глаза: женщина средних лет фотографирует няню в ее собственной спальне. Но на самом деле все было не так. В тех снимках не было ничего незаконного или явного. То было искусство, предназначенное исключительно для меня одной.

Я держала фотографии в запертом ящике у себя в красной комнате в ванкуверском доме, и Дэниел ничего о нем не знал. Я ему никогда не рассказывала. Это могло бы стать очередным доказательством того, что я уступаю ему в выдержке, что он был прав, когда сглаживал и даже отметал мои страхи, считая их невротическими наклонностями ревнивой, боящейся потерять контроль над собственной семьей мамаши.

До переезда я уничтожила все фотографии в камине. Черт. Вот к чему свелась вся моя страсть к фотографии. А после того как у меня не осталось другого выбора, кроме как показать Дэниелу все, чем занималась Холли в нашем доме, я молотком разнесла на кусочки обе мои радионяни. Я навсегда удалила все видео из приложений на смартфоне, а затем снесла сами приложения.

Не осталось никаких улик.

– Мэм? Вам нужны камеры только снаружи дома или внутри тоже?

Я резко возвращаюсь в настоящее и отвечаю на вопрос продавца:

– Только снаружи.

– Тогда эта модель – хороший выбор. Можете установить по одной над гаражом, входной дверью и окнами, чтобы засечь злоумышленника. Если вы опасаетесь именно этого.

Я опасаюсь, что кто-нибудь будет стоять, возвышаясь над нашей кроватью, пока мы будем спать, но вслух этого не произношу.

– Она срабатывает на движение?

– Конечно, срабатывает. Она посылает вам уведомление, если улавливает движение.

Я мысленно подсчитываю выходящие на улицу окна на первом этаже, прибавляю входную дверь и выход на задний двор.

– Я возьму четыре.

Помимо этого, я покупаю пять датчиков дыма, чтобы заменить прежние, включая найденную в спальне имитацию. Мне плевать, работают остальные или нет: я должна установить свои. Выхожу из магазина и иду пешком по улице Дюфферин, которая, кажется, считается здесь главной. Внезапно я улавливаю рычание автомобильного двигателя и звук медленно катящихся по асфальту шин.

Я поворачиваюсь.

– Привет, мамочка!

От облегчения у меня слегка подкашиваются колени. Какое-то мгновенье я держусь за стальной поручень и изображаю на лице широкую улыбку.

– Привет, ребята!

Я открываю пассажирскую дверь и прыгаю в машину. Джейкоб улыбается в своем автокресле на заднем сиденье. У него на голове новая бейсболка с логотипом бейсбольной команды «Блю Джейс» и солнечные очки с Человеком-пауком на размер больше, чем надо. Дэниел тоже выглядит довольным.

– Мы прикупили еды, одежды и всякого разного.

Я, разинув рот, смотрю на Дэниела, который обычно даже нижнее белье себе не покупает сам. Как правило, эта задача ложится на меня. Не знаю, что стало причиной такой перемены, что в конце концов заставило его прислушаться к моим словам о том, как сложно мне справиться со всеми заботами о ребенке и домашними делами в одиночку. Надеюсь, это не чувство вины. Мне хотелось бы верить, что теперь у него появится время, которое он сможет уделить нам, потому что сейчас на своей новой работе он будет сам составлять свой график и начнет нарабатывать собственную базу клиентов, которым будет помогать приводить в порядок их компании. К тому же здесь нет загородного клуба или группы влиятельных людей, с которыми ему захотелось бы наладить дружеское общение. Надеюсь, что все обстоит именно так.

Муж гордо кивает, разглядывая фирменные пакеты с камерами, которые я ставлю на пол.

– А это что?

– Потом. – Я поворачиваю голову назад.

Дэниел смотрит на меня через зеркало заднего вида.

– Джейк, расскажи маме, что мы ей купили.

– О, да!

Шуршит пластиковый пакет, я поворачиваюсь всем телом и вижу сияющего Джейкоба. Он протягивает мне что-то похожее на часы. Я теряюсь.

– Это фитнес-трекер. Чтобы ты считала шаги, когда будешь отводить меня в школу и забирать обратно!

Я принимаю из протянутых рук Джейкоба пакет, изображаю на лице выражение восторга и признательности. У меня уже есть верный «Таймекс», который я предпочитаю новым технологиям. Дэниелу это известно. Но я не могу ранить чувства Джейкоба. Он так счастлив, что выбрал для меня этот подарок.

– Спасибо, ребята. Видимо, маме надо привести себя в форму. – Я посмеиваюсь, но избегаю смотреть Дэниелу в глаза.

Он откашливается.

– Раз уж ты больше не занимаешься фотографией, мы подумали, что это послужит неплохим стимулом.

– Это очень любезно, – говорю я ему, но в действительности без фотографии в жизни я просто не знаю, куда себя девать. Я точно не из общительных, хоть и пытаюсь. Прошлой зимой, когда мы ходили ужинать со Стэном Филдингом и его женой Глорией, я чувствовала себя не в своей тарелке. Мы ужинали в клубе «Каньон» – эксклюзивном, до нелепости дорогом гольф-клубе, в который Дэниелу вдруг захотелось во что бы то ни стало попасть. На том ужине Глория упомянула фотовыставку в галерее Одена, и я набралась смелости и спросила, не ищут ли они еще фотохудожников.