И вот, действительно, наступает 1380 год, когда и произошли те события, о которых знать надо подробно.
В отличие от очень кратких повестей о битве на Пьяне и на Воже, от достаточно лаконичной летописной повести, от чисто литературной «Задонщины», где почти нет не обработанных литературно исторических фактов, «Сказание о Мамаевом побоище», написанное в XV столетии, представляет собой развернутый, очень продуманный рассказ о событиях, которые предшествовали Куликовской битве, начиная с весны 1380 года, и о том, как она произошла. Те, кто желает знать подробности этого великого сражения, должны обратиться именно к этому тексту. Рассказ этот в меру литературен и вместе с тем чрезвычайно точен и подробен. Надо полагать, что под руками безвестного автора этого «Сказания» были и воспоминания участников (не исключено, что он и сам принимал участие в этой битве), и какие-то, видимо, тексты. Короче говоря, этот рассказ представляет собой обработку разных текстов и сведений, своеобразную сводку, но, повторяю, очень продуманно сделанную и представляющую собой систематизированный, подробный и точный отчет о Куликовской битве.
{стр. 39}
«Сказание о Мамаевом побоище» можно считать главным произведением «Куликовского цикла». Оно дошло до нас в большом количестве списков, которые датируются временем с XVI по XIX век (любопытно, что в XIX веке, когда было уже забыто так много в русской рукописной традиции, именно это произведение было живо, и именно в рукописной традиции).
Итак, «Сказание о Мамаевом побоище» начинается, как полагалось в русских летописях: говорится о том, кто правил в этот момент Русью, о том, как безбожный Мамай, уподобясь Батыю, захотел опять повторить нашествие на Русь. То есть делается своеобразное введение, а дальше идет текст чисто исторический.
В это время у Москвы сохранялся только один соперник из русских княжеств — Рязанское княжество. Рязанский князь Олег действительно был врагом князя московского. Врагом старым, закоренелым, и Рязанское княжество, выдвинутое на восток и, как правило, первым принимавшее на себя удар орд, вторгавшихся с востока, в данной ситуации могло пострадать больше других. Олег предпринимает свои меры. Он входит в контакт с Мамаем и одновременно с литовским князем — соперником московских князей. Естественно, в этой истории он думает о своей выгоде. Эти три весьма разных правителя — рязанский князь, литовский князь и Мамай — заключают между собой своеобразный союз, смысл которого сводится к тому, что Олег не будет помогать москвичам, а Мамай пойдет нашествием на Русь, литовцы же пойдут на помощь Мамаю. Таким образом против Москвы сложилась коалиция.
Естественно, Москва об этом своевременно узнала, и князь Дмитрий Иванович, хорошо осведомленный о том, что происходит в Орде, зная наверняка, что решение о походе на Русь уже принято, рассылает своих разведчиков, которые должны следовать за Ордой во время ее летнего кочевья. Орда всегда перед тем, как начать поход, кочевала. Лошадей откармливали на тучных летних пастбищах, и маршрут этого кочевья выбирался так, чтобы к моменту, когда надо начинать нашествие, границы были рядом.
И вот когда становится очевидным, что Орда переходит Волгу, князь Дмитрий рассылает гонцов по городам, по княжествам, с тем чтобы все уже были извещены о том, что близко то время, когда понадобится помощь всех русских сил. Дело в том, что в это время Москва уже стала авторитетом практически для всей Руси. И не только духовным. Уже почти в течение ста лет московские князья собирали ордынский «выход» со всей русской земли. Уже привыкли к тому, что именно Москва своей политикой прикрывала русскую землю от разорения. Уже практически все княжества так или иначе признали авторитет, старшинство, главенство Москвы, за исключением, пожалуй, только Рязани, и было очевидно, что в этой ситуации все русские земли, города и князья должны поддержать не московского князя, а всю «Русь», т. е. составить общерусское войско.
«И прослышал князь великий Дмитрий Иванович, что надвигается на него безбожный царь Мамай со многими ордами и со всеми силами, неустанно ярясь на христиан и на Христову веру и завидуя безголовому Батыю. И сильно опечалился князь великий Дмитрий Иванович из-за нашествия безбожных. И став пред святою иконою Господня образа, что в изголовье его стояла и упав на колени свои, стал молиться».
Вероятно, писатель скажет, что это чисто литературный прием. А для историка, вероятно, здесь есть и отголосок реального события. Совершенно очевидно, что стратегическая разведка была поставлена должным образом. И как только стало ясно, что Орда приближается к русским границам, известия о ее продвижении шли в Москву постоянно. Очередной гонец прискакал и сообщил, что Мамай двинулся.
Князь узнал об этом, находясь в своей опочивальне, и первой его реакцией была нормальная реакция русского православного человека — он встал на колени перед иконой и стал читать молитвы.
Сразу же были посланы гонцы за князьями, которые получили приказание съезжаться в Москву со своими дружинами. Одновременно посылают гонцов в города, далекие и близкие, с тем чтобы городское и земское ополчение шло к Коломне, и сроком, когда нужно там собраться, назначается Успение, т. е. 28 августа (по новому стилю).
Князья с дружинами, заранее отмобилизованные, быстро съезжаются в Москву, и здесь в тексте идет вставка, которая свидетельствует о том, что произведение это было написано в расчете на общегосударственное распространение. Здесь говорится о том, что князь Дмитрий держит совет с митрополитом Киприаном. Это вставка чисто искусственная, поскольку митрополита Киприана во время всех этих событий не было в Москве. Отношения митрополита Киприана с Дмитрием Донским были очень сложными, потому что, как известно, Киприан был поставлен митрополитом еще при жизни митрополита Алексия, и Дмитрий простить этого Киприану, видимо, до конца не мог. Поэтому вставка эта была сделана из соображений чисто назидательных, дидактических: вся земля объединяется, естественно, соблюдаются все детали, а раз есть глава Церкви, то, естественно, должен иметь место и совет князя с митрополитом.
Дальше посылают послов. Один из них, Захарий Тютчев, упомянут в летописи, это предок нашего великого поэта. Дальше посылаются заставы, или, как тогда говорили, сторожи — конные подвижные заставы, которые должны следить за передвижениями Орды в степи. Они уже получают задание чисто военное — добыть «языка». Сторожевые отряды задерживаются в степи, посылается вторая застава, которая встречает гонца с «языком». Его ведут к великому князю. «Язык же был из сановных мужей», он сообщает великому князю, что неотвратимо надвигается Мамай на Русь и что списались друг с другом и соединились с ним Олег Рязанский и Ольгерд Литовский. И не спешит царь оттого идти, что осени дожидается.
Татары совершали свои походы, как известно, осенью, после того как кони хорошо отдохнули, когда пышное разнотравье кончилось и наступают первые заморозки, когда впереди зима и реки должны стать {стр. 40} льдом, чтобы была хорошая дорога для конницы. Итак, в Москву собираются князья.
«И пришли к нему князья белозерские, готовы они к бою, прекрасно снаряжено войско их. Пришли ярославские князья, каргопольские, андомские князья и многие другие».
Эти князья уже давно не те, что были когда-то в домонгольской Руси. Это потомки знаменитых родов — князья, которые княжат уже в городках, небольших землях, они все давно уже приведены под руку московского князя. У каждого дружина — может быть, не такая большая, как были когда-то у киевских и владимирских князей, но тем не менее это профессионалы, а это очень важно.
«И вот князь великий Дмитрий Иванович, взяв с собой брата своего князя Владимира Андреевича (это его двоюродный брат, князь серпуховской) и всех князей русских, поехал к Живоначальной Троице, на поклон к отцу своему духовному, преподобному старцу Сергию, благословение получить от святой той обители. И просил его преподобный Сергий, чтобы прослушал он Святую Литургию, потому что был тогда день воскресный и чтилась память святых мучеников Флора и Лавра. По окончании же Литургии просил святой Сергий со всею братиею великого князя, чтобы откушал хлеба в доме Живоначальной Троицы, в обители его. Великий же князь был в замешательстве, ибо пришли к нему вестники, что уже приближаются поганые татары. И просил он преподобного, чтобы его отпустили. И ответил ему преподобный старец: «Это твое промедление благим для тебя поспешением обернется. Ибо не сейчас еще, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уже венцы плетутся». Князь же великий откушал хлеба у них, а игумен Сергий велел воду освящать с мощей святых мучеников Флора и Лавра. Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий окропил его священной водою и все христолюбивое его войско и осенил великого князя крестом, Христовым знамением… И сказал: «Пойди, господин, на поганых половцев. Призывай Бога, и Господь Бог будет тебе помощником и заступником». И добавил ему тихо: «Победишь, господин, супостатов своих, как и подобает тебе, государь наш». Князь же великий сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своих братий — Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь».
