– Ветер справится быстрее, – заворчал Святогор, поправляя меховую накидку. Отвращение при виде кровавой капли на пальце, он сдержать не сумел. Опять эти поганые подношения ведьм с болот. Нечестивая земля, как нечестивы её жители. Мужчина смотрел на остальных исподлобья, зло, словно загнанный волк. Инга мягко положила теплую ладонь на его плечо.

– Ветер не так надежен, мой друг.

Для владыки севера её слова наверняка дошли, как личное оскорбление не только ему, но и всему его народу. Однако, он смолчал, нахмурился и сжал тонкие губы больше не вмешиваясь. Вельга решительно кивнула Шаману.

Слова, похожие на звуки звериного рыка, смешались с языками пламени. В воздухе запестрила магия – тяжелая, древняя, душная.

Вельга взяла серебряное блюдце с соленой водой и опрокинула его на пламя. То шипело, поглощая и морскую соль с перцем и совсем немного колдовской крови. Жадно глотает огонь дары, да отвечает на вопросы. Четверо взялось за руки, их тела окутал горький дым.

Поначалу ничего не происходило. Даже ветер не дрогнул, развивая дым по округе. Молчали звезды, меланхолично разбивались легкие волны об берег.

– Не в эту ночь, – грустно заключила Инга, пожимая плечами. Девушка уже хотела было разорвать круг, как вдруг её ладонь крепко сжал Кам. Шаман смотрел на пылающие жаром угли, и сердце его замирало.

Инга тоже это видела, хоть и не сразу поняла, что именно видели её глаза. А когда пригляделась – кровь сковал ужас воспоминаний. Потому что юный Воин Севера улыбался, смотря, как молодая дева, с глазами нежити венчает его голову короной изо льда и злата. Вечные и красивые, они смотрели, как мир погружается в пучину войн и смертей.

Смотрели и улыбались, стоя рука об руку в окружении вечной зимы.

В глазах юноши сияло серебро.

– Не бывать этому! – взревел Святогор, обрушивая из рук лёд на угли. Ведение испарилось. – Я не позволю! Прошлому не прорваться в будущее, таков закон. То, что унесла навь, останется в нави. Он не вернется!

– Ты уверен, что это был именно он? – спросил Кам, присаживаясь на камень.

– Уверен.

Жрица обняла себя руками, прерывисто дыша. Все они помнили, события трехсотлетней давности. Вроде давно это было, а боль времени не поддается, как и страх.

– Вот горюшко-то! Но, все же, кто это был рядом с твоим приемником. Это же Каз, верно? А рядом?

Хранители замолчали. Не знаком им был девичий лик.

– Твоя, – сказал Шаман, смотря на Вельгу. Не спрашивая, а вынося приговор. – Не может рядом с Воином Круга встать человек. Колдунья.

– Может, это не она. Я еще не нашла девочку. Боги не могли послать такую напасть на нас… – серые глаза всего на миг подёрнулись слезами.

Борясь самой с собой, Инга подняла взор от холодного песка:

– В прошлом мы совершили ошибку, нарушили закон. Боги такого не простят.

– Прошло триста лет, этого с лихвой хватило, чтобы простить наш позор. Нам было по пятнадцать, пустошь в головах! – закричал Святогор в сердцах. – Сейчас будет все по-другому. Нет войны, мы можем изменить судьбу детей и не допустить Вечной Зимы.

– И что мы можем сделалась? – искренне удивилась Инга. – В следующий Йоль мы соберем детей на зимнее Солнцестояние. Ритуал Знакомства лучше не затягивать!

– Мы не дадим им видеться, – оборвала подругу Вельга и встала. – Они не будут представлены и знакомы друг с другом. Не будут ведать имена, ничего опасного, кроме того, что мы позволим им знать. Пускай знакомятся, будучи в одном Кругу.

– Разве это поможет избежать катастрофы?

– Должно помочь. Мы нарушили закон, потому что были слишком близки в детские годы и поддались своим страхам. Поодиночке они не смогут ничего сделать, и уж тем более – использовать такую сильную магию.

– Я согласен, – Святогор взял за руку хранительницу болот. Его глаза полны решимости. – Ежели от этого зависит благополучие моего края и… внука, то так тому и быть.

Его руку обхватила Инга, без слов, но с мокрыми дорожками на щеках.

– Мне не нравится эта дорога, – пробормотал Кам, вступая в Круг. Они должны быть едины в своих решениях, даже, если кто-то против.

– С этого дня и до самого ритуала принятия они не будут видеться, общаться, знать друг о друге. Да будет так, пока старый Круг не сменит новый.

– А как же мальчик? – испугалась Жрица. – Что, если Чернобог…

Глаза короля Севера загорелись холодным, пугающим светом:

– Заботу о внуке я беру на себя.

Озерный край.

Год вышел совсем неурожайным.

Комариный писк раздался возле уха, и женщина раздражённо махнула головой. Даже старожилы твердили, что не видали такого нашествия пищащих тварей. Всему виной затянувшиеся дожди – как один, отвечали им.

Комар не улетел, будто не намереваясь оставлять путницу одну в зябкий вечер, к нему присоединилась еще парочка, отчего писк стал невыносимым. Женщина накинула глубокий капюшон, легко шагая по мягкому мху. Ноги не утопали в болотной топи, как это должно было быть, ведь места звались мертвыми. Не всякий зверь осмелится ступить на гиблые болота.

Но разве не для этого она сюда пришла? Здешние болота хранили тишину, а именно в ней нуждалась в последнее время хозяйка Озерного края. Тяжелые мысли появлялись в голове все чаще, как и седые волоски в темных косах. Времени у неё осталось мало, очень мало. Это она видела в отражении зеркал, слышала в грустных песнях русалок, и содрогалась.

Остальные уже давно нашли себе преемников для нового Круга.

Осталась только она.

В траве зашуршало, и прямо перед ногами прополз здоровенный уж. Он угрожающе зашипел на путницу, но она лишь отмахнулась рукой. Здесь её знали как хозяйку болот, каждая ползущая тварь, каждый мерек и водяной знал, кто она и на что способна. Весь Озерный край принадлежал ей.

Женщина прошлась дальше, без страха сойдя со знакомой тропы. От болот веяло холодом и сыростью, особенно в этот вечер, когда даже самый заядлый рыбак останется дома, позабыв сети в сарае. Выступил таинственный туман, а из омута показались маленькие глазки Болотника. Он проводил хозяйку болот безразличным взглядом, а после, вновь, опустился на илистое дно.

Ноги утопали в мягком покрывале, а на складках плаща образовалась влага. Но, чем дальше она пробиралась, тем теплее становился вечер, и меньше мха было на земле. Почва становилась более ровной и плотной, что неудивительно – совсем рядом находилась Южная граница.

Вельга нахмурилась. Она слишком далеко забрела, находясь в раздумьях. И ей не стоит пересекать границы своих владений, а значит – нужно разворачиваться и идти домой теми тропами, по которым она сюда пришла.

Еще раз, на этот раз последний, кинув взгляд на далекую поляну, которая служила границей в этой части земли, она развернулась под кваканье лягушек и трепет дальних камышей. Пару селезней взлетели ввысь со своего укрытия, быстро махая крыльями, крякая, и улетая прочь. Кто же нарушил их покой в такой час?

Темные брови нахмурились, а мысли приобрели темные очертания. Человек не должен находиться в этих землях, особенно, когда время движется к ночи. Но острый слух различал шорох передвигающихся ног и детский плач.

– Поторапливайся!

Голос оказался женским и грубым. Вельга приблизилась к болоту. Край обуви почти касался зеленой глади. На другой стороне женщина тащила за собой маленькую девочку; та даже не сопротивлялась сильно. Так, для виду, плакала, точно брошенный котёнок, иногда спотыкаясь, не успевая за матерью.

Вельга еще больше нахмурилась, когда женщина рывком потянула за собой девочку и та упала на колени, еще сильнее завыв от страха. Ближайшая деревня стояла далеко – километров шесть по лесу, не меньше. Неужели заблудились, когда собирали ягоды?

Про болото, ведь, много разговоров ходило по деревням. Да такие, что до самой Кряжмы доходили. Болтали, что видели, как нечто лохматое, да с рогами пробиралось сквозь топь, да оглядывалось, словно зверь дикий. Другие молвят, что слышат, как сквозь вечерний сумрак болото то кричит детскими голосами – громко и протяжно, то с обидой и жалостью воет.