***

Праздник всех святых школа традиционно отмечает на площади перед собором. После проповеди специально на это назначенные ученики восхваляют тех святых, которые помогают его родителям в трудную минуту. Отец Сальватор после каждого выступления выдаёт от себя общее назидание, подытоживая неуверенный лепет школяров.

Моросящий дождь портил настроение, но был слишком мелким, чтобы прогнать учащихся в аудитории. Выступающих совсем не было слышно за общим гомоном выстроенной шеренгами детворы. Ряды мальчиков располагались с южной стороны площадки, ряды девочек с северной. Мальчишки строили девочкам рожи и били незаметно друг друга сзади по плечам. Девочки что-то шептали друг другу на ухо и хихикали. Отец Иоанн бегал вдоль рядов, раздавая розги и подзатыльники южным и суровые окрики северным. Взял слово отец Сальватор и пообещал всем, кто невнимательно слушает выступления, геенну огненную и, что совершенно точно, завтрашнее наказание в классе. Именно в это время из северного крыла появился Диди. Диди служил в школе сторожем, но ещё и уборщиком. Был он всегда удивительно неряшлив и чудаковат, издавал аромат чеснока, мускуса и тухлой рыбы. Учащиеся не без оснований считали его придурком и при любой возможности дразнили. Диди тут же бежал за обидчиком, но был слишком тяжёл, поэтому быстро успокаивался и начинал сосредоточенно ковыряться в носу. Злопамятным он не был. Сейчас сторож сердито тянул за руку Золушку. Он подвёл её к отцу Иоанну и что-то объяснил ему, Золушка тоже хмурилась. Отец Иоанн что-то приказал Диди, и тот, освободив руку девочки, со всех ног бросился в здание. К тому моменту, когда отец Сальватор наконец-то проклял всех этого заслуживающих, сторож вернулся с чёрной козлиной шкурой, которая несколько лет пылилась в его коморке.

Тут слово взял отец Иоанн. Мол, пока мы тут дружно молились, одна мерзавка – кивок в сторону Золушки – вздумала танцевать в пустом классе. Ну, сейчас мы её не только танцевать научим, но и Бога любить.

Школяры притихли, дело начинало приобретать интерес, а отец Иоанн объяснил всем, что сейчас на неё наденут козлиную одежду, и танцевать она будет аллеманду с господином Диди. Вдвоём они напялили на сопротивляющуюся Золушку шкуру. Диди снова схватил девушку за руку и за пояс и стал таскать по площади, плотно прижимая к себе. Козьи рога били несчастной по спине, смердело вонючее дыхание сторожа. Отец Иоанн требовал, чтобы все пели популярный мотив, который на три четверти играл городской оркестр. Ученики действительно начали горланить и дружно хохотали. Им было очень смешно, как Диди тискает ошарашенную Золушку у них на глазах – вот уж наказание, так наказание.

Дитер сначала стоял побледневший и растерянный, он никак не мог поверить, что это не сон и происходит на самом деле, потом бросился вперёд, вцепился в руку Диди и тут же отлетел от тяжёлого толчка. Для весившего больше центнера Диди подросток был чем-то вроде прыгающего кузнечика. Но в этот момент Золушка изловчилась и, пнув сторожа в колено, освободилась от его пальцев. На ходу стаскивая с себя шкуру, она в слезах побежала прочь от улюлюкающих и хохочущих зрителей.

Кто-то из девочек громко выкрикнул, что теперь у Золушки есть не только паж, но и настоящий принц, и все расхохотались ещё громче.

Отец Иоанн криво улыбался – сегодня они все на его стороне.

***

Дитер нашёл Золушку там, где и ожидал увидеть: на кривой иве в сквере у пруда. Девочка любила сидеть здесь, на причудливом узловатом стволе, когда хотела остаться одна.

Внизу чуть подёрнутая тиной вода Если смотреть налево и немного выше – сквозь прорехи в листве видны украшенные гербами и флагами стены королевского замка. Можно даже разглядеть, как неторопливо вышагивает охрана, вяло покачивая алебардами. Повернешь голову вправо – там острые шоколадного цвета крыши, мост, изогнувший спину над речкой, дорога, тянущаяся блёклой лентой к лесу. Ты видишь всех и остаёшься незаметным, словно тебя и нет. И даже тот, кто прогуливается около самого пруда, не сразу разглядит тебя среди листвы.

Дитер не стал окликать Золушку, он молчаливо вскарабкался по стволу и сел недалеко от неё, чуть ниже. Он ожидал застать её плачущей, но лучше бы она плакала. У Золушки были абсолютно сухие глаза, смотрела она не на замок и не на мост. Взгляд её был направлен вниз, но вряд ли она видела прозрачную до самого дна воду пруда и суетливо ныряющую тут и там крякву. После бесконечных минут затяжной тишины девочка произнесла вяло, чуть приоткрыв губы:

– Я больше не буду танцевать. Никогда не буду…

Дитер не знал, как ей возразить, но он понимал одно: это несправедливо, мир потеряет половину своего смысла без её танца.

– Я думаю, отцу Иоанну это понравится. Выйдет, что он победил, – удалось выдавить с напускным равнодушием, на мальчишек такое «Слабо?» обычно действует.

– Плевать мне на отца Иоанна, – мягко улыбнулась Золушка. – Просто теперь каждый раз, если я начну танцевать, я снова буду чувствовать на себе мерзкую шкуру и капающие на меня слюни, и руку, которая придавила меня, и его жирный живот.

Они долго сидели молча – до тех пор пока Дитер не начал стучать зубами от холода. Тогда Золушка спрыгнула на землю и позвала:

– Пойдём, Дитеркюнхель. Не хватало ещё, чтобы ты снова слёг.

По пути домой девочка смотрела только под ноги перед собой, а Дитер плёлся рядом и думал, что если бы у него в тот момент была волшебная сила, он бы, наверное, разорвал бы на части Диди и Иоанна, а смеющуюся толпу засыпал бы навозом по самые головы. Немного остыв, он просто отрастил бы всем им на пару дней длинные ослиные уши. Похоже, что те правила, которые он старательно записывал за тётушкой, придуманы не зря. «Не колдуй в гневе и ярости». Дитеру ещё сильней захотелось научиться колдовать, чтобы у Золушки было такое красивое платье, которого нет ни у кого в городе – такое, чтобы даже отвратительную шкуру она тут же забыла.

***

– Всё-таки моё терпение и упорство дали свои плоды, – Хильда энергично тряхнула головой, – не зря я потратила столько времени и сил. Прекратилось это постоянное прыганье по дому, эти глупые шутки, наглый смех без всякого повода. Геральдина, дорогуша, налейте мне ещё чашечку горячего шоколада, он у Вас просто изумителен.

– Попробуйте с этими цукатами, Хильда, – тётушка Геральдина пододвинула вазочку, – я тоже заметила, что Золушка изменилась, хотя и не могу сказать, что мне это так уж нравится. По-моему, она стала даже слишком молчалива. Я уж подумала, не заболела ли девочка? Вы не показывали её врачу? Возможно, это связано с возрастом, ведь она становится девушкой. Давно с ней такое?

– Я заметила месяц назад. Примерно тогда же она совсем перестала ходить на учёбу. Витольд вызывал эскулапа, но тот сказал, что Мария определённо здорова, и прописал ей прогулки. Да и ни к чему ей эта учёба, я так думаю. Нам, женщинам, главное что? Устроить свою жизнь. Зато она теперь всё делает по дому, я даже рассчитала одну из служанок за ненадобностью. У меня, конечно, есть некоторые претензии, но особенно не ругаю – всё-таки дочь. Вот выдам сначала Клару с Эмили, а дальше можно и будущим Марии заняться. Я обязательно подыщу ей приличную пару. К моей Кларочке, кстати, уже сватаются. Был даже один барон. Я ещё одну штучку съем, очень вкусно. Староват, правда, зато при деньгах, и земель немало. Мы пока откладываем ответ до весны, – Хильда примолкла, чтобы положить в рот кусочек марципана и сделать глоток шоколада.

– Почему именно до весны?

– Вы словно живёте в другой стране, Геральдина. Каждая женщина знает: весной Большой Королевский Бал.

– Ах да, помолвка принца, – понимающе улыбнулась тётушка. – Вероятно, Клара тоже надеется на счастливую звезду?

– И Клара, и Эмили. И не без оснований, скажу я. Да будь я свободна – сама бы участвовала в этой битве самок. Уж поверьте, у меня тоже есть парочка ловких трюков, чтобы обуздать этого неопытного несмышлёныша.