— Значит так. Одевать тебя будем в типаж «сын оборонного директора». Скромно, неброско, но стильно и со вкусом. Душ, когда принимал? — Она распахнула двустворчатые двери в огромную комнату, где почти все стены занимали шкафы с зеркальными створками.

— Три часа назад.

— Хорошо. — Без улыбки кивнув Никите, женщина отошла на несколько шагов назад, чтобы оценить фигуру. — Раздевайся до трусов, и кидай свои тряпки в угол.

Она ещё отшагнула, оценивая фигуру подростка, и почувствовала, как неприятно пересыхает в горле, глядя на свитое из жил и мышц тело.

— Трусы тоже снимай. — Она вышла и зайдя в комнату, подала Никите упаковку трусов Юго Босс. — Да не смотрю я.

Никита никак не прокомментировал, сняв изрядно поношенные семейные трусы и натянув белоснежное боссовское бельё.

— Н-да. — Александра покачала головой оценивая идеальную стать парня, и одёрнув себя подошла к шкафу, и достала рубашку и костюм песочного цвета, подав Никите. — Надевай.

Почти три часа женщина мучала его, примеряя разные вещи, надеясь, что рано или поздно тот устанет, но Никита стойко держался, и наконец последняя вещь легла на кучу на полу.

— Так, поскольку за тебя попросил сам Кульчинский, у тебя пятидесятипроцентная скидка, и всё это, тебе обойдётся в двести пятьдесят рублей. — И глядя как Никита достаёт из кармана деньги, сжала его кисть своими пальцами бывшей чемпионки Москвы по теннису. — Но у меня странно-игривое настроение. Хочется тебе это всё подарить.

— Не нужно, Александра. — Никита, легко вывернув руку из захвата, вложил в неё деньги. — Здесь триста пятьдесят. Больше нет. Но я хотел бы взять ещё пару женских платьев сорок шестого размера третий рост, на лето, и две пары туфелек, на тридцать шестой размер. Можно что-то убрать из того, что вы подобрали, чтобы влезть в сумму.

— Подруга? — Отрывисто спросила женщина, почти полностью скрывшись в шкафу.

— Нет. Сестра. — Глухо произнёс Никита. — Когда я болел, она меня выхаживала. Много лет, в одиночку. Сама ходит чёрт-те знает в чём, а ведь она молодая девчонка. Ей уже и замуж пора.

— А что папа?

— Погиб во Вьетнаме. Лётчик — истребитель. Я его не помню совсем. Только фото осталось на стене.

— Так. — Александра метнулась из комнаты и вкатила манекен на колёсиках. — похоже?

Никита с помощью ассистента наложил на манекен виртуальную объёмную сетку, с размерами сестры видимую только ему.

— Чуть ниже, и грудь меньше.

— Однако. — Женщина с улыбкой покачала головой. — У тебя вполне профессиональный глазомер. Действительно сорок шестой. А грудь?

— Двойка, я, полагаю.

Новый манекен точно вписывался в сетку, и Никита кивнул. — Да. Теперь хорошо.

— Держи платье на выход, а вот это и это, для учёбы. Туфли, сумочка, упаковка носочков, платочки, набор косметики, шампунь для волос. — Александра стала укладывать все покупки в большую сумку, а когда та заполнилась, вытащила ещё одну. — Так. Сейчас денег не беру, но месяца через два, подходи вместе с сестрой, отдашь за это, и оденем вас к осени.

— Ты так уверена, что я заработаю столько денег?

— А вот и посмотрим. — Александра ухмыльнулась. — Считай это моим личным психологическим экспериментом. Посмотрим так ли даром я получила диплом психолога.

Александра сама кому-то позвонила, и к выходу Никиты из подъезда уже ждала серая Волга, и водитель отвёз его домой.

А дома его ждал тихий скандал от сестры, которая почему-то уверилась что её любимый братик ввязался в какую-то аферу и ему стоило огромного труда доказать, что всё это куплено на зарплату и премию, выписанную директором магазина. Но окончательно убедило её предложение дойти до универмага и поговорить с Кульчинским.

Но вопрос денег следовало решить побыстрее, для чего оставалось буквально дней двадцать, потому как нужно ещё доработать в гастрономе, и только после этого искать более денежную работу. А вариантов имелось не так чтобы очень много.

Никита не знал литературных произведений будущего, и песен, да и вообще не знал будущего. Даже настоящее представлял себе весьма фрагментарно, чтобы что-то как-то спланировать. И нейроассистент тут не помощник, ибо он тоже учился понимать этот мир. Для того, чтобы раздеть криминал, нужно очень хорошо представлять себе все внутренние пружины общества, а пока он не видел даже всех внешних.

Ребёнок познаёт мир постепенно и даже к двадцати годам плохо ориентируется в пространстве. Что же говорить о подростке проснувшимся месяц назад?

Но и для знающего все ходы и выходы в Столице имелось немного вариантов. Все доходные поляны давно поделены, количество состригаемой зелени учтено, и известно кто, кому и сколько заносит от собранного урожая.

Даже проститутки на Казанском вокзале, посчитаны и учтены всесильной социалистической системой. И в такой ситуации добыча приличных средств становилась задачей вполне мастерского, а то и магистерского уровня.

Ассистент, которого Никита воспринимал как нечто естественное, не помня даже как тот оказался в нём, зафиксировав текущую проблему, выдал через какое-то время задание руководствуясь стимулирующей логикой.

Зафиксирована задача второго уровня. Решите её в течение тридцати дней, и получите три дополнительных пункта развития, которые сможете распределить по своему усмотрению.

Ассистент, имея свой, пусть даже и весьма специфический разум, понимал, что встроился в совсем юного представителя человечества, который к тому же находится сейчас на самом социальном дне. Но одним из приоритетов нейроассистента являлось продвижение носителя, для решения более глобальных задач, поэтому он всё время раздавал небольшие задания носителю, вроде «Вставать раньше и начинать день с тренировки», и тому подобное.

Никита же вполне приспособился к маленькому диктатору внутри себя, и уже новым разумом понимал, что тайна о существовании внутри человека подобного устройства так и должна остаться тайной.

Кроме того, ассистент частенько помогал носителю, ускоряя мышление и стимулируя разные участки головы.

Вот и сейчас, когда Никита погрузился в своеобразную медитацию в поисках решения вопроса, ассистент стимулировал зрительную память, и перед мысленным взглядом подростка проходила его, пока ещё совсем короткая жизнь. И поездка за вещами вставала как кадры цветного кино. Художники на Старом Арбате, и словно стоп-кадр, сцена, когда заказчик отдаёт пятирублёвую купюру за портрет, весьма небрежно написанный в технике «сухая кисть».

Честно говоря, Никита понятия не имел, сможет ли он также или хуже, но ничто не мешало ему попробовать, и подхватив со стола тетрадку и шариковую ручку, подложил снизу учебник по литературе, и стал быстрыми штрихами набрасывать абрис лица.

Имплант тоже ничего не знал о стилях и видах рисунка, поэтому помогал в силу своего понимания необходимости точного соблюдения деталей и пропорций.

Через час, у Никиты в руках лежал портрет сестры, выполненный в пока ещё не самом популярном жанре «фотореализм». Лицо, проработанное до мельчайших подробностей вплоть до ресниц, и чуть нарушенной линии правой брови. Но в целом, портрет конечно получился очень комплиментарным по духу, хотя и очень строгим по исполнению.

В конце семидесятых, в Союзе в жанре фотореализма практически никто не работал. Слишком затратно по времени и слишком сложно по технике, да и получить клеймо «буржуазный подражатель», очень не хотелось. Поэтому для СССР такой стиль выглядел не только революционно но и весьма привлекательно.

— Что это у тебя? — Варя вошедшая в комнату остановилась рядом и заглянула через плечо брата на листок и испуганно ойкнула.

— Это я? — Произнесла она почему-то шёпотом, и закрыла рот ладошкой. — Я такая красивая?

— Ты ещё лучше. — Никита, аккуратно оторвал листок из тетради, и отдал Варе. — У тебя случайно не найдётся пары листов ватмана?