Шатрова перевязали наспех и отряд, пошёл дальше по своему пути, а Никифора с Петровым Шатров расстреливать не велел, приказал перевести в штаб города для допроса. Обстановка сложная на ту пору была и пленные, да ещё командир Красный, нужны были. Допрашивать и язык развязывать казаки умели.
Эпизод 3
1920 год. Лето.
Отряд казаков с генералом Шатровым вернулся в Читу только после полудня и сразу раненого Григория доставили в госпиталь. Весь состав обслуживающего персонала больницы бегал и суетился. Офицеры службы безопасности генерала, пользуясь поводом, расхаживали беспрепятственно по коридорам и флиртовали по углам с медсёстрами. Шатров сидел на стуле, посередине осмотрового кабинета без кителя и нижней сорочки, смотрел в окно, где жизнь «била ключом». Иннокентий Павлович лично осматривал Григория, медсестра Полина готовила хирургические инструменты, а Ульяна раскладывала на столе перевязочные бинты.
Доктор аккуратно ощупывал предплечье генерала, просил высунуть и показать язык, потом осмотрел глаза Григория и, вздохнув, произнёс:
– Ваше превосходительство, Григорий Петрович, как же это с вами приключилось? Вроде вы всегда на виду и охрана у вас надёжная.
Генерал ответил с ноткой бравады, в голосе оглядывая с ног до головы Ульяну на которую обратил внимание сразу и зачарованный её своеобразной красотой влюбился с первого взгляда:
– Случайная пуля Иннокентий Павлович. Никто не обойдён от таких случаев, – потом пошутил: – Жить-то буду, Иннокентий Павлович?
Доктор, соблюдая субординацию, но все, же назидательно, ответил:
– Рана у вас не слепая, но серьёзная. Кость не задета. Пуля прошла на вылет, но мышцы потрепала. Вам требуется предписать постельный режим.
– Не могу Иннокентий Павлович. Командовать за меня вы пожалуете? – фонтанировал генерал.
– За вами строжайший присмотр надобен, – произнёс доктор, покосившись взглядом на Ульяну, замечая, как она тайком и с интересом рассматривает генерала.
Иннокентий Павлович отошёл на шаг от Шатрова и обратился поочерёдно к Полине и Ульяне более строгим голосом:
– Полина подготовьте инструмент. Необходимо наложить на рану швы, а вы Ульяна, обработайте рану.
Выбрав небольшую паузу, доктор серьёзно проговорил Шатрову:
– Ваше превосходительство, я оставлю вас на минуту под присмотром барышень.
Шатров кивнул головой доктору в знак согласия и Иннокентий Павлович вышел в соседнюю комнату.
Ульяна подошла к генералу и начала обрабатывать рану. Шатров притворно сморщил нос и Ульяна, как бы осторожно спросила:
– Вам больно ваше превосходительство?
Шатров видел перед собой как раз ту красоту девичью, которая ему нравилась своей экзотикой и он шёпотом, стихами поэта произнёс:
– Не пробуждай, не пробуждай, моих безумств и исступлений…
Ульяна вроде смутилась сначала, но поддержала его продолжением строчки этого, же стихотворения:
–… и мимолётных сновидений, не возвращай, не возвращай.
– Как ваше имя Ангел? – зачарованно проговорил Шатров, неотрывно глядя в глаза Ульяны.
Прозвучал ответ от доктора, вошедшего в осмотровый кабинет, вытирая руки полотенцем:
– Имя Ангела Ульяна. Вам ваше превосходительство надобно каждый день свежие повязки накладывать.
– Поясните Иннокентий Павлович, – журчал генерал, не отводя глаз своих от Ульяны.
– Так, как у вас нет возможности приезжать ко мне, советую вам при себе содержать сестру милосердия, так с недельку. Она о вашей ране будет заботиться, ежедневно, не отлучаясь.
– К кому вы мне посоветуете обратиться для досмотра за моей раной? – лепетал генерал после приятных мыслей об Ульяне.
– Да вот можно Ульяну попросить, если она не возражает. Ей как раз практика нужна. Девушка она старательная, рука у неё лёгкая.
Шатров без малейшего колебания произнес, обращаясь к Ульяне:
– Как вам предложение доктора милая барышня? Вы не против?
Ульяна отвела в сторону свои глаза и стыдливо ответила:
– Я не против.
***
Шатров вышел бодрым шагом из подъезда госпиталя вместе с Ульяной. Курившие у подъезда офицеры побросали папиросы на землю и вытянулись перед генералом во весь рост.
Штабс-капитан Сухтинов, адъютант генерала стоял у автомобиля с открытым экипажем, придерживая рукой отворённую дверь, а молодой водитель сидел за рулём с прямой, как палка спиной.
Шатров подошёл с Ульяной к автомобилю, представил ей своего адъютанта:
– Мой адъютант, штабс-капитан Сухтинов. Для вас Ульяна, Валерий Павлович.
Адъютант, взяв галантно под локоть Ульяну, помог ей взойти в экипаж, вежливо обратился к ней:
– Прошу вас мадмуазель.
Ульяна скромно присела на заднее сиденье и поставила рядом с собой медицинский саквояж, поблагодарив Сухтинова:
– Благодарю вас Валерий Павлович.
Шатров усаживаясь рядом с ней в экипаж автомобиля, произнёс:
– Я вас поселю по соседству с собой, в доме у полковника Сычёва. Дом у него просторный. Полковник несёт ответственность за размещение личного состава корпуса на постое. Так что у вас будет своя, отдельная комната.
– Я вам признательна за заботу Григорий Петрович, – ответила девушка, смущённая знаками внимания высокопоставленного лица.
– Кира Александровна, супруга Сычёва, милая женщина. У них сын Алексей трёх лет отроду, прелестный мальчик. Подружитесь с ними, – закончил Шатров. Адъютант сев на переднее сиденье рядом с водителем приказал солдату строгим тоном:
– Поехали.
Автомобиль отъехал от подъезда госпиталя, из которого вышел полковник Иннокентий Павлович, прикурил папиросу и с самодовольной улыбкой на лице пошёл по дорожке, проходившей от подъезда в парк.
Эпизод 4
1920 год. Лето.
Прошла неделя с того дня, когда Ульяна приступила к своим обязанностям медсестры по лечению раны генерала Шатрова. Влюбился усатый генерал как мальчишка в юную прелестницу и возил её с собой даже на военные позиции. Один раз даже бал дал ради неё в доме у полковника Сычёва.
Ульяне Шатров нравился, но она понимала, что гражданская война, в конце концов, подытожит отношения между людьми и, что власть Золотых погон обречена, будет на провал. Умная девушка была она, дальновидная. С генералом она держала себя вежливо, но не выказывала ему никаких лишних знаков внимания и не давала повода себя скомпрометировать для более близких отношений, хотя и видела прекрасно, что Шатров от неё без ума. Что была у него семья, она знала, и хотелось ей только одного, оставшись последней представительницей своего рода не дать угаснуть ему и оставить память корнями в будущем ребёнке от знатного рода царской крови.
На дворе стоял чудесный тёплый вечер. Ульяна в доме полковника Сычёва, в кругу их семьи, с генералом Шатровым ужинали в гостиной комнате. Жила семья Сычёва в достатке, с серебра ела и пила из фарфора. Женат был полковник на особе дворянского происхождения Кире Александровне, женщине строгого типа характера и чопорной до нетерпения. От брака у них родился поздний ребёнок, сын Алёша, которого они величали Алексом на иноземный манер. На ту пору мальчику исполнилось три года.
Алекс, сын Сычёва сидел на детском стуле за столом между своей матерью и гувернанткой Маняшей, капризничал по-детски, а взрослые вели непринуждённую беседу, прислуга подавала кушанье.
Сычёв откушал с вилки кусочек мяса и произнес, обращаясь к Ульяне:
– Вы Ульяна всю неделю заботитесь о нашем Григории Петровиче. Сопровождаете его превосходительство, как личный адъютант. Не боязно ли вам? Время военное всё-таки.
– Григорий Петрович уже на поправку пошёл. Я при нём сегодня последний вечер нахожусь, а завтра вернусь обратно в госпиталь, – ответила Ульяна.
Шатров выглядел, как побитая собака, от того, что любовь к Ульяне его совсем съела. Девушка себя вела исключительно, как леди и не давала ни малейшего повода на возможность признание его чувств к ней. Он вздохнул и, приводя свой внешний вид из упадка в бодрое состояние, произнёс:
