Или, может, у меня особый талант к разрушению? Деструктивному поведению? Срыву всех планов?
Отлично, светлая магия, продолжай в том же духе. Да мне надо было поручать мир не спасти, а разрушить. Я бы провалил это задание, и все были бы счастливы. Вдруг меня вообще не Эрна, а Абелоун послала? Зря она меня, что ли, спасти ее просила?
– Как я могу контролировать то, чего не понимаю, не ощущаю даже, пока оно мне в голову не стукнет? – спросил я у Фреи. – У тебя раньше был магический талант? Как ты его раскрывала и развивала?
Стоило ли вообще об этом спрашивать? Магии Фрея лишилась давно, в тот же день, что и матери, но такие раны не заживают полностью, даже со временем.
– Я неплохо умела манипулировать растениями, и сейчас умею, но с помощью меча, – сказала Фрея. – Магический талант проявляется сам собой. В детстве мне просто нравилось сидеть и заставлять цветы распускаться.
– И сколько тебе было, когда ты поняла, что это твой талант?
– Лет шесть, наверно, – Фрея задумалась. – Но это скорее мама поняла, чем я. Тебе сложнее.
Я вроде бы чему-то и научился, но в некоторых аспектах магии все еще оставался на уровне первоклассника. Наверстывал со старательностью самого прилежного ученика. Но с того разговора прошло две недели, а с мертвой точки я так и не сдвинулся.
– Ты просто недостаточно грозный противник. Мой талант знает, что твой меч не причинит мне вреда, пока ты не захочешь. Ты ведь не захочешь? – на всякий случай уточнил я. Потому что если скажу, что совсем не напрягаюсь каждый раз, когда меня протыкают насквозь, – совру.
– Нет, – Фрея опустилась на траву напротив и положила ножны рядом.
Роскатт, все время крутившийся около нас, понял, что бить меня пока больше не будут, а значит, можно использовать своего человека по прямому назначению. Он темно-рыжим всполохом юркнул ко мне и мгновенно взобрался на плечи, растянувшись на них воротником.
– Дело как раз в том, чтобы научить тебя пользоваться талантом, даже когда ты вне опасности. Анс из своих нитей хоть узорчатую салфетку сплести может. Тебе нужно довести контроль до того же уровня.
– Он этому, наверно, годы учился, – прозвучало ядовито, но Фрея не обратила внимания.
– Я не говорю: освой свой талант в совершенстве сию же минуту. Только озвучиваю план на будущее.
Будущее, да? Дожить бы до него сначала, а потом планы строить.
Я рассеянно почесал роскатта за ухом. Рейнеке подставил под пальцы мордочку и ткнулся рогом в щеку. На такие тычки я уже перестал реагировать.
– Сейчас наша задача – сделать так, чтобы ты своим талантом как минимум не вредил ни себе, ни окружающим.
«Сформулировать бы, в чем этот талант, для начала», – подумал я. Ведь за то время, что мы тренировались, призвать его у меня получилось всего один раз. И тогда я чуть не навредил Фрее.
Она случайно задела мечом мое плечо в том месте, где раньше была сумрачная рана. И хоть меч не причинил мне вреда, а рана уже затянулась, по телу все равно будто разряд тока пробежал. В глазах потемнело, а я начал заваливаться назад.
Это и пробудило спящую силу. Она разлилась внутри со скоростью бушующей горной реки. Я оттолкнулся от земли волной магии и быстро встал на ноги, так и не успев упасть. И тут же отпрянул от выпада Фреи. Мир вдруг стал ярким и четким почти до боли. Словно кто-то выкрутил резкость картинки на максимум.
Все не то чтобы замедлилось, просто я вдруг стал быстрее. Я видел первое движение Фреи, и мне хватило времени понять, каким будет второе и третье. Так что я легко поднырнул под удар. На кончиках пальцев уже концентрировалась энергия. Осязаемая, острая, словно когти.
Фрея была открыта всего пару секунд. Но мне бы хватило. Точно хватило.
Один удар в солнечное сплетение, и у нее бы перехватило дыхание. Она бы закашлялась, выронила меч. А следующим ударом можно было бы…
Я нечеловеческим усилием воли заставил руку замереть. Чувство невероятной резкости мира исчезло. С ней рассеялась и светлая энергия, подготовленная для удара.
А через мгновение я схлопотал эфесом по голове.
После этого я перестал использовать магию в поединках. Совсем. Ни щитов, ни боевых заклятий. Вообще ничего. Поэтому спарринги и кончались так быстро.
Но это нестрашно. Проигрывать Фрее – это, в общем-то, не обидно даже. Хуже было то, что уже спустя полторы недели без магии сила начала активироваться сама собой, причем совсем не тогда и не так, как мне хотелось бы.
– Тебе стоит снова начать использовать магию, – Фрея попыталась сказать мягко, но в ее голосе все равно слышалась сталь.
– И так нормально, – отмахнулся я.
– Нет, Дей, не нормально, – она посмотрела прямо на меня, ее зеленые глаза в свете солнца блестели ярко и тревожно. – Нельзя подавлять свою магию. Точнее, нельзя делать этого без последствий.
Да, конечно, только вот использовать ее без последствий у меня тоже не получается. Когда я ее подавляю, она приносит вред только мне, когда нет – и мне, и всем вокруг. Остается лишь выбирать меньшее из зол. Хотя все мы знаем, что меньшего зла не бывает.
– Ты не должен включать и выключать магический талант, это не механизм, – часто говорила мне Фрея, но я был до преступного глух к ее словам. – Ты должен контролировать степень его проявления. Это как напряжение мышц или… я не знаю, сила нажатия на перо.
– Я понимаю, просто…
«Просто это как машина без тормозов и с заклинившим рулем, которая на полной скорости несется к обрыву, а ты просишь меня ею управлять».
– Просто не могу, и все. Магия как-то усиливает и изменяет мое восприятие. Все органы чувств сразу. И это как пытаться контролировать зрение или слух, я не понимаю.
– Твоя магия странная, – сказала Фрея с этой своей убивающей честностью. – Мне не нравится то, что она связана с восприятием напрямую. Потому что, если из-за подавления что-то вдруг нарушится, распадется какая-то связь, это скажется на тебе.
– А если я снова решу все взорвать, это скажется на тебе и еще на паре сотен человек, – недовольно бросил я, отворачиваясь.
Но Фрея не дала мне так просто уйти от разговора. Ее рука легла мне на щеку и заставила повернуться обратно.
– Я знаю, каково это – вдруг лишиться магии. Это не то же самое, что не иметь ее вовсе, потому что ты чувствуешь, что чего-то не хватает, тоскуешь и ничего не можешь сделать с этой тоской. – Фрея так и не убрала руку, и я чувствовал тепло и горьковатый запах трав, исходящий от нее.
Мне не нравился этот успокаивающий жест и пугающие слова. Такие вещи потом отпечатываются в сознании, как оттиск на медной доске. На всю жизнь.
– В твоем случае все может быть еще хуже. Вдруг наложенный тобой блок скажется на обычном зрении, слухе, осязании? Что мы тогда будем делать?
Если все мои органы чувств вдруг отключатся? Думаю, у меня будет не слишком много вариантов действий. Не больше, чем у трупа.
– Спасать мир в таком состоянии вряд ли получится, – криво усмехнулся я. – Просто, ну, киньте меня в это Сердце, может, что-то и выгорит? Главное, отбежать и щитом накрыться не забудьте.
– Я не о мире сейчас! – Фрея нахмурилась, глаза ее полыхнули гневом. – Я за тебя боюсь, Дей.
Она боится за меня больше, чем за мир. Я готов был расплыться в глупой улыбке, но сдержался. Сконцентрируйся, идиот, и пойми, о чем она тебе говорит.
Беда была в том, что, проведя аналогию с рубильником, я случайно задал своему таланту два режима – полного бездействия и полной же мощи. Включено, выключено. Как настольная лампа. А мне нужна была градация, которую я никак не мог настроить. Мне хотелось отойти, бросить этот разговор, самому как-нибудь справиться, но моя рука накрыла ладонь Фреи, а губы произнесли слова, которые я не готов был произносить:
– Я постараюсь научиться использовать талант правильно. Не прямо сейчас, но как можно скорее.
– Не надейся, что я дам тебе с этим затянуть. – Она улыбнулась, заправила мою упавшую на глаза прядь за ухо и убрала руку. – А теперь пошли домой, нам всем нужен отдых.
