Со своей стороны, Кислин никогда не был обвинён ни в каком преступлении, а в 1999 году он отрицал какие-либо связи с русской мафией, настаивая: “Я не сделал ничего плохого.” Он также отверг обвинения в том, что Trans Commodities отмывала деньги для российской организованной преступности. В электронном письме для этой книги Кислин снова оспорил историю Ройса.

“Я никогда не знал и не имел никаких связей с кем-либо по имени Вячеслав Иванков, и я никогда не был вовлечен в отмывание денег, ни непосредственно, ни через какую-либо компанию”, – написал он.

Тем не менее Кислин пожертвовал более сорока тысяч долларов на успешные кампании Руди Джулиани (Rudolph William Louis Giuliani) во время выборов мэра Нью-Йорка в 1993 и 1997 годах, а также на кампании союзников Джулиани, а также собрал для него миллионы на мероприятиях по сбору средств для неудачного баллатирования в Сенат.⁴⁶ Джулиани назначил Кислина работать в Корпорации экономического развития Нью-Йорка с 1996 по 2000 год – злачное место, зарезервированное мэром для доверенных союзников.

И это, по мнению Швеца, было очень мудрым решением с его стороны.

– Кислин чувствовал себя уязвимым, – сказал Швец, – особенно после того, как стал мишенью ФБР из-за своей связи с Чёрным. Он знал, что за ним следят, и нуждался в какой-то защите. И именно это привело его к Джулиани. Он вложил деньги в кампанию Джулиани, а потом Джулиани сделал его своим советником. Это был очень умный ход.

И, как мы увидим, это позволило Кислину также иметь взаимовыгодные отношения с Трампом, которые длились более сорока лет и сыграли свою роль в импичменте 2019 года и выборах две тысячи двадцатого.

– После того, как Нью-йоркская резидентура собрала несколько отчетов о Трампе и установила, что он является жизнеспособной перспективой для развития в качестве актива, по словам Швеца, офицеру Нью-йоркского отделения Первого главного управления пришлось бы открыть дело оперативной разработки (ДОР), или файл оперативной разработки. Файлы ДОР были классифицированы как совершенно секретные и имели кодовое название и номер файла, которым они регистрировались в базе данных Первого Главного управления в штаб-квартире в Ясенево, недалеко от Москвы. База данных состояла из каталожных карточек, вроде библиотечных, и хранилась в особо охраняемом помещении в подвале ПГУ. В то время, сказал Швец, в базе данных КГБ не использовались настоящие имена их американских активов из соображений безопасности..⁴⁷

По словам Швеца, существует три основных направления для развития активов: идеология, деньги и компромат. Из них идеология долгое время считалась лучшей и самой надежной основой для вербовки, но она перестала широко применяться к американцам после того, как в пятидесятых годах были разоблачены преступления Сталина, и, конечно, никогда не рассматривалась по отношению к Трампу.

В семидесятые и восьмидесятые годы, говорит Швец, деньги стали очень важными в вербовке, и это было ключевым фактором в двух наиболее широко освещаемых делах той эпохи: суд над агентом ЦРУ Олдричем Эймсом (Aldrich Ames) и суд над агентом ФБР Робертом Ханссеном (Robert Hanssen), шпионивших для Советов.

И, наконец, советская и российская разведка имеет долгую историю приобретения "компромата" в качестве рычага влияния на свои активы. Но словам Швеца, разного рода компроматы редко использовались КГБ, потому что результаты были ненадёжными. Трамп был особенно любопытным случаем в том, что он был одновременно впечатляюще уязвим для вербовки, но настолько бесстыден, что был бы невосприимчив к давлению, которое почувствовало бы большинство людей. Вместо этого для Трампа настоящим компроматом был денежный след, который связывал его с российской разведкой через массовое отмывание денег.

– Трамп был мечтой для офицеров КГБ, которые хотели развить свой актив, – сказал мне Швец. – У всех есть слабости. Но с Трампом это были не просто слабости. Это были крайности. Всё, что интересовало Трампа, было чрезмерным. Его тщеславие было чрезмерным. Нарциссизм – чрезмерным. Жадность – тем более. Невежество – ещё хуже.

Оценка Швеца поразительно похожа на оценки различных сотрудников ЦРУ.

– Трамп чрезвычайно уязвим для лести, – сказал мне Рольф Моуэтт-Ларссен. – Его отношение к окружающим определяется не тем, что люди думают или делают, но только тем, заискивают они перед ним или нет. Его абсолютно не волнует тот факт, что русские – мастера манипуляций.

Точно так же отставной офицер ЦРУ Гленн Карл, который провел двадцать лет в подпольных полевых операциях, также считал Трампа “невероятно уязвимым” для влияния русских.

– Я, признаться, размышлял о том, каким способом подбирался бы к нему, будь я офицером внешней разведки, – сказал мне Карл. – Русские, обычно, шантажисты, но с Трампом этот номер не пройдёт, ведь о таких как он в народе говорят "не стыда, ни совести". Тем не менее, есть вещи, которые Трамп не хочет раскрывать – например, что очевидно, свои налоговые декларации. Поэтому я думаю, что у них, вероятно, есть что-то на него, что скопилось за десятилетия классических пристрелки и обработки русскими его как актива.

И действительно, в течение четырех десятилетий, что бы ни происходило между Трампом и советской/российской разведкой, досье на Трампа будет расти по мере их совместных приключений: от отмывания денег для русской мафии через роскошные квартиры Трампа, через партнерство с богатыми советскими эмигрантами в их мошенничестве с франчайзингом, через участие в бесчисленных финансовых нарушениях, через создание секретных каналов связи с русскими и до вечеринок с Джеффри Эпштейном и так далее.

И со временем операция "Дональд Трамп" дала свои плоды.

К восьмидесятым годам Бруклинский Брайтон-Бич превратился в темную субкультуру, наполненную тайнами, секретами и двойной жизнью тысяч советских эмигрантов. Здесь всегда было что-то сокрытое. Заскочите в магазин за ночной пиццей, и, скорее всего, вы обнаружите подпольное игорное заведение с высокими ставками в захудалом подсобном помещении. Витрины магазинов с левыми паспортами и свидетельствами о браке находились повсюду, снабжая фальшивыми удостоверениями личности любого, у кого имелось несколько долларов. Были ночные клубы, такие как "Одесса" и "Националь", а позже кафе "Татьяна" и ресторан "Распутин", с громкими праздничными обедами из девяти блюд, включающими борщ, осетрину, дичь и более чем достаточное количество водки, в то время как яркие шоу в стиле Лас-Вегаса шли полным ходом. Там звучали техно и диско, а также русские песни, а иногда Иосиф Кобзон, он же русский Фрэнк Синатра, известный своими связями с Солнцевской братвой – могущественным российским преступным синдикатом.

Вскоре в “Малую Одессу”, как называли Брайтон-Бич, нагрянули подающие надежды гангстеры из Большой, то есть настоящей, Одессы, так называемой "Жемчужины у моря", – среди них были и люди, впоследствии связавшиеся с Дональдом Трампом. Загородный клуб "Эль Карибе", банкетный зал и ресторан в районе Милл-Бейзин в Бруклине, принадлежал доктору Мортону Левину, который разделял интересы со своими родственниками, включая племянника – Майкла Коэна (Michael Dean Cohen). Коэн, тот самый, который позже стал адвокатом Дональда Трампа (на момент написания этой книги приговорен к трем годам тюремного заключения за нарушение финансирования предвыборной кампании, налоговые махинации и банковские махинации. В результате пандемии COVID-19 Коэну было разрешено отбывать часть своего наказания в домашнем заключении).

Ночью Эль-Карибе уступал помещение главарю русской мафии Марату Балагуле. Первый “современный” дон в Русской мафии, Балагула, имевший прочные связи с КГБ, был пионером в переходе организации (актора, именуемого русской мафией) от вымогательства и рэкета, чёрного рынка и различных других форм вульгарного бандитизма в более высококлассный, беловоротничковый мир налоговых афер и махинаций с акциями на Уолл-стрит. Согласно Швецу, Балагула был внедрен в Соединенные Штаты в 1977 году КГБ после поправки Джексона–Вэника.⁴⁸