б) употребляемые в договоре термины имеют общепризнанное значение в международном обычном праве; в) в договоре ничего не сказано о применимом праве, и, следовательно, необходимо обратиться к иным отраслям права; г) в договоре содержится прямая отсылка к национальному регулированию и т. д.
Последний случай особенно важен, так как императивность принципа не позволяет истолковать взаимосвязь универсальной международной и региональной международной нормы вне контекста целей договора, несправедливо или недобросовестно. Правило о добросовестном соблюдении договора означает, что ссылка на нормы общего, основополагающего характера приводит к тому, что, несмотря на определенную степень их абстракции, в каждой конкретной ситуации они лежат в основе определенных правил и воплощают важнейшие ценности общества (человечества в целом). Иными словами, любая иная норма (правило) вне связи с содержанием принципа или при противоречии с ним становится чуждой современной правовой системе в целом.
Отсюда общие принципы права в силу своего происхождения и исходя из смысла подпункта с) пункта 1 статьи 38 Статута Международного Суда ООН являются универсально применимыми, имеющими общие характеристики и для универсальных правовых систем, и для регионального права. Особо значимая функция этих норм по преодолению пробелов в праве (заполнению лакун) предполагает, что они могут использоваться в этом качестве в международном праве, ибо принципы являются исторически сформировавшимся общим началом (фундаментом, основанием) всех правовых систем.
Исходя из этих теоретических подходов, Суд ЕАЭС неоднократно обращался к применению общих (общепризнанных) принципов права в своих судебных решениях.
В актах евразийского суда неоднократно делались ссылки на принципы pacta sunt servanda, справедливой соразмерности, юридического и суверенного равенства, добросовестности и др.84
Наиболее востребованным в практике Суда ЕАЭС оказался принцип добросовестности, который зачастую привлекался к аргументации при обнаружении конфликта интересов спорящих сторон.
Если конфликт интересов – это формула «личное против публичного», «недопустимо пересечение личного и функционального интереса», то добросовестность – скорее «личное против личного», «никогда не веди себя с другими людьми так, как ты не хочешь, чтобы поступали с тобой», «поступай со всеми так, как ты считаешь достойно тебя». Отказ от добросовестного поведения запрещен, но нарушения древнего постулата bona fides на практике встречаются постоянно, что позволяет сформулировать основания для запрета недобросовестных решений, как исполнительских, так и судебных, наиболее важные из которых следующие: запрет формализма, обмана, халатности, хитрости и т. д.85
Кроме того, на основе общих принципов права вырабатывались подходы Суда к решению проблем мягкого права (soft law)86, действия специального закона87, международного обычая, внутреннего права международной организации88 и т. д.
О прецеденте и единообразии
Другой острой для Суда проблемой явился «вечный» вопрос о характере решений Суда (право это или «неправо»). Стороны споров неоднократно подчеркивали, что решения Суда не носят прецедентного характера и Суд не вправе создавать нормативное регулирование.
Соглашаясь с этим аргументом, Суд подчеркивал, что в статье 6 Договора, озаглавленной «Право Союза», отсутствует понятие судебного прецедента (от лат. praecedens «предшествующий») как источника права. Однако при этом согласно статье 19 Договора Суд является постоянно действующим судебным органом Союза. Пункт 2 Статута Суда устанавливает целью деятельности Суда обеспечение единообразного применения государствами-членами и органами Союза Договора, международных договоров в рамках Союза, международных договоров Союза с третьей стороной и решений органов Союза.
Согласно «Словарю русского языка» в четырех томах под редакцией А.П. Евгеньевой «единообразие» означает «устройство по одному образцу».
В связи с этим взаимосвязанное прочтение нормы пунк-та 2 Статута Суда в сочетании с формулировкой пунктов 103 и 111 Статута Суда позволяет сделать вывод, что Суд устанавливает в мотивировочной части решения образец – единообразное понимание и толкование норм права Союза – и повторяет его в схожих обстоятельствах вне зависимости от предмета и сторон спора, т. е. предписывает единообразное понимание, толкование и применение норм права Союза по определенному образцу. При этом отсутствие идентичности обстоятельств (отсутствие преюдициальности) не имеет значения для формирования позиции по единообразному пониманию и применению права (нормоконтроль). Таким образом, правовые позиции Суда, излагаемые в мотивировочной части решения, становятся единообразными (приобретают характер предшествующего образца).
Отсюда следует, что решения Комиссии, признанные Судом не соответствующими Договору и международным договорам в рамках Союза, должны быть приведены в соответствие с правом Союза «без ущерба» для единообразия, установленного Судом.
В таком контексте Суд создает правовую позицию, которая со временем, возможно, станет нормой права.
Судебная позиция, являясь результатом судебной деятельности (практики), формулирует обычаи (usage – opinio juris) как общеизвестные формы (источники) международного права или в рекомендательных актах – обыкновения (usage).
Суд создает позицию о приоритете применения конкретного правила, которая в будущем будет жить на практике, повторяясь от решения к решению (судебный обычай), либо перейдет в позитивное право путем нормативного закрепления в международном договоре или решении международной организации. Именно в вопросе разрешения таких коллизий деятельность суда крайне важна89.
Кроме того, Суд развивает и собственное внутреннее право Союза как международной организации90.
Таким образом, система права ЕАЭС развивается как исключительно международно-правовая, что не позволяет сравнивать ее с правом Европейского союза.
Придерживаясь классического четкого понимания соотношения правовых систем: в мире существует международное право (обычное (общее) и договорное) и национальные правовые системы (около 200), следует признать, что такие системы обладают обязательностью правил и собственным механизмом принуждения к их исполнению. В международ-ном праве этот механизм неочевиден, так как опосредован властью субъекта права – за принуждение к исполнению отвечает каждое государство как субъект международного сообщества.
Учитывая независимость как второй элемент государственного суверенитета, государства автономны (независимы) в наборе заключенных международных договоров, но обязаны соблюдать общие императивные нормы международно-правового характера jus cogens (принципы – статья 53 Венской конвенции о праве международных договоров). Следовательно, у каждого государства есть своя автономная часть международных договоров, заключенных с другими субъектами международного права, в том числе с международными организациями. Но все государства обязаны соблюдать общие принципы права, носящие императивный характер, отступление от принципов недопустимо. В отличие от государств, международные организации – вторичный субъект международного права, они соблюдают принципы, но заключают лишь те договоры, которые разрешают заключать государства-члены организации. Организация, обладая собственной волей, не имеет суверенитета, независимости и, следовательно, у нее не может быть полностью автономной части договорного международного права. Безусловно, международная организация может заключать договоры, но с согласия государств-учредителей (участников). Следовательно, договорная часть права международной организации не автономна (самостоятельна). Иное – попытка выдать международную организацию за государство. Последнее и происходит в ЕС: подкрепляется практикой Суда ЕС и научными работами91, авторы которых утверждают, что ЕС превращается в государство. Но ЕС так и не превратился в государство – возражают народы и государства-члены (Великобритания вышла из организации), референдумы в государствах-членах не поддерживают идею общего государства. Не следует желать такой судьбы новому союзу – ЕАЭС, создающему свое внутреннее, но не автономное право, и развивающемуся как международная наднациональная организация на основе международного права – регионального и универсального.
