Куприянов был левшой. Он навтыкал набросившемуся на него бычку сухих, неприятных джебов, отчего с того сошла спесь. Александр начал поджимать, угрожать, но выкидывал ударов мало, отдыхал, присматривался. В конце раунда он провалил противника, стеганул свой любимый крюк и посадил бычка на задницу. «Что и требовалось доказать!» – усмехнулся Лаптев.
Затем Купер отправился в раздевалку, не спеша помылся, собрался, вернулся в зал попрощаться с тренером. Бычок что-то горячо тому объяснял. «А что ты хотел? Он ветеран, старая школа!» – прервал тренер.
Куприянов был не чужд справедливости. Никто в его присутствии не смел обидеть женщину. Он всегда ставил на место зарвавшегося хулигана, сначала делал замечание и, если это не помогало, люто казнил. Однажды, зайдя в кабак, Купер увидел, как двое дюжих мордоворотов буцкают ногами лежащего на полу бедолагу. Купер рыкнул: «Хорош». Был послан. Тут же вылетели несколько жесточайших ударов – мордовороты повалились к тому, кого избивали. Бедолага поднялся и представился местным опером. Шли годы, опер рос по службе и дорос до начальника уголовного розыска местного УВД. На удивление он оказался помнящим добро человеком и раз за разом выручал, предупреждал и вытаскивал бывшего спасителя из неприятностей. Надо заметить, что знакомство с Купером импонировало сильным мира сего. Многие удивлялись, наблюдая, как с этим уголовником почтительно здоровается тот или иной статусный муж.
Случалось, на Купера сваливались крупные суммы, но он их быстро транжирил. К примеру, если покупал телевизор, то самый большой и навороченный, если автомобиль – то такой, чтобы все ахнули.
Куперу довелось выполнять работу за границей. Судившийся за ряд заводов адвокат сблизился с юристами противоборствующей стороны, передал им оригиналы документов, слил процесс и, получив за это существенную величину, сбежал в Италию. Осев в Венеции, он продолжил гадить уважаемым людям, публикуя информацию, которой владел. Для вразумления негодяя был выделен серьезный бюджет. Подразумевалось, что в Италию вылетит группа головорезов. Купер наметил справиться с этой задачей сам. Зачем с кем-то делиться? Он освоит бюджет самостоятельно. В Венеции Куприянов разместился в шикарном отеле «Хилтон», занимавшем отреставрированное здание бывшей мельницы на берегу острова Джудекка. Там он умудрился закрутить бурные отношения с российскими туристками-близняшками. Купер решил совместить приятное с полезным: выслеживание мошенника-адвоката он сочетал с прогулками по городу в компании близняшек, совместным посещением ресторанов и музеев, катаниями на гондолах и купанием в бассейне на крыше отеля, откуда открывалась волшебная панорама. Когда-то Венецией правили кинжал и маска, «Совет десяти» выносил приговор врагам «Серениссимы» и отправлял по их следу отряды наемных убийц. Сводя счеты, к услугам профессионалов обращалась знать. Кинули по бизнесу? Увели жену? Опорочили честь семейства? В Венеции эпохи Ренессанса знали, как решать подобные вопросы. В мировой столице творчества врагов устраняли творчески. Купер насмотрелся в музеях на великолепные стилеты, чьи острые жала смачивали ядом, на портативные миниарбалеты балестрино. Позже опасность этого бесшумного оружия осознали и лишь за владение им могли вздернуть на центральной площади. В городском музее Коррер Куприянов долго рассматривал старинный пистолет, вмонтированный в Библию. Оружие принадлежало дожу XVII века Франческо Морозини и стреляло даже при закрытой книге, стоило лишь потянуть закладку. Охотясь на адвоката, Куприянов продолжил славные традиции города.
В многолюдной, переполненной туристами Венеции на маршруте передвижения мошенника все-таки отыскался подходящий темный переулок. Уличных видеокамер тогда было мало. Купер давно обратил внимание на криминального вида арабов, предлагающих туристам розы. Араб протягивал наивному туристу розу, тот, уверенный, что это подарок, ее принимал и сталкивался с наглым требованием денег. Покидая отечество, Куприянов предусмотрительно захватил грим и хламиду бомжа. Образ бездомного был излюбленным перевоплощением Купера: валяйся, где хочешь и сколько хочешь, наблюдай. В Венеции, как и в любом крупном городе, по улицам шлялось множество опустившихся личностей, прибывших со всех концов мира. Куприянов заходил в туалетную кабинку кафе приличным европейцем, а выходил восточным бродягой. День за днем он просиживал на земле в переулке, поджидая жертву. Наконец, подходящий момент настал: адвокат за-нырнул в переулок, кругом никого. Купер вскочил и протянул розу. По-итальянски и по-английски адвокат пробубнил, что ему цветок не нужен. Как и подобает уличному приставале, фальшивый араб был настойчив – молча пихал и пихал свою розу. «Как ты меня достал, арбуз!» – по-русски буркнул адвокат, одной рукой взял розу, другой полез в карман за деньгами. Куприянов, якобы споткнувшись, навалился на жертву и нанес в область печени (как мы помним, он был левша) сильный, проникающий удар уже другой розочкой. Куперу пришлось наколотить много бутылок, прежде чем он остался доволен стеклянным острием. Коварный бандит подобрал на площади Сан-Марко труп разложившегося голубя и старательно тыкал в него розочку, напитав трупным ядом. Нападение в переулке было столь неожиданным и стремительным, что адвокат так и остался стоять с открытым в ужасе ртом, когда Купер выскочил из переулка. Розочка и хламида бомжа обрели покой на дне канала, там, где за историю города было выброшено немало подобных предметов. Венеция очень понравилась Куприянову.
Итальянские приключения стали пиком карьеры Купера. Деньги он потратил и опять был вынужден сшибать мелочевку, рыскать в поисках работы. Куприянов имел такой род занятий, что, невзирая на заступничество местного полицейского начальника, раз за разом отправлялся за решетку. Долгие отсидки превратили его в уркагана, от которого несмотря на джентльменство, внешне приличный вид и на то, что о зоне он совсем не любил вспоминать, за километр разило уголовщиной. За сдержанностью и спокойствием сквозили манеры, ужимки, ухмылки, по которым сразу становилось ясно, откуда выбрался этот хищник. Однажды я видел, как к Куприянову подошел пьяненький бомж и попросил милостыню. На лице Купера мелькнула улыбка-оскал. «На, угощайся», – сказал он и протянул бомжу огрызок недоеденного яблока.
После уже упомянутого неудачного ограбления инкассаторов и последующего заключения Купер оказался совсем на мели. «Ну, че? Как ситуация? Есть делюга какая?» – интересовался он у других соратников, как всегда оглядываясь по сторонам.
Как-то бродя по улицам с черными мыслями кого бы ушатать, Купер заглянул на огонек в кафе с пышным названием «Монако». Руководила заведением некая Пепси, получившая свое прозвище от бывшего мужа, губастого, кучерявого, похожего на негра, пожарного, которого все величали Пейсом. В сорок лет, имея двух детей, Пепси была стройна и всегда наряжалась во что-то короткое и облегающее. Она ярко красилась, закачала в лицо и губы дряни и издалека казалась весьма привлекательной. Будучи деятельной натурой, Пепси рьяно занималась барыжничеством, пускалась в многочисленные разномастные проекты, не гнушаясь банальным мошенничеством. В Купере она почуяла самца-защитника и взяла его сразу в оборот: сытно накормила, напоила растворимым кофе (другого в «Монако» не водилось) и повезла к себе. По дороге их машина застряла в снегу. «Покормили – теперь надо и поработать», – пошутил Купер, выталкивая автомобиль.
Куприянов осел у Пепси, все-таки сказывался возраст, да и надоело бесконечно «кочевать и стрелять». Через год совместной сытой, ленивой жизни у Купера даже выросло пузо, чего отродясь не бывало. Чтобы удержать одинокого волка и показать, как она его ценит, Пепси прикупила ему необходимый джентльменский набор: массивную золотую цепь, часы, а также подержанный черный BMW. Купер не мыслил своего существования без оружия, его внушительный арсенал был изъят при последнем обыске. С тоской Куприянов вспоминал о любимом Глоке 17: «Где нынче такой достанешь?» Ему удалось приобрести ТТ в сносном состоянии. Это, конечно, далеко не Глок, но «плетка» мощная и, что хорошо, из-за однорядного магазина, узкая – сунул ее за пояс или во внутренний карман куртки, и не видно.
