Теперь уже я встала сзади, завладела руками Леманна, и опустила их в первую чашу, с силой сжав его пальцы своими.

- Это – зеленый. – Мягкая головка брокколи захрустела, и начала ломаться, щекоча кожу. – И это тоже. – Пальцы смяли стручок зеленой фасоли. Он лопнул, и маленькие бобы выскользнули наружу. – И это… - В следующей чаше был натертый на крупную терку огурец. Мускулы на руках мужчины слегка дрогнули.

Я же не собиралась останавливаться!

Красным были свежие помидоры, раздавленные рукой, и острый перец, от которого щипало нос и глаза.

Синим – голубика, и гладкая холодная плитка на кухонном фартуке.

- А это – желтый… - Я аккуратно вытерла ладони Давида, сложила вместе и начала медленно сыпать из пузырька золотые блестки. – Ты должен его помнить!

Единственное, что я не предугадала, так как их обратно вернуть в пузырек! Этот вопрос закрыл Леманн. Смеющийся минутой ранее, он вдруг стал серьезным, осыпал мои волосы всеми блестками со своих рук.

- А это – золотой. - И пропустил локоны через пальцы. - А это розовый. – Дальше его испачканные пальцы оставили переливающиеся следы на моих губах. – А это, я не знаю какой, но тоже очень красивый! – И с меня стянули платье, усадили на кухонный стол, рядом с разбросанными по нему «цветами», и обвели по кругу живот.

- Можно назвать – Беж! Бежевый, светло – коричневый, с кремовым, или желтоватым оттенком. Ты знал, что Беж – это вариант цвета… - Давид не дал закончить.

- Ты всегда так много разговариваешь?

- Только когда немного нервничаю.

- Тогда – не нервничай.

- Легко сказать! И вообще, где мои таблетки, Леманн? Обещал выдать утром!

- Обещал, значит дам! – И, отодвинув белье, в меня вошли его длинные пальцы. Разговаривать дальше перехотелось.

До двадцати одного года, а точнее, до сегодняшнего утра, я понятия не имела, бывает ли зависимость от оргазма! Леманн же второй раз доказывал мне что да, бывает. Очень легко приобретаемая зависимость!

В районе солнечного сплетения у меня распускались цветы.

Глава 17. Ужин

Давид выдал мне полный комплект необходимых лекарств. Мы сидели напротив друг друга за столом, и готовили ужин. Я натирала солью форель. Леманн рвал листы салата, наполняя ими стеклянную чашу, потом резал овощи. Нож в его руках представлял вполне ощутимую опасность. Каждый раз, когда он проходился рядом с пальцами, я непроизвольно жмурилась.

Моя реакция не осталась незамеченной, и мужчина усмехнулся.

- Мири, поверь, за меня точно переживать не стоит. Я прекрасно знаю, что делаю. Зрение – не единственное, что позволяет нам ориентироваться в пространстве.

Я выложила рыбу на фольгу, и положила сверху по веточке розмарина.

- Мне сложно понять, потому что я так не умею.

- Даже, если я и порежусь – мальчики не плачут. – Рукой, с зажатым в ней ножом, мужчина провел по своим кудрявым коротким волосам.

- Это уже камень в мой огород? – Я улыбнулась, встала, и спрятала рыбу в уже разогретый духовой шкаф. Ноги подкашивались, а к горлу подступала привычная тошнота.

Если принимать все таблетки разом, организм долго привыкает. Наверное, по этому, я и смалодушничала в прошлый раз, и ограничилась лишь горстью «веселящих» антидепрессантов.

- Твою машину уже починили, пригнали. Стоит на парковке, на том же самом есте! Капот как новенький!

- Вау! – Вырвалось у меня, и я начала продумывать варианты возврата Давиду денег за ремонт, чтобы ни обидеть его.

- Мири, от чего умер твой отец? Я долго думал… и решил спросить тебя.

Вот этого вопроса я боялась… Стоило мне заикнуться, как я помяла капот, я ждала, что Давид снова заведет об этом разговор.

- Это было неожиданно. Оторвался тромб, а попрощаться с ним в больнице я не успела. – Я тяжело вздохнула, но видимо время пришло хоть с кем-то поговорить на эту болезненную тему. Мой психотерапевт так и не добился от меня рассказа о той ночи. Я села на табурет чуть поодаль, осознанно увеличивая между мной и Леманном расстояние.

- У нас была большая компания. Парни, девушки, художники, скульпторы, модельеры, дизайнеры. Веселый и беззаботный народ. – Добродушно начала я, с любовью вспоминая ребят и счастливое время. - Мы могли тусоваться днями напролет! В нашем городе проблем с этим нет! Десять мест за ночь? Легко! Абсент? Наливай двойную порцию! Искусство и алкоголь шли рука об руку! Было дело, я даже рисовала всю нашу компашку в стиле «Ню», и выставляла эти работы андерграундной выставке. Днем папа обязательно звонил мне. Я жила на съемной квартире с подругой, и он часто интересовался, как мы, спали ли мы дома, есть ли еда и все в этом роде. Когда у тебя далеко не образцово показательная дочь двадцати лет от роду, то приходится быть начеку. Папа звонил. Мог приехать с огромными пакетами с продуктами, и японской лапшой, спасая нас с Симой от похмелья.

Давид не перебивал. Внимательно слушал, и продолжал нарезать овощи.

- Так вот. В тот день, папа звонил по видеосвязи. Посмеялся над тем, что мы спим до обеда. Заметил не вымытую гору посуды в раковине, и шутливо пригрозил нам, что приедет, и вымоет ее сам. Потом я пошла в душ, а он мило беседовал с Симкой. Если бы я знала, что это последний раз, когда я виду его живым, то … Хотя не знаю, что бы я сделала? Поехала бы к нему, наверное… Привезли доставку. Он заказал нам поздний завтрак.

Перед глазами появилась четкая картинка.

- Пап, ты лучший! – Поцеловала я экран телефона тогда. – Что бы мы делали без тебя???

- Без меня? Вы бы с Серафимой умерли с голоду, и закопались в пыли и мусоре! Закажу ка я вам Клининг на этой неделе, творческие вы барышни! – Папа хохотнул, и махнул на меня рукой. – Береги себя дочь! Поешь, потом поработайте, и не гуляйте сегодня долго! Пусть Слава проследит за вами, и не дает пить! Захотите, приезжайте ко мне на дачу, я вас хорошим вискарем напою! Дома то спокойнее будет, и у отца перед глазами!

- Обязательно! К выходным мы приедем, так что прибереги виски!!!

- Я тебя люблю, дочка!

- Целую! Целую! Целую!!! Папуль не скучай! У тебя всегда была, есть и будет – любимая математика и я!

Давид отложил нож в сторону, и отодвинул тарелку. Я этого уже не заметила.

- Что случилось потом? – Тихо попросил он меня продолжить рассказывать.

- Потом к нам приехал Павел – очень талантливый молодой модельер. Мы курили на кухне, потом разбросали по спальне десятки удивительных платьев. Переодевались, фотографировались, снимали короткие видео. Вечером поехали на один квартирник, где читали стихи, выпили шампанского. Потом поехали на другой. Я была за рулем, но собиралась бросить машину, и дальше ездить на такси. Там мы слушали музыку, и пили вино. В клубе я уже не помню, что заливала в себя. Очнулась только, когда Павел вывел меня на улицу, и кричал, водя перед моим лицом загорающимся снова и снова телефоном. Славы и Симы нигде не было видно. На моей шее был шарф с перьями. До сих пор помню, как он щекотал шею и подбородок. Когда до меня дошел смысл его слов, я, спотыкаясь на высоких каблуках, побежала к машине. Туфли выбросила по пути, и за руль садилась уже босая. Земля была, наверное, холодная, но я не помню точно. Мне нужно было добраться до районной больницы. Отца отвезли в ближайшую к даче, где он жил последние годы, после того, как я съехала и сняла квартиру.

В горле пересохло, и я потянулась к крану, глотнула воды, склонившись над ним, и вытерла подбородок рукавом кофты.

- До трассы добралась без проблем. Максимум – счесала несколько поребриков. Но дальше было сложнее. Дорога изгибалась, двоилась в глазах. Машины, едущие по встречке, часто не выключали дальний свет фар, и ослепляли. Мне показалось, что одна из них едет прямо на меня, я дернула руль вправо, и слетела с дороги. Подушка безопасности не сработала, и та ночь оставила шрам у меня на лбу. – Я приподняла прядь светлых волос и провела по тонкой, еле ощутимой полоске. Намного болезненней был шрам, который остался у меня на сердце. – Сдала назад, и снова выехала на дорогу.