Стоим. Смотрим на пустырь, густо заросший бурьяном. Чуть поодаль, с чьего-то заднего двора за нами наблюдает грустная одинокая корова.

Но прямо перед нами ничего нет.

– Но здесь же ничего нет! – возмущаюсь я.

– Здесь он. Зде-есь, родименький…

Митька сходит с дороги и начинает ходить кругами и громко топать ногой по земле. С недоумением наблюдаю за странным ритуалом и понимаю, что парнишка делает, лишь тогда, когда вместо глухого «топ» раздаётся гулкий звон, уходящий глубоко в землю.

Митька тут же отпрыгивает как можно дальше. Он весь дрожит. Вытягивает руку и указывает на то место, где только что стоял.

– Он там! – говорит он напуганным голосом.

– Ну давай посмотрим.

Я подхожу и тоже топаю. Звук уходит глубоко под землю. Колодец закрыт. И со временем зарос до неузнаваемости.

– Придётся раскапывать.

– Там – зло! – предостерегает меня Митька.

– Да у вас тут везде зло, – устало отвечаю я, опускаюсь на колени и начинаю разгребать землю.

Почва лёгкая, а корни растений делают её ещё и рыхлой. Я легко сгребаю всё лишнее в сторону и вижу большую крышку, сколоченную из досок. Ни ручки, не петли, чтобы поднять.

– А ну, подсоби! – говорю я Митьке.

Но поднимать импровизированную «крышку» мне приходится самому: Митька слишком напуган, чтобы приблизиться. Хватаюсь за край и с трудом приподнимаю крышку, ставлю её на ребро и, оттолкнув от себя, роняю на землю.

Передо мной открывается колодезный зев. Его надземные края грубо обрублены и переломаны. Видно, что деревенские торопились, когда сносили колодец и накладывали на него крышку.

Заглядываю внутрь. Темно. Древесные стены покрыты серо-зелёным налётом ила. В глубине бликует на свету чёрная вода.

– Да вроде нормально всё.

Смотрю на Митьку. Приближаться он явно не собирается.

– Так что с колодцами не так-то?

– Тёмные они эт… Там… Заколдованные! Все они… – тараторит Митька, проглатывая слова и окончания.

– Успокойся! – громко говорю я.

Слегка касаюсь Митьки расслабляющим заклинанием и жду. Там всего-то две руны: глубокое дыхание и внутренний покой.

Парнишка ещё какое-то время глотает воздух вперемешку с остатками слов, а затем делает глубокий вздох и нормально отвечает:

– Там нечисть прячется. Много нечисти. Они людей утаскивают и топят. Жуткие твари! Страшные!

Он вытягивается и пытается заглянуть в колодец. Вряд ли ему хоть что-то видно с того места, где он стоит, но ближе он не подходит.

– Ты уверен? – со скепсисом уточняю я.

Смотрю в колодец взглядом Тьмы. А там ничего, кроме тьмы. В смысле, обычной такой темноты, которая и бывает в колодцах. Которая и должна быть в простом таком, обычном колодце.

– Уверен-уверен! Я однажды видел. – Митька делает ещё один шаг назад. – Страшно. Очень страшно. Если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем…

– Да нет там никого, – говорю я, перебивая паренька.

И перебивая мои слова в колодце раздаётся всплеск.

Смотрю вниз – никого и ничего. Послышалось что ли?

– Ты тоже слышал?

– А?

Поднимаю взгляд, а Митька стоит метрах в тридцати от меня. Значит точно слышал.

Женские руки обвивают мои плечи, уха касается ласковый ветерок слов:

– Идём со мной!

Я вижу, как у Митьки округляются глаза от ужаса. Краем глаза замечаю синие, словно морские волны, кудряшки и ярко-алые губы на мертвецки бледном лице. За ними прячутся острые клыки – в этом я не сомневаюсь. Мне же так везёт на «милашек».

Нечисть дёргает меня на себя, и я топориком ухаю вниз.

Падение выходит недолгим. Сначала я плюхаюсь в воду, а затем меня утягивают на самое дно.

* * *

Митька ещё какое-то время стоял неподалёку от вскрытого колодца, в который упал некромант.

Хотя почему «упал»? Его утащили.

Ужас сковал Митьку так сильно, что он не мог ни шевельнуться, ни закричать, чтобы позвать на помощь. Да и не поможет тут никто. На некроманта была вся надежда. Их последняя надежда.

Из колодца раздался громкий девичий смех. Митька вздрогнул, и это вернуло его к жизни.

Некромант пропал, а посреди деревни стоял открытый колодец, из которого не ровен час полезет всякая нечисть. Срочно нужно звать на помощь.

Оглядевшись, Митька не решился вернуться на дорогу, по которой привёл сюда некроманта. Для этого потребовалось бы пройти мимо колодца. Он развернулся и пошёл в сторону грустной коровы, которая при его появлении сразу же стала удивлённой грустной коровой.

Митька прошёл мимо неё, перелез через забор и со всех ног побежал к дому Прохора.

– Некромант! Некромант сгинул! – орал Митька, забегая во двор к бывшему главе Молотни. – Про-охо-ор!

Прохор вышел на крыльцо и с удивлением уставился на Митьку.

– Ты чего такой переполошенный? Случилось чего?

– Некромант сгинул. В колодец упал. Нечисть его утащила. Жутко! Очень жутко!

– Утащила? – уточнил Прохор, не веря собственным ушам.

– Да! Скорее! Нужно… Нужно идти…

– Праздновать нужно идти. Вот тут ты прав, – перебил его Прохор, широко улыбнувшись.

– Э!... Да! Ну же… А как же…

Митька топтался на месте, но такие знакомые раньше слова ему никак не давались.

– Не суетись! – гаркнул на него Прохор. – Утащил и утащил. Это ведь хорошо!

– Не хорошо. Не хорошо. Не хор…

– Пра-авильно. Не хорошо, а замечательно!

Митька округлил глаза и бешено замахал руками.

– Да что ж ты как мельница поломатая! – потерял терпение Прохор. – Говори уже нормально! Что тебе опять не так?

– Ко-ко-колодец открыт! – выпалил Митька и устало выдохнул. Получилось сказать о самом страшном. – Колодец.

– Где?

– У дома Матроны который.

Митька с надеждой смотрел на Прохора, а тот глубоко задумался.

– А вот про колодец это плохо. Очень плохо. – Прохор задумчиво чесал бороду – Дуй к мужикам, Мить. Зови всех, кто в деревне сейчас. И к колодцу веди. – Он проследил за тем, как парнишка выскочил за калитку и вслед ему крикнул: – И оружие пусть возьмут! Всё, какое найдётся…

Совсем неподалёку раздался громкий женский смех, а за ним душераздирающий пронзительный крик.

– Выбрались, стало быть, – проворчал Прохор и вернулся к дому. – Прасковья! Запирай ставни! Сиди дома и носа на улицу не кажи.

Супруга выглянула на улицу, охнула, сообразив, что случилось что-то действительно страшное, и поспешила исполнять сказанное.

А Прохор уже спешил к колодцу. С каждым годом людей в деревне становилось всё меньше, а нечисть тёмная лютовала всё сильнее. Никакого спасу от неё не было.

– Ох, кто б помог, – причитал Прохор, приближаясь к нужной улице.

* * *

Свалившись на дно пыльным мешком, которым протёрли все стены колодца, я сел и попытался осмотреться. Спасибо родителям и генетике за ночное зрение.

Как ни странно, но на воды в колодце нет. Вокруг меня крохотное пространство, ограниченное каменными стенами. Спёртый, влажный воздух, как будто помещение давно не проветривали. И никакой воды. А ведь я видел блеск на её поверхности, когда заглядывал в колодец. Тёмная магия, не иначе!

Уважаю!

Дева, что стянула меня с края колодца, куда-то делась. Дотащила меня до дна и исчезла. Словно примерещилась.

Но запястье до сих пор неприятно тянет от её стального захвата, а в воздухе явно ощущается аромат морской свежести: вода, соль и водоросли.

Русалка, Тьма её разбери!

Ощупывая стены руками, чтобы ни обо что не удариться, я медленно поднимаюсь на ноги. Смотрю наверх, но с такой большой глубины дневного света не видно. Ни проблеска.

– Как же мне выбраться? – спрашиваю я сам себя.

И вместо ответа чувствую лёгкое прикосновение к лодыжке. Сначала к одной, затем и к другой. Отдёрнул бы ноги, но касания мгновенно переходят в нежный захват… Скользят вверх по ноге… Всё выше и выше.

Вырываться не имеет смысла. От прикосновения мне очень приятно. А уж женскую ручку я от щупалец всегда отличу.

– И кто же это тут у нас? – ласково спрашиваю я, дожидаясь, пока обладательница шаловливых ручек появится в поле моего зрения.