А вот всё больше и ближе вероятный противник, очень умело использует свою природную данность на выразительность своих проклятий в адрес уже своего противника, то есть нас с вами, самых белых и пушистых, и ничего из того, что нам вменяют в вину, с нами не происходит, и всё это происки наших недоброжелателей, кто всегда питает лютую зависть к богатым и успешным, и от одного только деепричастия, сформулированного в нашу крайнюю плоть, становится до того в себе крайне неудержимо и неуравновешенно на проявление паскудства в эту предвзятую сторону, что теряешь в себе всякую рациональность и предметность.

Вот что объясните это означает: «Облако в штанах», где этим орфографическим и фонетическим силлогизмом в одно мгновение подменяют устойчивые до этого момента понятия в женских головах, принявшихся не просто раздумывать над расшифровкой этого идиоматического выражения (подстать употреблённому, и точно после употребления не сто грамм), а начинать себя записывать в героини, которой по плечу справиться с этой джентльменской проблемой, о которой он так галантно заявил. А это всё ведёт к расколу в наших, как никогда сплочённых рядах, где рядом друг с другом, пока что только плечо к плечу стоят все идентификационные модели восприятия человека, и даже подвиды, паразитирующие на личностях человека без личности.

Но вернёмся к господину президенту, чьё облако в штанах тоже имеет право на судачества, на серьёзный пробел в чьём-то воспитании и необходимость проведения профилактических мер по выявлению недостатка в организме президента тестостерона. И только было генералы из его ситуационного штаба слегка, конечно, удивились его завидной выдержке на этот сигнал тревоги и одновременно набата, – с таким президентом, если это не побочный эффект его придурковатости, можно идти хоть против танков, – и даже в лёгкой степени наполнились дополнительным мужеством, крепко так ухватившись за подлокотники, чтобы не сорваться раньше президента с места, и бегом спасать мир, как господин президент выкидывает вот такой обескураживающий всех финт.

Он, ничего никому не объясняя, вводя в заблуждение своим выкриком: «Мама дорогая!», на удивление резво откидывает в сторону свой стул, и падла, всех их бросает в растерянность и в недоумение о сути сейчас происходящего и его вот такого поступка. Где он с ходу попытался проскочить через закрытые двери, уж и непонятно на что рассчитывая – на фотоэлемент, открывающий двери при его приближении, на иронию судьбы, и уж совершенно удивительно, на собственные плечи и силу собственного духа, который ему позволит проломить эти бронированные двери.

Но так как ничего из ожидаемого только одним президентом у него не получилось, – вот сука! – и при этом с самыми грустными и злопамятливыми на плеч президента последствиями, – он принялся с грустным и огорчённым видом потирать свои плечи, – то, как бы не мешала этому наблюдению за президентом всё продолжающая тревожная иллюминация и звуковая сирена, он продолжил наглядную демонстрацию для всех тута того, к чему приводит паника и желание собственного эгоизма за счёт всех решить собственные проблемы.

И президент, – зря всё-таки ему дали имя Легитимный, он всеми своими действиями разрушает природу легитимности, – так вжился в роль лектора по чрезвычайным положениям, что ни у кого из находящихся в этом кабинете людей не возникает мысль о том, что президент всё это не играет на публику, а он и в самом деле дышит и поглощён собственным эгоизмом. Где он, не обращая никакого внимания на всю эту публику, – тьфу на неё, – начинает рвать на себя двери, схватившись руками за её ручку, а ногами уперевшись о стену, всё больше удивляя всех вокруг своими акробатическими способностями, когда прижмёт.

При виде чего опять не воздержанно и по-хамски проявили себя лица оппозиционного толка, у себя в голове придумав вон какую причуду: «А ведь если президенту и в самом деле приспичило, то что ему делать, если он дверь так и не откроет?». И вон же какая невообразимая в добром здравии и не соизмеримая с выдержанным интеллектом хамская и неуважительная к человеческому интеллектуальному началу штука в голову этим альтернативно с президентом мыслящим людям приходит. Они начинают с опаской и предупреждением смотреть на головы своих соседей, коим точно не поздоровится, если президент так двери и не откроет.

А между тем господин президент перешёл ко второй стадии пролома действительности и вот такого основополагания, где его не выпускают и не пропускают. Он принялся грозить тем, кто там дверь запер и его не выпускает всеми муками ада, и что главное, крайне неизбирательным словом. Что в его случае не просто недопустимо, а такого быть по сути не может, если президент Легитимный. Но как говорится всё теми же альтернативно настроенными к президенту лицами: «Хочешь знать, кто ты, запрись в одном помещении с другими людьми. Из тебя все гадости и вылезут».

– Вот чёрт! И на сколько нас тут всех заперли?! – до истеричности нервно, но только внутренне, а внешне в ней было всё до беспокойства спокойно, задалась этим вопросом испытания действительности Шарлотта Монро. Уже начавшая чувствовать в себе глубокую обеспокоенность насчёт своего представительства на людях, с кем ей придётся провести хотя бы одни полноценные сутки, включая самую опасную для её, незапятнанной случайными связями чести часть суток – ночь.

Возврат к государственному образу мышления

– Господа! – вернувшись обратно к действительности, но не к столу, повторился и забылся, судя по всему, и затем уж очень быстро на этом месте сразу завис господин президент, почему-то и с какой это стати в первую очередь обратившись не к ним, леди, так категорически и безответственно подчёркивая не ведущую, а чуть ли не второстепенную роль в жизни общества дам, если в данном контексте было решено обращаться к государственным служащим и деятелям, на данный момент собравшимся в ситуационной комнате – здесь все действия, движения тела и души регламентированы сложившейся на данный момент ситуацией и оттого выбранный тон обращения президента к всё-таки на одну, как минимум, ступеньку иерархической лестницы государственной машины ниже его стоящим чиновникам не оспаривается. Хотя бы открыто, и оттого имеет место быть вот такое к ним обращение. А вот почему в единственном социальном роде, то это пока что не ясно и находится под пристальным вниманием присутствующих здесь дам, госпожи госсекретаря Шарлотты и вице-президенши Томы в первую очередь, а уж затем знающими своё место в системе субординации: леди командующей силами специального назначения, Лолы Рифрежиратор и проледи командующей и контролирующей все хозяйственные взаимоотношения в системе власти (она аудитор), Сесилы Мантело.

Ну и пока господином президентом, о ком уже прошёл слух, как о политике более чем легитимном и такая его концепция президентского правления, собой охватывающая внешнюю политику государства и его контроля за волеизъявлением всего просвещённого и всеми фибрами своей души стремящегося к демократическим ценностям и институтам своего правления народа, более чем удовлетворяет представителей системы власти и кажется перспективной для представителей глубинного государства (а это все они: если они сидят и принимают решения под землёй, на большой глубине от белого света, где они друг друга видят в этом тайном и тёмном свете, их все считают за мудрецов, и очень хитрых, раз они напоказ дураки дураками себя выставляют, то кто ж они тогда, как не эти могущественные люди), сделана вот такая недоговорная пауза, дающая повод подумать о многом и не только об очередной попытке себя дискредитировать, чему некоторые, самые несдержанные представители и представительницы государственной машины власти поддались, – «а для меня ты всё равно нелегитимный президент, сколько бы ты не судачил и не навязывал нам всем тут эту официальную точку зрения», не трудно догадаться, зная политические расклады, кто смотрел на президента с такой точки зрения, – многие за этим столом начали усыпляться и поддаваться выбранному президентом тону умиротворения в них все на нервах страстей. Что и говорить, а умелый президент политик, умеет он усыпить бдительность своих врагов, а что уж говорить о своих союзниках, видящих в нём одни лишь для себя преимущества.