Как же ему все это надоело. Встало поперек горла. Раздражало и выводило из себя.

Прятаться в тени своей временной госпожи, изучать чужие привычки, распорядок дня, часы работы. Хотя в случае с Рейнгардским Лордом о каком-то распорядке и речи не шло. Он мог работать в любое, абсолютно случайное время. Уходил и возвращался в кабинет неожиданно. Следить за ним тоже было той еще мукой. Как вообще нормально следить за тем, кто мало того что мощный эмпат, так еще и чувствует весь этот проклятый замок? Никаких нервов не хватит.

Оставалось только делать вид, что ты не следишь. Что ты здесь случайно. Или не случайно, просто Леди Сейлан приказала.

Несуществующие приказы от Леди Сейлан – неплохое прикрытие. Но это все равно выше его сил!

«Никогда больше, никогда больше, никогда больше», – думал он, перебирая бумаги на столе.

Каждая строчка тут же отпечатывалась в памяти, стоило только пробежать по ней глазами, даже не вчитываясь, не вдумываясь. Обдумать можно и позже. А сейчас его мозг слишком занят.

Он злился.

Потому что Лорд Райн может вернуться в любую секунду. Потому что нужных бумаг вообще может не оказаться на столе. Потому что Леди Сейлан может заметить его отсутствие и что-то заподозрить. Потому что вообще неясно, зачем ему понадобились эти сведения и когда он за ними явится. И явится ли вообще.

Сердце болезненно сжалось. Злость пошла на новый виток, накатила так сильно, что стало трудно дышать.

Как же это все раздражало.

Но руки не дрожали. Они методично перебирали бумаги. Вытягивали один листок, медленно, постепенно. Аккуратно придерживали другие, не давая им сдвинуться. Подносили лист к лицу. Пара секунд, и он возвращался назад, точно в то же место, откуда и был взят.

Тело делало то, что умело и знало. То, что повторяло из раза в раз, довело до совершенства.

Разум в это время был совершенно свободен, так что мог полностью отдать себя злости.

Это все раздражало, раздражало, раздражало.

Наконец с самого дна, из-под целой кипы бумаги показался край исчерченного листа. Пальцы мягко потянули за этот угол, но тут же стало понятно – это не просто лист, это большой чертеж, занимающий весь стол. И над ним четыре слоя других бумаг.

«Никогда больше, никогда больше, никогда больше», – повторял он про себя, убирая бумаги одну за другой, одну за другой. Быстро, но без суеты.

Минут через десять стол был очищен полностью. Глазам предстал чертеж, карта, схема, куча пояснительных записей, магических формул, наползающих одна на другую. Это стоило обдумать. Но позже. Сначала это надо было рассмотреть и запомнить.

«Ты дорого за это заплатишь. Нет, ты дорого заплатишь за все. Особенно за то, что исчез и бросил меня с ней», – думал он, возвращая бумаги на стол одну за другой, одну за другой. Точно в те же места и в той же последовательности, что и раньше.

На самом деле подобный беспорядок – неплохая защита от воров и шпионов. Но не от таких, как он. Впрочем, таких, как он, и нет больше. Этим можно гордиться. Но чтобы начать гордиться, нужно перестать кипеть от злости. А у него уже голова гудела от того, как его все бесило.

Когда работа была сделана, захотелось медленно и облегченно выдохнуть. Но рано. Сначала нужно выбраться. Он подошел к окну, посмотрел вниз и тяжело, раздраженно фыркнул.

Спасибо Лорду Райну за то, что оставил окно приоткрытым. Не спасибо за то, что расположил свой кабинет на третьем этаже. Земля была где-то в десятке метров, и встречаться с ней очень-очень не хотелось. А сверху была гроза. Стена дождя и разряды молний.

Прекрасно. Просто прекрасно.

Другое окно, через которое он и вылез, находилось на этаж ниже. До него было метра четыре. И почему в Рейнгардском замке были такие высокие потолки?

Если его магия снова решит дать сбой и не удержит его, то он труп. Совершенно и абсолютно точно. Ни единого шанса выжить.

А еще в него может попасть молния.

А еще он может вымокнуть, замерзнуть и умереть от воспаления легких.

Раздраженный разум подсказывал только худшие исходы.

«Ненавижу все это, ненавижу, ненавижу», – тихо шептал он себе под нос, спуская ногу за край оконной рамы.

Параллельно он отметил, что ненавидит всю семью Стормланнов поголовно. Лютой ненавистью. Потому что все они ненормальные. От них лучше держаться подальше. И будь проклят тот день, когда он согласился работать на Сивиза Стормланна. И будь проклят сам Сивиз Стормланн.

Дважды. Трижды. Четырежды проклят.

Мог ведь просто отказаться и послать его в Моркет раз и навсегда. Или только убеждал себя, что мог.

– Никогда больше, – выдохнул он и рухнул в бездну, полную дождя и молний.

– Я польщена тем, что ты вышел из комнаты ради меня.

Улыбка Фриг была сонной, усталой, но радостной. Она по-кошачьи потянулась в кресле и поднялась с него плавным, гибким движением, словно перетекла из одного положения в другое.

– Ради тебя я готов даже на такие жертвы, – усмехнулся Анс.

– Я безмерно ценю это.

Они встретились посредине огромной гостевой спальни, выделенной Фриг. Прямо напротив не менее огромной кровати. Само существование этой кровати Анс заметил, только когда Фриг, обвив его шею руками, толкнула его вбок и вниз, а ноги вдруг подкосились.

Матрас мягко спружинил под ними. Фриг нависла сверху, хитро улыбаясь.

– Магическая подножка, правда? – Анс саркастично изогнул бровь.

– Я думала, ты не заметишь. – Фриг состроила обиженное лицо.

Магическая подножка – шуточное заклинание, сделанное из ослабленного боевого. Любимый фокус Фриг еще с детства. Настолько любимый, что она наловчилась делать его практически незаметным. Сомнительное достижение, но раньше она правда гордилась.

– И вообще, не будь таким ядовитым, простое и действенное заклинание, что тебе не нравится?

– С чего ты взяла, что мне что-то не нравится?

Фриг опустилась ниже, ее руки упирались по бокам от головы Анса, а волосы струились вниз, как цветущие ветви глицинии. В глазах оттенка закатного неба сияли отсветы от камина и вспышек молний.

Она была прекрасна. Так же, как и всегда, после долгой разлуки, пожалуй, даже еще прекраснее. Но что-то все равно было не так.

Усталость пряталась где-то на дне ее глаз, так глубоко, что и не разглядеть, только почувствовать. Сама Фриг стала еще тоньше, легче, словно бы прозрачнее. Так весной истончается небо, становясь выше и дальше. Так проходит и сама весна, сменяясь летом настолько плавно, что ты и заметить не успеваешь, в какой момент ее не стало.

Снова вспомнился сон. Безногая тень на стене туннеля. Истерзанные изящные руки. Трещины разломов, разломы ран, раны тьмы. Но Анс отогнал от себя эти мысли. Не стоило волновать Фриг.

– Знаешь, всегда видно, когда тебе что-то не нравится, – уверенно заявила Фриг и в ответ на недоверчивый взгляд Анса продолжила: – Ну, по крайней мере я вижу.

Это уже звучало несколько правдоподобнее. Потому что Анс прекрасно знал – об его эмоции ломается даже эмпатия Райна. Нормальные же люди понимают его только в тех случаях, когда он сам хочет донести свои чувства максимально доступно.

– Мне не нравится то, какой усталой ты выглядишь.

– О, будь ко мне снисходительней, я только с дороги вообще-то! – весьма натурально возмутилась Фриг.

Но будь всему виной дорога, Анс и слова бы не сказал. Они оба это прекрасно знали.

– Барьер над Сторградом совсем тебя истощил. И то, что ты так далеко от него, истощает тебя еще больше.

Фриг одарила Анса таким взглядом, который ясно говорил: «Спасибо, а я-то не знала». А после с недовольным стоном рухнула ему на грудь. Устраиваясь поудобнее, она будто случайно несколько раз пихнула его ногой, но наконец все же улеглась, положив голову ему на плечо.

– Мог бы промолчать хотя бы из вежливости, – фыркнула она, и ее дыхание теплом коснулось шеи Анса.

– Вежливость только для тех, кто меня раздражает.