На севере же дела пойдут совершенно иначе.
Митрополит Максим, может быть, не будучи такой яркой личностью, как митрополит Кирилл, тем не менее делал то же самое дело.
Он умер, и на его место был избран — опять-таки на юге — игумен Петр, впоследствии первый московский святитель. И опять то же самое: он без конца объезжает разные земли, в том числе и волынские, и Галицкие, окормляет паству — то есть продолжает ту же самую малозаметную работу, которую начал митрополит Кирилл.
Мы знаем, что тверской князь принял митрополита в штыки. Тверской князь Михаил в это время был великим князем владимирским, и он был недоволен тем, что митрополит поставлен не по его выбору. {стр. 36} Была другая кандидатура, которая не была утверждена в Константинополе. И он, вполне возможно, был одним из инициаторов этой малопривлекательной истории с судом над митрополитом Петром. Но вы знаете, что митрополит Петр был оправдан, и именно в процессе этого суда одним из самых ярых защитников митрополита был московский князь Юрий Данилович, который тягался с тверским князем за великое княжение. Юрий Данилович был человеком крайне малопривлекательным. Если его отец был замечательный человек, то Юрий был политик, который в своей деятельности не брезговал ровно никакими средствами, ибо цель — великое княжение владимирское — оправдывала в его глазах все. Но он был, бесспорно, человеком умным. Он видел, что великий князь владимирский не собирается строить нормальные отношения с главой Церкви, и, вероятно, сделал все, чтобы у него отношения с митрополитом Петром были хорошими.
Другое дело, что Юрию Даниловичу было недосуг эти отношения долго поддерживать. Поэтому в Москве, своей столице, его практически никогда не было. Он непрерывно сидел в Орде, периодически нападал на своих соседей, иногда терпел от них разгромы, как, скажем, от тверского князя. Он даже женился на сестре хана, она была перекрещена, естественно, в Православие и получила имя Агафья. Она умерла, находясь в плену в Твери после очередного разгрома, который потерпел Юрий от тверского князя Михаила. И это было использовано Юрием Даниловичем, который обвинил тверского князя в убийстве ханской сестры. А в Москве в это время управлял брат Юрия Даниловича — Иван Данилович, который, в отличие от своего брата, был большим домоседом.
Михаил Тверской был зверски убит в Орде, и надо полагать, что к этому руку приложил Юрий Московский. Прямых доказательств нет, но тем не менее, учитывая общий характер деятельности Юрия, это могло иметь место. У него остался сын-наследник — Дмитрий Михайлович, который имел интересное прозвище: Дмитрий Грозные очи. И вот этот Дмитрий, вероятно, узнал о роли Юрия Московского в смерти отца и однажды, встретив его в Орде, зарубил прямо на улице. За что, естественно, сам был убит татарами. Так вот, московским князем становится Иван Данилович, поскольку его брат умер бездетным. А у него-то отношения с митрополитом Петром были очень хорошие. Каждый раз, когда митрополит Петр приезжал в Москву, его встречали с распростертыми объятиями.
Видимо, эти люди действительно очень хорошо поняли друг друга и те цели, которые перед ними стояли. И вот в Москве спешно в августе 1325 года закладывается маленький Успенский собор — так благословил митрополит Петр. У нас не строили под зиму, начинали все ранней весной, но здесь торопились, и в еще не достроенном храме положили умершего митрополита Петра, поскольку таково было его желание. Начинаются чудеса у гроба святителя, и Москва уже не просто крохотный городок, затерянный где-то в приволжских лесах, не какая-то промежуточная станция между Владимиром и Рязанью, не гнездо хищников типа Юрия Московского, а место, где похоронен митрополит русский.
В 1328 году великим князем владимирским становится Иван Данилович Калита, о котором в русской истории почему-то всегда говорят с некоторым сарказмом. Ну действительно — скопидом, калита, денежный мешок; о нем известно много самых разных подробностей, в частности такая. Как известно, он был очень набожен и очень нищелюбив. И дело было не только в традиции, но и в характере. Когда он шествовал в собор из своего терема, то нищие тянули руки, а он из своей калиты (кошелька, привязанного к поясу) оделял их мелкой монетой. В одном житии рассказывается, как один нищий протиснулся к князю, протянул руку и получил подаяние. Тут же он забежал с другой стороны и опять попросил. Князь опять ему дал милостыню. Тогда он в третий раз просит. Князь его уже заметил, подает ему и говорит: «Возьми, несытые зенки». А тот ему отвечает: «Сам ты несытые зенки! Здесь царствуешь и там хочешь царствовать». То есть: ты так подаешь милостыню, что не только здесь ты князь, но и после смерти окажешься в раю за свое нищелюбие.
И вот этот скопидом и домосед Иван Калита делает поразительную вещь: в течение 15 лет, которые он управляет Москвой и всей Русью, на русских землях не появляется ни одного татарина без разрешения московского князя. Татары возникают только тогда, когда кто-то из подвластных Калите людей пытается быть независимым.
Управляет он весьма любопытно. Он накладывает весьма солидную дань подати на всех своих подданных. Ему надо платить ордынский «выход», а за своевременное и правильное предоставление «выходов» князья отвечали головой. Но он собирает значительно больше. Когда где-то не в его уделе начинается распря или вдруг перестают его слушать, он иногда посылает туда своих воинов, как, скажем, послал свою дружину в Ростов, чтобы они его просто разгромили. Но после этого все жители ростовской земли приглашаются жить в московских землях: пожалуйста, здесь вас трогать никто не будет. И люди идут. Именно так переходит из Ростова Великого в подмосковный Радонеж боярин Кирилл и его жена Мария с сыновьями, один из которых — будущий Сергий Радонежский.
Когда Иван Калита был еще мальчишкой, он крестил старшего сына у московского боярина Бяконта. При крещении мальчик получил имя Елевферий. Когда он стал совершеннолетним, то сказал родителям, что хочет постричься в монахи. Наверное, его родители испытали сильнейшее потрясение, но сделать ничего не смогли, и он стал послушником, а потом монахом Богоявленского монастыря, что под Москвой, приняв при постриге имя Алексий.
Вам это трудно сейчас представить, но «под Москвой» в те времена — это вот где: вот Красная площадь, вот Кремль, вот ГУМ, вот Никольская улица, вот проезд Сапунова, Ветошный ряд, а следующий поворот от Никольской направо, где метро «Площадь революции», — Богоявленский монастырь.
{стр. 37}
Известно, что Иван Калита часто ездил в Орду. Имел ли он прямое отношение к гибели в Орде Александра Тверского, судить не берусь. Некоторые думают: ну как же, московский князь — и не выдать в Орду очередного тверского князя? Не может быть. Другие считают, что тверской князь погиб без помощи москвичей. Но дело не в этом. Дело в том, что политика Ивана, абсолютно невыразительная, которую, впрочем, вели его потомки и о которой так эффектно выразился В. О. Ключевский — что это не разные люди, а бесконечное повторение одного и того же фамильного типа, серые незаметные личности, про которых трудно даже вспомнить, кто Иван, а кто Василий, — так вот, эта политика оказалась путем, который привел Русь к освобождению от татарского ига. Это понимал митрополит Петр. Отсюда и успехи Калиты, Москвы при митрополите Петре, преемственная политика московских князей, потомков Ивана Калиты, и нового митрополита Феогноста (грека, как и митрополит Максим).
Казалось, грек может и не знать московские дела. Но именно грек и перенес фактически митрополию в Москву, как митрополит Максим перенес митрополию из Киева во Владимир. Более того, он стал москвичом, так сказать, по духу, по мыслям. Он подружился с иноком Алексием и приблизил его к себе. Он, такой же скопидом, как и московский князь, мог бы получить упрек в том, что любит наживу. Но тут надо просто знать, что татары не облагали никакими податями духовенство и тех людей, которые числились за митрополитом. И вот получалось, что Феогност, увеличивая количество земельных владений, тем самым выводил людей из-под татарской зависимости. Делалось это тихо, спокойно, без лишних слов. Орда подмазывалась бесконечными подарками. Известно было, кому и что дарить. Татары любили серебро, в Московском княжестве серебряных рудников никогда не было, шло все из Новгорода, поэтому Новгород заставляли ежегодно давать столько серебра, сколько было нужно.
