В холле на белых стенах висели картины в стиле авангард. Я представляюсь, что от Летиции, на ресепшене и забираю бейджик. Девушка, похожая на студентку, указывает в сторону шумного места и советует, как поближе встать к сцене, чтобы иметь доступ к микрофону. Об одном его упоминании по телу пробежал холодок. Затряслись руки; чтобы этого никто не заметил, я принялась расстёгивать тренч. Судя по звуку, мероприятие в самом разгаре. Приятный мужской голос в колонках объявлял участников, в паузах народ гудел, напоминая пчёл в улье. Я подошла поближе к сцене, сделала несколько снимков ведущего и двух участников.
– Чао! – парень маленького роста дунул два раза в микрофон и, убедившись в его исправности, протянул мне. – Держи, конфетка.
Человек двадцать стояли в ряд, держа на руках разодетых в костюмы кошек разных пород. На животных висели дурацкие таблички, где большими буквами написаны человеческие пороки: сибирский кот в фиолетовом комбинезоне – «СТЯЖАТЕЛЬСТВО», египетская кошка в коричневом жилете с пайетками – «ПРЕДАТЕЛЬСТВО». Ну, а на безобразно жирного кота – «ЧРЕВОУГОДИЕ», – что ж, табличку можно было и не вешать. Такие выставки мог придумать лишь порочный ум, не имеющий проблем простых смертных.
Синеокая сиамская кошка – «ИСКУШЕНИЕ» – с кружевной маской, которая болталась у неё на шее, жалобно мяукала в микрофон, пытаясь вырваться из рук своей хозяйки лет восемнадцати. Ведущий представил одного из членов жюри, которая, выйдя на сцену, взяла в руки это «ИСКУШЕНИЕ». Вот какая ты, Анна Карризи. Я сделала несколько снимков.
После её фото в журнале была уверена, что она выглядит, как эдакая Малефисента: нос крючком, волнистые волосы из-за порыва ветра растрепались, злой взгляд. Может, просто ракурс снимка был не совсем удачный. А в реальности всё иначе. Да, время не пощадило лицо, зато она любезна, доброжелательно улыбается. Тёмно-каштановые волосы в этот раз элегантно ниспадали на плечи, приятный образ дополнял естественный макияж. На ней стильный костюм табачного цвета, белая шёлковая рубашка, воротник которой колыхался от дыхания, словно шампанское в фужере, когда она оглашала победителей.
«А кто же ваш фаворит среди участников?» – повторяю про себя вопрос, который мне вот-вот предстоит задать. В микрофоне эхом раздаётся моё взволнованное дыхание. Я осматриваюсь вокруг. Нет, все слишком заняты происходящим на сцене, не обращают на меня никакого внимания. Я учащённо дышу. Готовлюсь поднять руку. Сейчас.
В этот момент Карризи радостным грудным голосом оглашает победителей:
– Первое место – сибирский кот по кличке Васко! Второе место – перс Трилли! А третье, – пауза, – третье место – корниш-рекс Лилит!
Почему-то приятная мне «ИСКУШЕНИЕ», неизвестно по какой причине, остаётся лишённой заслуженного статуса победителя.
Я усмехаюсь от мысли, как это у Карризи получается довольно непосредственно держаться на сцене. Будь у меня всё отлично с рейтингом, я хотела бы задать совсем другой вопрос. Хотя вряд ли получу на него ответ. «Какой порок лично вы считаете самым страшным? Какую тайну скрываете под этой маской любезности?»
Делаю вдох-выдох, стараясь совладать с дрожью в теле. Прячу бейдж под плащом. Тайком вытираю поочередно потные ладони о джинсы. Снова шепчу: «А кто же ваш фаворит среди участников?» Длинный вдох. Выдох. Микрофон дрожит в правой руке. Поднимаю вверх левую. Анна Карризи бросает на меня заинтересованный взгляд. Зал замолкает. Кровь приливает к голове. Щёки горят. Пробую пошевелить пересохшими губами. Кашляю. Микрофон предательски всё повторяет за мной. Я задыхаюсь. Не могу произнести ни звука. Глотаю воздух, словно выброшенная на берег рыба. Ищу глазами дверь. Передаю дрожащими руками кому-то поблизости микрофон. Прячу лицо. Пробираюсь сквозь толпу. Коридор. Бегу. Слышу: «Помощь нужна?» Но пробегаю мимо. Останавливаюсь лишь через несколько кварталов возле дверей церкви.
Как жаль, что я не смогу больше поделиться своими бедами с Эрикой! Уж она бы точно перевернула эту ситуацию с головы на ноги. Может, поэтому Карризи и убрали её? Что она узнала о них? Как вообще можно в наши дни погибнуть за сновальным станком?
В груди сдавило, на глаза навернулись слёзы. Я тяжело задышала, шмыгнула носом. Быстрее бы уже закончился этот день! Сейчас доберусь домой. Съем свой горячий суп под бокал красного. Нет, сегодня ничего не расскажу Фабио. Не хочу заново проживать ужас, который я только что испытала. Мне нужен приятный вечер в объятиях моего жениха, который закончится какой-нибудь романтической комедией со счастливым концом. Мы уже вместе третий год. А совсем скоро День святого Валентина, в который мы станем, наконец, мужем и женой. Лола уверена, что наша жизнь – это череда предварительных небесных договоров душ, и похоже, что наши с Фабио уже давно обо всём договорились.
Подхожу к нашему гнёздышку, двухэтажному многоквартирному коттеджу с белыми башенками и сиреневыми цикламенами на балконе. Вставляю ключ и обнаруживаю: дверь не закрыта на замок, а лишь захлопнута. Какой же Фабио чудесный! Помнит, что в этот день я нуждаюсь в нём. Милый! Значит, приготовим вместе грибной суп.
Я вошла, положила ключи на комод:
– Любимый?
Прислушалась. В ответ – тишина.
– Тезоро3? – Приоткрываю рот, заглядываю в кухню и не обнаруживаю его. – Фабио?
Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, в спальную зону. По мере того как приближаюсь к ней, всё отчетливее становится знакомый скрежет. Именно такой издаёт наша кровать во время сеанса оргазмической кульминации.
Замираю, понимая, что это значит. Хрен ежовый!
Толкаю дрожащими пальцами дверь в спальню. Передо мной открывается сцена, словно в ночном кошмаре. Первым вижу белый зад почти мужа. Он делает им толчки. Содрогается. Затем снова напирает.
Следующий кадр – застывший ужас на женском лице под ним. Женщина встретилась со мной взглядом. Кажется, поняла, жопа, что допустила большую ошибку.
Время останавливается. Челюсть отвисает. Женщина сталкивает с себя Фабио. Тянет одеяло. Мой без пяти минут суженый не врубается, почему его партнёрша в замешательстве? Она барахтается. Фабио соскакивает на пол. Кричит совершенно незнакомым мне голосом:
– Пиккола4, это совсем не то, что ты думаешь!
Находит на полу белые боксеры «Кельвин Кляйн». Я купила их на распродаже. Пытается залезть в штанину. Это не сразу ему удаётся. Смотреть на него противно. Перевожу взгляд на женщину. Она по-прежнему прячется под одеялом, натягивая его на лицо. Успеваю заметить рыжие пряди и большие глаза. Нет. Огромные от ужаса глаза.
– Всё не так! Всё не так. Всё не так.
Фабио машет головой, повторяет много раз. Думает, я глухая и не в состоянии его слышать?! Хочет, чтобы я снова попалась на крючок своего же утверждения, что эти два с небольшим года он был для меня тем самым мужчиной. Да! Чёрт! Я желала провести с ним всю оставшуюся жизнь.
От этой мысли по жилам вместо крови разливается бензин.
– Что… тогда… это было? – Стараюсь не искрить, держать в узде эмоции. – Она потеряла серёжку в твоей ширинке? Или…?
Чувствую, как накатывает и слёзы уже выступили на глаза.
Фабио откидывает отросшие прямые волосы. Ложь в его бегающих шоколадных глазах ещё более очевидна:
– Аморе5, я тебе всё объясню!
Задерживаюсь на ровном контуре губ. Этим утром я полагала, что они принадлежали только мне. Замечаю след от красной помады на его эпилированной груди. На территории сердца.
Время замедляется. Перебираю в уме фрагменты этих лет. Огоньки свечей в его глазах на нашем первом свидании. Глубокий бархатный голос: «Я от тебя без ума!» Усилием воли отправляю их в самый тёмный угол памяти.
– Уходи!
Киваю на дверь и холодно скандирую:
– Оба валите!
Сердцебиение отзывается в каждой клеточке тела, застревает где-то в горле. Чувствую: меня вот-вот вывернет. Как он мог? Голова закружилась. Если упаду, только не при свидетелях. Это чёртово двадцать девятое октября началось слишком рано!
