Ам-м, да. Ох уж эта весна. В Оксфорде наступил май. Воздух в это время года прозрачен и свеж, пропитан ароматом нарциссов и наполнен щебетом птиц. Дождь теперь заканчивается быстро и уступает место теплому солнцу.

Ну что же – весна! Можно окунуться в новые авантюры и плести коварные интриги. Поэтому моя двадцатипятилетняя, вечно всем довольная сестра Джен почти не бывает дома.

По мне весна как весна: вода мокрая, трава зеленая, солнце светит и бла, бла, бла…

На улицах Оксфорда теперь можно наблюдать обилие влюбленных парочек, прогуливающихся со скрещенными пальчиками.

О да, жизнь прекрасна, но, к сожалению, не сегодня… не для меня. Звонок в дверь прервал мой сон на самом интересном месте. Как жаль. Мне снился почтальон из песни. Он принес письмо, а затем заколол меня ручкой, которой я не успела расписаться за получение долгожданного конверта.

– Ну, кто там, черт возьми? – раздраженно спросила я сама себя.

Спустившись вниз, я распахнула дверь – «О, может там мой почтальон?».

– Привет-привет, моя маленькая Сэмми! – влетела во входную дверь сестра.

Джен постаралась задержать на мне взгляд, но он как всегда бродил в поисках мобильника. Залетев к себе в комнату, она распахнула свой огромный розовый шкаф.

– Попался! – схватила она телефон из отделения с бельем, будто застукала его за чем-то неприличным.

В отличие от ее шкафа с одеждой у моего заедала половина ручек. Чтобы открыть ящики, мне приходилось снимать его заднюю стенку. Факт, что Джен доставалось все новое, никогда особо меня не парил, но все же стоит задуматься над третьим ящиком снизу и его перевернутой «вверх ногами» ручке…

Так о чем это я? Ах да – Джен.

– Сэмми, если позвонит Карл, я в ванне! – торопливо пропела она.

– Да, Джен. И не называй меня Сэмми, мне восемнадцать лет, черт!

– Ага – послышалось из ванны.

Карл. Вот так имя, хуже не придумаешь.

Карл, Карлито, Карлос, Карлсон…

Телефон.

– Доброе утро! Извините, но не могли бы вы попросить подойти Джен к телефону? – вежливо спросил мужской голос на проводе.

– Нет. Она в ванной, – отрезала я.

– А с кем я говорю?

– Она вам перезвонит. Чао! – быстро сказала я и собралась положить трубку.

– Чао…?– с недоумением произнес мужской голос.

Вот павлин!

Сестра упархала на очередное свидание с супер интеллигентным занудой, а я отправилась на учебу. Следуя вдоль узких улиц, я смотрела на солнце, а тем временем песня The Kooks «Love it all», звучавшая в моих наушниках, заставила задуматься – почему ко мне пристают всяческие придурки? Например, взять Рокки, нет, он не является тем Рокки Бальбоа, которого сыграл Сильвестер Сталлоне, это просто мой тупой однокурсник. Не могу понять, что он хочет от меня? Я принципиально не увлекаюсь батанами… и павлинами… да, и павлинами особенно.

Стоя на светофоре, я продолжала размышлять о закономерности и несправедливости. Почему мне так не везет, и всегда, когда я хочу перейти дорогу, горит красный свет мол – «Стой. Не рыпайся. Ха-ха».

«Может у меня в лекциях по Философии есть ответ?» – подумала я, заглянув в тетрадь.

Ой. Что? уже зеленый?!

Уа-а-а!

Черт, что-то сшибло и лежит на мне. Или это кто-то?

– Ты в порядке? – взволнованно спросил незнакомый мне человек, подняв меня с асфальта на ноги.

– Э-э-э…

– Ты в порядке? – требовательно тряхнул он меня за плечи.

– Ам, я да, ух, черт… колено! – застонала я, потирая место ушиба.

Мой взгляд устремился на ногу. КАКОЙ ПОЗОР! У меня на колготках дырка, черт ее дери, величиной с Бразилию. Пытаясь изо всех сил прикрыть это «недоразумение» я поняла, что произошло.

Машина, она чуть не сбила меня!

– В следующий раз смотри на дорогу, а не в тетрадь! – отчитал меня строгий голос.

Мой спаситель кинул взгляд на тетрадь с надписью «Философия», изогнул бровь, развернулся и ушел.

– Ой, сп…сп… спасибо! – растерянно я выкрикнула ему в след.

Он шел, не оглядываясь, подняв одну в руку в воздух мол «Нет проблем».

Я зашла в аудиторию и все сразу же заметили мое «недоразумение».

– Сэм Уотсон! Очередное опоздание! – грозно пристыдила меня миссис Смит.

– Так получилось миссис Смит, – я стояла в проходе и разглядывала пол.

– Она зачиталась вашими лекциями миссис Смит и не заметила машину, – послышался мужской голос с задних рядов.

– Черт, сейчас я вырву чей-то поганый язык, – тихо произнесла я, чтобы никто не услышал.

Он услышал.

– Уже спускаюсь, – подколол меня этот наглец.

В аудитории пробежал смешок. Разгневанная я развернулась, чтобы посмотреть в лицо этому нахалу. Мои глаза округлились и застыли на нем. Это был мой спаситель.

– Джейсон Фикс, вам слово не давали! – строго сказала миссис Смит.

– Да, мэм, – затих мой спаситель.

– А ты, Уотсон, иди, помой рот с мылом, а потом готовься отвечать, раз так упорно готовилась к моему занятию.

Черт. Сегодня я сделала два вывода – у нас новый студент и, кажется, я крупно влипла с Философией.

Вернувшись из колледжа, я быстро прошмыгнула мимо родителей в свою комнату и рухнула на кровать, которую уже явно переросла. В тот момент я была готова слиться с одеялом в одно целое, как хамелеон с деревом.

– Милая, что случилось? – встревожено поинтересовалась мама за дверью моей комнаты.

– Все в норме, мама… как всегда… просто болит голова…

– Спускайся, перекуси, Сэм, я приготовила вкуснятину!

– Отлично, спускаюсь через пять минут, – промычала я, и заснула.

Утром меня разбудило яркое солнце. Открыв глаза, я с удивлением обнаружила себя в пижаме, тепло укутанную и лежащую вдоль своей кровати.

«Ма-а-ама» – приятно промелькнуло в моей голове.

Да, мама признаюсь, была у меня что надо! Только она помнила, что я не люблю, когда меня называют Сэмми. Она обожала готовить всякую «вкуснятину» для нас и всегда следила за порядком в доме вплоть до того, что не могла усидеть, если видела, что пульт от телевизора лежит слева, а не справа от него. Она всегда была готова поддержать и выслушать все наши переживания, но я предпочитала воздерживаться от откровенных бесед с ней.

Папа работал в другом городе – в Нортхемптоне, занимая высокую должность, и по выходным приезжал домой, полностью увлекая маму в свою жизнь. Эти моменты мама ценила как никогда, что было заметно по ее поведению. Каждые выходные она надевала особенный наряд, делала особенную прическу и готовила особенную «вкуснятину». Вообще для нее каждый уикенд был особенным! Вместе они любили смотреть старые черно-белые фильмы и слушать пластинки The Beatles.

– Мэгги, помнишь, как мы зажигали под эту песню? – ласково обращался папа к маме.

– Конечно, Рэй, на мне было то знаменитое красное платье, – отвечала она, закатившись звонким смехом.

Прекрасно наблюдать за родителями, когда они вместе. Прекрасно осознавать, что их выходные были похожи на свидания, как в юности. Только это были, конечно, их особенные свидания.

Спустившись в кухню и почуяв запах свежих тостов, у меня заурчало в животе.

– О, Сэм, ты рано! Присаживайся – тосты с джемом! Сегодня вишневый! – подмигнула мне мама и расплылась в улыбке.

– М-м-м, мой любимый.

Пересекая белоснежную кухню, я присела за круглый кухонный стол, на котором стояли забавные разноцветные круглые чашки и тарелки. Мама где-то вычитала, что за круглым столом аура лучше и поместится больше гостей. Мама любила круглую форму, наверно это говорило о ее доброте и мягком складе характера, даже в споре она любила «сглаживать углы». Естественно мою замечательную маму совсем не пугала наша белоснежная кухня, она ведь была потенциальной чистюлей.