Ибо нельзя, идя по грязной дороге, не выпачкать ног.

Нельзя…

Вот почему Иисус Христос в своих проповедях настаивал: «Будьте как дети!», Спаситель призывал людей к душевной чистоте, к этой самой гигиене души…

Но если глистов из брюха вывести – дело нехитрое, то выселить бесов из своей души ох как непросто. Ведь это про них сказано: «Ты их в дверь, а они к тебе в окно»…

………………………………………………………….

Вот и я, Пётр Алексеевич, пытаюсь на старости лет выселить из своей души этих пассажиров – вредителей, но, честно говоря, получается плохо. С одной стороны всё, вроде бы, просто, а с другой… Этой неспешной работы на целую жизнь хватило бы, а я вот, видишь, поздно спохватился, и время упущено, и силы уже не те…

Первое правило, которое я положил себе – это гнать от себя плохие мысли (равно, по мне, гнать бесов). Как только поймаю себя на том, что начал мысленно желать кому-то что-то недоброе, сразу стопорю себя…

стараюсь стопорить.

Следующее правило – стараюсь приучить себя к мысли, что я не лучше других (соседа в очереди, например, или там коллегу по работе), а раз не лучше, так и не мне его судить…

Помнишь диалог из одного известного фильма:

– Ты суслика видишь?

– Нет.

– И я не вижу. А он есть.

Так и про любого человека сказать можно.

В любом, даже самом страшном душегубе есть то, за что его любить можно. Но мы, наклеив ему однажды ярлык душегуба, отказываем ему в этом. А ты расспроси о нём, например, его мать, она наверняка много чего хорошего найдёт рассказать о своём сыне … Или, поставь нас в его условия (условия, при которых он стал душегубом), может быть мы были бы ещё большие душегубы и мерзавцы…

Так что, «не суди…» («Боже! А ведь есть люди, для которых судить других – это профессия. Интересно, как они живут с этим?..»).

Судить нас может только Господь. Только он видит нас всех от начала и до конца, поэтому он нас всех и любит… мы для него дети, не поделившие в песочнице своих игрушек…

…………………………………………………………

– До окончания маршрута остаётся триста метров – напоминает мне таксометр, и возвращает меня в реальный мир.

Ищу глазами то место, где мне нужно будет высаживать мою пассажирку (а она, оказывается, уже не дремлет и смотрит на меня через зеркало заднего вида, что всегда меня напрягает: «И чего она хочет во мне увидеть, что она там про себя обо мне думает?»).

В Москве таксисту остановить машину для высадки (или посадки) пассажира порой ой как непросто. Почему-то всем нужно сойти именно там, где действует знак «остановка запрещена» да ещё часто прямо под камеру, а эти знаки и камеры, кстати сказать, висят почти везде по городу.

…………………………………………………………..

Вспомнился мой разговор с нашим мастером:

– Рома, ни у одной станции метро таксист не имеет права остановиться, чтобы посадить или высадить пассажира. Везде висят знаки «остановка запрещена», везде камеры, а половина всех наших заказов – это человек едет от дома к метро или, наоборот – от метро к дому? Как, Рома, работать?

Рома явно в затруднении.

– Да… это проблема… Мы пишем письма в Минтранс, в московский департамент транспорта… Другие таксопарки тоже пишут письма… А вы пока как-то выкручивайтесь. В подворотню там где-то спрячься…

– Рома, ты сам-то слышишь, что ты говоришь? Какая подворотня? Человек вышел из метро, и будет искать своё такси по подворотням? Да и подворотен давно уже нигде нет.

Мне жалко Романа, как начальник он должен мне найти законный выход из этой ситуации, а выхода нет. Ведь какой-то собяниновский куманёк или племяша с благословления доброго дядюшки («Ну как не порадеть родному человечку?») открыл для себя сладкую кормушку и стрижёт своё двадцатимиллионное стадо… А вы пишите себе письма в Минтранс, в московский департамент транспорта… В ООН можете ещё написать…

Видя затруднения Романа, к разговору подключается Юрьевич (хозяин нашего таксопарка, в прошлом старший офицер ГАИ), оказавшийся рядом.

– Василич, у метро таксист может остановиться для высадки или посадки пассажира, но не более чем на десять секунд. С одиннадцатой секунды ты уже попал на штраф.

– Это кто сказал?

– Я в ГАИ узнавал. До десяти секунд они не штрафуют, это точно.

– Юрьевич, но ведь это бред. Есть правило, есть штраф за нарушение этого правила, но если нарушаешь его не более десяти секунд – штраф не положен?

– Штраф положен, но все всё понимают, и наверху договорились – палец Юрьевича указал на потолок, – пока на законодательном уровне вопрос не проработан до десяти секунд не штрафовать. Ты, Василич, как будто только вчера родился, в России же живём…

– Да, уж… который год они этот вопрос всё прорабатывают? Тоже мне, нашли себе «бином Ньютона»…

– Так что ждём, – вступает в разговор ободрённый Ромка.

– И сколько ещё ждать будем?

Роман неопределённо пожимает плечами.

– Десять секунд – это конечно хорошо, только вот бабуля какая-нибудь с ходунками, или там семья с чемоданами, они пока рассядутся, пройдёт не десять секунд. А один такой штраф – это весь мой дневной заработок, порой…

В офисе повисает неловкая пауза.

…………………………………………………………

Место высадки моей пассажирки (Слава Богу!) оказалось не проблемным.

Прощаясь, она даже поблагодарила меня за мягкую езду и хорошую музыку (для не спящих пассажиров у меня обычно играет Relax FM).

– Я даже задремала под неё. Обязательно поставлю Вам все пятёрки.

– Спасибо. Вам хорошего дня.

– Спасибо. Вам лёгкой дороги и хороших пассажиров.

На том и расстались…

Глава 3

«КИДАЛОВО»

Сомнения в том, что он заплатит за поездку, были у меня с самого начала.

И я даже вряд ли смогу внятно объяснить почему. Ну, бородатый кавказец (кидают далеко не только кавказцы). Ну, поездка за наличные («кидалы» заказывают такси только за «налик», так как по безналу кинуть невозможно). Ну, как-то многозначительно и совершенно некстати объявил мне, что он из Грозного (чеченские беспридельщики у всех таксистов на языке)… Не знаю, но почему-то чуйка моя мне с самого начала подсказывала, что не стоит этого парня везти на другой конец Москвы за наличные, да ещё по дорогому, не фиксированному тарифу, а за поминутную тарификацию… Что-то говорило мне, что это кидалово. Но, пребывая в своих смутных сомнениях, я сразу ему не отказал (заказ – то сам по себе интересный), а потом уже было и поздно. Но к концу нашей бесконечной поездки по забитому пробками городу, когда счётчик нащёлкал ему более двух тысяч (о чём он, сидя в пробках, совершенно не волновался) я уже был почти уверен в том, что поездка холостая…

– Приехали? – Спрашиваю.

– А где третий подъезд?

– Мы стоим около него.

– А…

Тогда значит приехали.

Я улавливаю легкое напряжение в его голосе.

– Тогда спасибо, брат… (тоже мне нашёл брата, я ему в отцы гожусь)

Чеченец вылезает из машины.

Я жду. Так бывает, иногда пассажиру удобней достать деньги из кармана брюк, не сидя в салоне.

Чеченец делает шаг в сторону от машины.

– А деньги? – Догоняет его мой вопрос.

Он останавливается.

Поворачивается.

Он ждал от меня этого вопроса, и всё равно (как мне показалось) оказался к нему не совсем готов.

– Сейчас принесу. – В голосе наигранное неудовольствие.

– Ты даже не спросил, сколько набежало…

– Я и так знаю. Тысячи две, не больше.

– Больше.

Я смотрю в его ставшие вдруг злыми чёрные глаза (Лев Николаевич как-то заметил, что мы не любим тех, кого мы обидели), окончательно понимаю, что это «кидок» и спокойно спрашиваю:

– И сколько тебя ждать?

– Две минуты, – раздражённо бросает он, не выдерживая моего взгляда, поворачивается и идёт к подъезду.

Я смотрю ему в след, (пассажир всегда прав, а ты, таксист, сиди ровно на своей пятой точке и жди, сколько потребуется) и понимаю что хорошо, что мне уже почти шестьдесят и я уже знаю: две тысячи рублей – это не то, за что нужно «копья ломать». Конечно, скинь я пару десятков лет, и ложная гордость не позволила бы мне, так просто отпустить этого кидалу…