Виктория продолжала смотреть на него, не моргая. Что с ней произошло? Это искушение? Испытание? Говорили, что эти места преисполнены чудес. Это награда или наказание? Может её соратники сейчас так же как она явились свидетелями этих чудес? Может она умерла и попала в Царство Небесное? Но почему тогда в Яффе были сарацины? Держаться. Не давать волю чувствам. Надо выдержать и это. Только как понять, искушение это или воздаяние?
– Вы говорили, что вы тоже пилигрим. – наконец произнесла она. – Что вы видели в Иерусалиме?
Николай сел поудобнее, положил руки на колени и, опустив голову, ответил:
– Я видел город, который, увы, не принадлежит христианам, однако я благодарен народу, который его населяет, за то что они дают возможность прийти сюда и поклониться святым местам. Это великая добродетель – уважать святыни иноверцев.
– Этого не может быть. Иерусалим был взят штурмом. Мы завоевали эту победу. – Викторию охватили чувства, она хотела продолжить, но Николай перебил её:
– Это правда. Чистая правда, но это было очень давно и с тех пор многое изменилось.
Виктория не могла больше вымолвить ни слова. Её горло перехватило от чувства несправедливости и обиды. Ей захотелось заплакать, как в детстве, когда у тебя не получается доказать свою правоту старшим. Она легла на кушетку и закрыла голову руками.
Николай больше ничего ей не говорил. Он сидел и смотрел на неё, то ли с сожалением, то ли с равнодушием. Она не понимала почему этот человек так жестоко с ней обошёлся.
Или он говорил правду?
– Здрасте, дядь Вить!
Вика подошла к своему подъезду, возле которого на лавочке сидел мужчина, как это часто говорят, в самом расцвете сил. Виктору Семёновичу было за пятьдесят, жил он этажом ниже и они часто встречались возле дома, когда Виктория возвращалась с работы.
– О! Привет! Как всегда цветёшь и пахнешь! – дядя Витя был щедр на комплименты женщинам, особенно с тех пор, как от него ушла жена и оставила его в гордом одиночестве, скрашенном правом собственности на квартиру.
– На вас равняюсь, – ответила Вика, широко улыбаясь. – Мне бы в ваши годы так же хорошо выглядеть.
Она присела рядом с ним, вытянув ноги. Сегодня был активный день и Вика с удовольствием вдохнула аромат цветов, высаженных в палисаднике неугомонными любителями флоры.
– Что нового во Вселенной? – спросила она, закрыв глаза. Окончание дня в приятной компании Вика любила больше всего. Особенно когда общаешься с человеком, которому от тебя ничего не нужно.
– Вселенная расширяется, – глубокомысленно произнёс Виктор Семёнович, закинув ногу на ногу. – Только не в мою сторону, видимо.
Вика посмотрела на него с сочувствием. Дядю Витю не брали на работу из-за возраста. Открыто это никто не говорил, но всем всё было и так понятно.
– Что? Опять? – ей хотелось как-то поддержать соседа. Всю жизнь отпахавший на заводе, он попал под сокращение и оказался не ко двору больше нигде. Его не брали даже дворником, устраивая на собеседовании допрос с пристрастием, пока не находили «объективную» причину для отказа.
– Да как обычно всё, – дядя Витя смачно сплюнул в палисадник. – Сидит какая-то кукла малолетняя и даёт мне тесты с треугольниками и квадратами. Это на должность курьера, прикинь?
Виктория прекрасно понимала, о чём он говорит. Собеседования на её памяти превратились из деловых разговоров двух профессионалов в цирк с конями, где царили однообразные анкеты, скачанные бесплатно из сети и совершенно бесполезные вопросы вроде «Почему именно наша компания?» или «Каким вы видите себя через пять лет?». Всем этим управляли люди, очень смутно понимавшие что именно должен уметь кандидат на должность и что конкретно они могут ему предложить, кроме «дружного коллектива» и «динамично развивающейся компании».
– Капитализм… – медленно ответила Вика.
Дядя Витя повернулся к ней и весело рассмеялся, блеснув «золотыми» коронками на передних зубах.
– Да при капитализме этих дармоедов давно бы уже пинками выгнали, – радостно сказал он, видимо представив как все, кто когда-либо его не взял на работу, катятся по лестнице, выбивая собой входную дверь.
– Да я шучу, вы же понимаете, – Вика сняла с плеча сумку и положила её на скамейку. – Знаете сколько я таких насмотрелась…
Дядя Витя понимающе хмыкнул и достал из кармана папиросы.
– Держи, – сказал он Виктории, протягивая пачку.
Вика взяла папиросу и они закурили, откинувшись на спинку скамейки. Где-то за домами солнце уже торопилось за горизонт, тёплый летний вечер сменялся сумерками и над их скамейкой запели первые цикады.
– Я вот знаешь, как думаю?, – Виктор Семёнович мечтательно посмотрел в почти тёмное небо. – Если будет нужно реально работать, ну там строить что-то грандиозное, дороги прокладывать, мосты наводить, реки поворачивать, куда тогда денутся все те, которые в офисах сидят и штаны протирают? Ведь им ничего не нужно по жизни. Никто не нужен. Они работать не хотят. Им трудно пальцем пошевелить. Они документы даже относить курьера нанимают, хотя там расстояние пара километров будет. Они чтобы не вставать, шкафы себе ставят так, чтобы рукой можно было дотянуться. Какая там производительность труда? У них половина офиса сидит в наушниках и фильмы смотрит на работе. Это ж сколько денег на таких бездельников уходит? А начальство у них лучше? Нет. Никого не найти ни утром, ни вечером. Забежали, совещание провели – и в ресторан обедать. А потом, типа, встречи у них разные. Сколько я на работе видел таких и сколько меня этими собеседованиями мурыжили. Вечно ждут кого-то важного, чтобы одобрение получить. Они не могут простого решения принять. Кто они по жизни? Балласт?
Виктор Семёнович всегда начинал разговор на такие темы не спеша, но потом разогревал себя сам и теперь он уже тыкал потухшей папиросой в пространство перед собой, высказывая кому-то невидимому своё возмущение.
Мимо лавочки прошла соседка и поздоровалась с ними. Дядя Витя ответил ей, встал и отнёс окурок в мусорную тумбу. Виктория проводила его взглядом, обдумывая услышанное. Вернувшись, он сел на скамейку и, повернувшись к ней, вновь спросил:
– Ну вот скажи, зачем они нужны?
Вика докурила папиросу и аккуратно затушила её об асфальт.
– Вы правы, – произнесла она задумчиво. – Но я точно знаю, что если нужно будет созидать что-то грандиозное, если нам дадут понять, что это почётно, что это для всех, а не для очередного дяди, который хочет заработать, если каждый прочувствует, что именно он может быть причастным к чему-то великому, то многие из них покажут себя совершенно иначе. Не всё потеряно, дядя Витя. Часто бывает, что люди, про которых и не подумаешь никогда, могут совершить подвиг. Для общего дела. И совершенно бескорыстно. Мы их сейчас не видим, но их множество. Когда будет надо, я уверена, каждый покажет себя кто он есть на самом деле. И вы удивитесь сколько достойных людей, оказывается, всё это время нас окружало.
Виктор Семёнович молча слушал и смотрел на дорогу, по которой одна за другой проезжали машины, возвращавшихся домой, соседей.
– А почему бы просто не делать всё как надо, – после паузы ответил он. – Не потому что заставили, а просто по чести?
– Понятие чести у всех разное, – ответила Вика, обхватив затылок ладонями и расставив локти. – Сначала надо понять чему в семье учат. С детства. Тут даже школа не при чём. Ещё раньше улица учила. Теперь все по квартирам сидят.
Дядя Витя одобрительно посмотрел на Вику.
– Улица ещё как учила. Жёстко. А ещё ремень отцовский. С пряжкой. – при этих словах он почесал спину между лопаток.
Вика заметила его движение и рассмеялась, а он, поняв причину веселья, подхватил её смех.
Над городом воцарилась Луна.
Корабль дал длинный гудок. Виктория вздрогнула. В какие-то моменты она начинала ощущать умиротворённость. Как будто внутренний голос пытался её успокоить. Приходила уверенность в том, что всё как раньше, а все эти странности вокруг – просто случайное совпадение. Разум не справлялся с изучением открывшегося ей нового мира. Поэтому, лучшим решением было – думать, что всё это скоро исчезнет и она вернётся в свою обычную жизнь.
