На территории будущей Руси управляли скандинавы, что также подтверждается археологическими материалами. Я считаю, что обширная лесная территория между Одером и Волгой, заселенная западными и восточными славянами, была для скандинавов тыловой базой для снаряжения больших флотов и многочисленных отрядов, отправлявшихся на войну с христианами в Западной Европе. После того, как война с христианами закончилась для викингов полным провалом, эта территория некоторое время была предоставлена сама себе и в ней стали формироваться некие образования, по своему устройству аналогичные области «Датского права» в Англии. Вот это правление скандинавов на территории будущей Руси, то есть до князя Владимира, я именую варяжской эпохой, чтобы отличать и разграничивать ее от истории Древней Руси. Эта эпоха резко и почти во всем отличается от последующей древнерусской эпохи, и потому заслуживает выделения.

Конечно, я понимаю, что затеял весьма радикальную перестройку древнейшей русской истории. Это уже прямое вторжение в вопрос, всегда имевший большое политическое значение, в вопрос о происхождении русской государственности, самоназвания страны и народа, а также в очень важный для политической идеологии вопрос о том, способны ли славяне в целом и русские в частности к исторической самодеятельности.

Здесь нужно отметить, что сложились два основных подхода к изучению истории, которые отличаются по своей направленности и по своей методологии. Первый подход состоит в чисто научном изучении объективной истории, такой, какая она была. В рамках этого подхода историки идут от начала к концу, прослеживая причинно-следственные связи между событиями и процессами, которые происходили в определенный исторический период. Это история как таковая.

Но есть и другой подход, который я предпочел бы назвать исторической политологией. В рамках этого подхода исследователь идет от свершившегося, от очевидных и бесспорных достижений современности или недавней истории, в древность, когда отдаленные предки нынешнего народа еще не были ни великими, ни могучими. Этот подход ищет причины, приведшие к великим историческим свершениям, акцентирует внимание на переломных моментах истории, которые меняли положение народа, вели к росту его могущества и славы, и выясняет причины этих изменений. При этом он абстрагируется от множества событий и факторов, которые не имели определяющего значения для настоящего момента. Историческая политология исходит из послезнания, то есть оценивает события с точки зрения того, что произошло потом, тогда как изучение объективной истории должно избегать послезнания. В этом и заключается одно из наиболее значительных различий в методологии.

По моему мнению, эти подходы нужно не только разделять, но и всегда четко понимать и указывать, в какой плоскости идут исследования и делаются выводы. В этой книге я в основном следую первому подходу изучения объективной истории, рассматривая экономические процессы и политические события шаг за шагом, предпосылки и обстоятельства, в которых действовали те или иные исторические деятели. С точки зрения объективной истории такое событие, как учреждение Руси князем Владимиром было лишь одной из возможностью, которое могло бы и не реализоваться, если бы князь Владимир погиб в какой-нибудь стычке, не сумев довести свой грандиозный замысел до конца. Но, поскольку это событие все же произошло, можно отложить методику объективной истории в сторону и рассмотреть его с точки зрения исторической политологии, оценив его роль и значение для всей последующей истории. Свои историко-политические выводы я формулирую в самом конце, после изложения всего материала, который был положен в их основание.

В течение всех трех веков спора о варягах существовала незыблемая традиция начинать все исследование с летописи и с рассказа о призвании варягов. Многие историки даже начинали свои труды с цитирования этого места. Я этого делать не стану, поскольку цитата эта общеизвестна, еще одно повторение ничего нового не добавит.

Вторая причина отказа от цитирования летописи в начале исследования состоит в том, что я собираюсь полностью порвать с этой традицией, поскольку русская летопись в изложении событий, по крайней мере, до начала XII века есть настолько неисправный источник, что не только не дает нам надежных сведений о варяжской эпохе, но и дезинформирует нас. Потому в исследовании этой эпохи опираться на летопись не следует.

Отдельно подчеркну, что здесь и далее под летописью имеется в виду начало «Повести временных лет», посвященное возникновению Руси, первым русским князьям, по крайней мере до Ярослава Мудрого или примерно до середины XI века. Летопись вообще является обширным сочинением, охватывающим многие века русской истории. В основном ее содержание находится за пределами нашей темы. Поэтому вопрос достоверности летописи в рамках моей работы тоже касается только этого ее начала, а не всей летописи целиком. Это обстоятельство нужно подчеркнуть и выделить во избежание беспочвенных обвинений и ненужных споров.

Летопись, рассказывая о варягах, путается в датах и вообще имеет хронологию явно искусственного происхождения, рожденную «расчетами» летописца.

Первым это доказал Филипп Иоганн Круг, крупный знаток византийских источников, особо занимавшийся исследованиями византийской хронологии применительно к русским летописям[5]. Его изыскания показали, что Нестор ошибся, когда обозначил начало русской истории, отсчитываемой им с правления византийского императора Михаила III, под 852 годом. В хронологической таблице, составленной Кругом, начало правления этого императора, датированное 15-м индиктом 6360 года константинопольской эры, приходится на 842 год.

Филипп Круг попытался разобраться[6] в причинах произошедшей ошибки и пришел к выводу, что эту дату Нестор вычислил, отталкиваясь от сообщения, что через 24 года после начала правления императора Михаила завершился «большой круг» или «большой пасхальный круг» – полный цикл солнечных и лунных лет. Круг показал, что этот «большой круг» занимает 532 года, а 12 полных циклов от начала константинопольской эры дает 6384 год (или 875/876 год христианской эры). Отняв от этой даты 24 года, Нестор получил дату 6360 год константинопольской эры или 852 год христианской эры[7]. От этого он отложил даты появления русского имени и призвания варяжских князей. Нестор вынужден был вычислять нужные ему даты, поскольку использованный им Хронографикон патриарха Никифора прерывался 829 годом, когда Никифор умер[8]. Круг писал потому: «Важнейший результат отсюда таков: все эти выкладки должны быть отодвинуты на 10 лет назад, имя Руси появляется впервые не в 6362=854 году, а с 844 года, Рюрик и его братья призваны были не в 6370=862 году, а в 852 году; в 852 году русское государство имело свое начало»[9].

Этот вывод Филиппа Круга был отвергнут императором Николаем II в резолюции на докладе министра народного просвещения, князя П.А. Ширинского-Шихматова от 19 августа 1852 года, который повелел руководствоваться в точности летоисчислением Нестора. В некотором роде единственный случай, что историческое открытие было запрещено лично императором.

К вопросу о точности и достоверности летописной хронологии после долгого перерыва вернулись уже в наши дни. Были получены убедительные доказательства того, что летописная хронология имеет искусственный характер. В.Г. Лушин и А.П. Толочко показывают, что хронология в летописи имеет симметрический характер: 852/6360 – 879–912/6420 – 945–972/6480. Первая круглая древнерусская дата это «прозвание Руси» или начальная дата летописи, вторая – договор Олега, третья – смерть Святослава[10]. А.П. Толочко полагает, что эта хронология была создана на основе трех известных летописцу договоров князей Олега, Игоря и Святослава с Византией, а предшествующую хронологию летописец создал путем симметричной ретроспективной «хронологической разметки»[11]. От 912/6420 года летописец отложил вперед два промежутка по 33 и 27 лет, и такие же два промежутка отложил от этой же даты назад. Внутри этих промежутков летописец расставлял другие события, известные из византийских источников, причем даты летописи и византийских хроник не совпали.