Мы несколько раз ездили в город, Давид давал концерты и посещал званы вечера, общался с прессой, но мы неизменно возвращались в поселок. Как объяснял Леманн - здесь воздух чистый и дышится легче. Подозреваю, что его самого что-то удерживало в этом доме. Мы часто и подолгу гуляли у Финского залива. Я могла читать, а Давид отбивать пальцами на моем бедре ритм новой прекрасной мелодии. Ловили рыбу на леску, постукивая грузиками по каменистому дну. Разговаривали. Занимались любовью. Долго держались за руки.Я подняла глаза на часы над каминной полкой. Больше трех часов ночи, и скоро начнет светать.
Мне следовало вернуться в кровать, потому что сон Давида ближе к утру становился неспокойным, и он мог заметить мое отсутствие. Прибираю все документы в сумку от ноутбука. Затем и его закрываю и убираю. Это конечно не правильно, но я редко ложусь теперь раньше трех.Вернуть Леманну зрение стало навязчивой идеей. От перенапряжения слегка подрагивали кончики пальцев, а глаза бегали, поэтому я наскоро умылась холодной водой, и быстрым шагом пошла в нашу спальню, что бы снять шорты и под одеялом прижаться спиной к широкой груди. Мне необходимо чувствовать, что он рядом, иначе вообще могу не уснуть.Еще одной моей тайной от Давида, стали письма.
Каждую неделю мне писала Изабелла. Сначала гневно обвиняющая меня. Затем, спокойно перечисляющая и описывающая моменты из общего с Давидом детства. Позже - рыдающая над листами бумаги, и заливающая чернила слезами. Мечтающая и извиняющаяся. Затем опять посыпающая мою голову пеплом.Мне было её сейчас искренне жаль. Я много поняла и осознала, и то, как её наказали, казалось чрезмерным.Беременность сделала меня мягкосердечной. И более спокойной. Включился какой то сберегающий режим, настроенный на защиту ребенка от самой себя, и от окружающих волнений.
Мне до сих пор не верилось, но я уже его защищала. Возможно, когда живот станет большим, а я неповоротливой, придет полное осознание? Я не знала наверняка.Форумы и книги не давали чёткого ответа, и единственным моим надежным информатором стала Соня. Молодая беременная жена друга Давида - Яши.Закончив днем с работой, я шла навестить ее, сменить обстановку, выпить чай... но в основном - поговорить! Давид и Яков приходили под вечер, и мы жарили овощи на костре, варили какао, играли в “Правда или действие”. Они искренне радуются и ждут нашей свадьбы
.- Не сиди так подолгу за работой. - Я вздрагиваю от неожиданности, когда Давид прижимает меня к себе теснее и сонно шепчет.
Догадывается ли он, чем я занимаюсь?- Не буду.
- Беру его ладонь и целую костяшки пальцев, утыкаясь носом.Он уже спит.
Глава 60. Он
- Вставай. - Я задумчиво водила кистью по огромному холсту, сидя на веранде, и не заметила, как сзади тихо подкрался мой жених. Несколько часов, а я так и не смогла ничего толком из себя выдавить. Лишь беспорядочные мазки на белом полотне.- Что? - Непонимающе уставилась я на мужчину в белой футболке и с двумя полотенцами, и теплой рубашкой, переброшенными через плечо
.- Вставай. - Невозмутимо повторил он. - Ты слишком загружена в последнее время. Буду тебя развлекать.Легкая улыбка, и его пальцы уже перехватывают кисть, смоченную в масляной краске и поднимают меня со стула.- Так, засохнет же...- Я куплю тебе новые краски. Не переживай. Пойдем!Действительно, последние дни, выдались самыми напряженными. Я написала запрос в донорский центр, и все никак не могла дождаться ответа. А еще я не знала, как рассказать обо всем Леманну.- И куда мы пойдем? - Мои щеки округлились, как я вся. От угловатости почти не осталось и следа.- Увидишь. - Заговорщически подмигнул мне Давид, и повел меня к калитке.Небольшая рощица, березы, сменяющиеся высокими и скрипучими стволами сосен. Нагретая за день летним солнцем хвоя. И залив.Уже практически стемнело.Бросив на мелкую гальку полотенца, будущий муж начал раздеваться, тихо посмеиваясь.- Мне тоже раздеться? - Неосознанно, я тоже заулыбалась и, кажется, немного покраснела.- Желательно. Но не обязательно.
- Я уже схватилась за резинку легкой юбки.Он не ждал меня, и, как только остался в чём мать родила, побежал к воде. Большие ботинки раскинулись в разные стороны, создавая портал для меня в другое измерение.- Что ты делаешь? - Хохоча, провожала я Леманна взглядом. Сильные и упругие ягодицы забавно сверкали в сумеречном свете.- Практически тёплая... айщ... - Вместо ответа закричал он, разбрасывая беспорядочные водяные брызги в стороны и ныряя с головой..
- Ты не замерзнешь!- Я не стану! - Но это была неприкрытая ложь с моей стороны. Я уже разделась, и тоже побежала.Щиколотки опалила прохладная вода, и не давая себе шанса передумать, я тоже нырнула.- Это так по детски! - Мой живот сжался от неописуемого восторга, когда я вынырнула рядом с Дэви, и еще раз опустилась под воду с головой.- Ну конечно. Ты же у меня уже совсем старенькая! Это слишком для тебя? - Он фыркнул, затрусил головой, как игривый щенок.Вода была уже темной, полностью скрывающей наши тела, но приятной, к которой быстро можно привыкнуть.Мы играли. Тянули друг друга за щиколотки, опрокидывая и брызгаясь. Давид стискивая мою талию, или бедро, которым я случайно дотрагивалась до него. Пальцами задевал мою обнаженную грудь. Взбудораженная вода, легкие касания. Незащищенное тело. Кожа покрывалась мурашками, соски сжимались, пятки терлись о песок на дне
.- Я не старушка... - Пробормотала я, подходя к Леманну ближе, опьяненная смехом, необычными ощущениями и желанием прижаться к его груди
.- Чем докажешь? - Ориентируясь по моему голосу, он тоже сделал шаг.- Мы что, в средней школе? - Стоило нам обняться, как мои губы сразу же поползли вверх по его грудным мышцам.- Я просто хочу, что бы ты повеселилась. - Он сделал глубокий вздох и задержал дыхание, когда я вернулась ниже и вобрала в рот мужской маленький сосок. Под руками уже были мышцы пресса, в который вонзались ногти.- Завтра меня будут ждать в Микве женщины... Изольда, твоя мама... Соня…
- Но я же лучше? - Его брови забавно взлетели вверх, а лицо стало мило беззащитным. Ладонь же Давида являла полную противоположность, так как она схватила мою руку, мнущую его пресс и опустила вниз, к возбужденному телу.- Не могу этого отрицать...Горячий. На контрасте с прохладной водой - особенно ярко горячий!Несколько смелых движений, и он стонет, уже подхватывая меня под ягодицы, впивается в мокрые губы, и дает полностью ощутить, насколько он возбужден. Трется, дразнит, но в итоге поддается на мои уговоры, и я охая, округляя рот, прижимаюсь к нему еще ближе, желая вытеснить воду между нашими телами.Давид скользкий, я крепко держусь за его шею руками, а ноги скрещиваю на его талии.Вокруг нас снова брызги и суматошные волны, от набирающих скорость движений.Он слизывает соль с моего лица.С темных волос капают крупные капли, прямо на его красивую, широкую шею, и огибают проступившие жилы.Только ввода. Только он. Вокруг меня и во мне. И не только в моем теле, но и полностью завладевая головой, мыслями, душой, каждым уголком моего сердца.Ощущения острые, на грани любви, похоти и безумия, и мы растворяемся в них, давая им выход, как и напряжению последних недель.Когда тепло изливается внутрь меня, мы замираем.
Потом тихо покачиваемся из стороны в сторону, и выходим на пляж.Давид вытирает каждый миллиметр моего тела. Сам одевает на меня белье, кофточку, юбку. Сверху закутывает в свою байковую клетчатую рубашку. Выжимает волосы.Не проронив больше не слова, я просто наблюдаю за его действиями. Смотрю в его, затянутые белой дымкой голубые глаза.“Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.” - Шепчет голос в моей голове. По щекам непроизвольно начинают литься слезы, и он не понимает почему. Он растерян.Обнимает, жалеет, утешает. Беременные женщины - кто их разберет? Ведь так?
А я могу думать лишь о том, что до одури мечтаю найти ему донора. Или сразу несколько, что бы результат был наверняка!Что бы вернуть ему его глаза.И мне абсолютно не важно, что донор прежде должен умереть, что бы я достигла желаемого. Я не такая человечная, как Леманн. Я знаю, что люди умирают. Многие мои родные уже умерли, и это не зависело от меня, или кого либо еще. Так просто бывает.Пусть кто ни будь умрет, и подарит ему свою роговицу! Умрет безболезненно, ожидаемо или случайно.Я смогу нести память об этом человеке. Быть ему безмерно, безгранично благодарной! Отплачу, отдавая последнее, что у меня будет.Лишь бы у Давида снова были глаза
