- Нет! Нет! – отчаянный Лизкин крик прервал обвинительную речь Рико, - Вы чего такое говорите? Вы чего меня… прям как этот… нам историчка рассказывала… как инквизитор, во! – и она уставилась на Рико.

Рико дернулся.

- Ничего я не хотела! Никого… Я и Пал Демидыча убивать не хотела! Случайно вышло! Я вернуть его хотела! Поправить все, понимаете! Я того… Вот…

И прежде, чем кто-либо успел опомниться, девчонка метнулась к трупу и запустила руку прямо в обугленный провал в середине груди. Роман лишь потрясенно моргнул – из ямы в груди мертвеца Лизка вытащила… паспортную фотографию.

- Видите? Он тут, во – по грудь! Я и хотела – материализовать! Ну, чтоб по грудь все целое сделалось!

Рико уставился на Лизку шалым взглядом:

- Это ты что же – воскресить его так пыталась? – своим обычным, лишенным неумолимых инквизиторских интонаций голосом спросил он, - С помощью материализации по фотографии?

- Ну воскресить же его я не могла, - с полной серьезностью сообщила Лизка, - Воскрешать только Спаситель мог, меня бабушка учила.

- Верное дитя Церкви была твоя чертова бабушка! Заклятью материализации тоже она тебя научила? – снова начал разъяряться Рико.

Лизка опять всхлипнула – и едва заметно кивнула.

- Я завжды казала – старушек надо давить ще во младенчестве, - пробормотала Янка.

Рико вырвался из рук Янки и снова навис над испуганно пискнувшей девчонкой:

- А вот этому, вот этому тоже бабушка научила? – тыча пальцем в пятиугольник, прокричал он, - Что ж она, ведьма старая, не объяснила тебе, что при заклятье не пентаграмму строят, а ромб! Ромб! Ориентированный по сторонам света! Не пентаграмму!

- А Бонни строила пентаграмму! – победоносно вскричала Лизка.

Рико, набравший полную грудь воздуха, вдруг резко подавился и закашлялся:

- Кто? – сквозь отчаянное кхеканье выдавил он.

- Так Бонни же! Которая из «Дневников»! И в других фильмах тоже – никаких ромбов, кто когда ромбы видел, все пентаграммы рисуют. И чтоб Сатану вызвать, и чтоб оживить кого, и вообще! А бабка у меня, и правда, старая, деревенская, что она может знать…

- Ты що… - глядя на Лизку с каким-то жалким, неверящим выражением лица, протянула Янка, - Ты бабкины закляття выришила переробыты? Под кино?

- Ну так Бонни же лучше знает, - пробормотала Лизка, покосилась на мертвеца, так и оставшегося мертвецом, на схваченный заклятьем город, и впервые на ее физиономии проступило сомнение. – Это ж самое классное кино… Только «Сумерки» лучше, но там ведьм нет. Зато я один фанфик читала, а там ведьма была! В «Сумерках»…

- Ведьма в сумерках. – вздохнул Рико.

- А я его попереджала, що кино до добра не довэдэ! – пробормотала Янка.

- Кого, Пал Демидыча? – изумленно покосился на нее Роман.

- До чого тут цей Пал Демидыч, я його вперше бачу… - досадливо и совершенно непонятно огрызнулась Янка.

Рико вслепую нащупал за спиной стул, и тяжело, как старик, опустился на него:

- Наши пиарщики были уверены! Абсолютно уверены! – он помотал головой, как оглушенный, - Если не давать подлинной информации, то никакой опасности… Вы! – потрясая кулаками, гневно вскричал Рико, - Права была бабушка, знала, ведьма старая, что говорила, только не знала, что общается с illetirate et idiote*! И никто! Никто даже предположить не мог, ни один умник не додумался, что будет, если латентная наследственная ведьма примешает киношное заклятье к подлинному!

- Ничего я не это… не летантная! Это он прилетел! Ну этот, в доспехах… - девчонка махнула рукой на площадку, туда, где Саурон принял свой последний бой с героями, - Я за кубиками в супермаркет смоталась, только все разложила, только жунжан допела, а он как из телевизора вылетит! А за ним эти, черные, на птицах! И все на меня! А я бежать! А они ловить! А я через проходные дворы, потом по улицам, а там такое…

Рико устало покивал:

- Черный Властелин материализовался и сразу понял, что происходит. Вот и поспешил взять точку заклятья под контроль. Наша удача, что он девчонку упустил, неизвестно, как бы тогда снимали чары.

- А нам и так невидомо! – возразила Янка, - Це звычайну материализацию мы б з тобою завернули, а з цей гыдотой безграмотной неизвестно, що и робыты! И на кой ляд покийнык ци бутики помянул…

- Я ничего плохого не хотела, правда! – голос у Лизки задрожал, - Я не знала! Я нечая-янно! – высохшие было слезы вновь брызнули у нее из глаз, - Оно само плучи-илось! Что мне те-еперь бу-удет?

- Що буде – то буде, - твердо объявила Янка, - Годи вже ревиты, ты давай, розкладай свое закляття. И так вже город ледве живый из-за твоих Бонни с Беллой.

Один зареванный Лизкин глаз вновь выглянул сквозь спутанные волосы:

- Не-е, вы сперва скажите, чего будет, - протянула девчонка, - А то я заклятье разложу, а вы меня…

- А мы – тебя, - охотно подтвердила Янка, выглядывая за окошко, - Много раз. И не только мы. Бо заклятте твое по прежнему действует, а девять Черных Всадников там десь ще летають. И вси воны, як твой пришибленный математик – на сексе повернутые. От я тэбэ до ных и выкину. Цикаво лыше, птеродактили, на яких они летають – они теж под действием закляття? Теж сексуально озабоченные?

По мышиному пискнув, Лизка метнулась к треугольнику, ухватилась за верхний кубик, затянув в странном, непривычно ломанном ритме:

- Вихада, ксара, гуятун, гуятун/лифа, прадда, гуятун, гуятун/жунжан…

Оглушительная затрещина чуть не сбила девчонку с ног.

- От дурепа! – в сердцах бросила Янка, - Ничого не знае, а туда же! – с невыносимым презрением выдохнула она, - Ты ж не складаты должна, а раскладаты! Знизу кубик треба брать, и жунжан петь з заду наперед.

- Ага! – окончательно сломленная Лизка, испуганно косясь в окно, и непроизвольным жестом все время запахивая вспоротый свитер на голой груди, принялась выбирать кубики, запинаясь, по буквам, выпевая обратный жунжан, - А-р-д-н-я/а-р-д-н-я, и-м-е-н-й-а-л-у-к…

Рико стоял у окна, то поглядывая на улицу, то косясь на неловкие движения молоденькой ведьмочки и с явной тревогой оценивая медленно, очень медленно исчезающий треугольник вокруг мертвого тела. Сквозь плотно закрытое окно доносились странные, совсем непривычные звуки: топот конских копыт, лязг металла, короткие отрывистые команд…

- А заприте-ка покрепче дверь, стажер. - напряженным, звенящим голосом вдруг бросил Рико. - Нехорошее у меня предчувствие.

Роман направился к двери. Выглянул на площадку, перегнулся через перила…

Внизу, в глубине подъезда зарождались тени. Роман вгляделся – тени росли. Высокие фигуры скользили вверх по ступеням, они были такими черными, что казались темными дырами на фоне закопченной штукатурки подъезда. Роману показалось, что он слышит слабый свист, как будто ядовитое дыхание, и чувствует пронзительный холод. В движениях темных фигур была жуткая, уверенная неотвратимость, и Романа охватило страшное нежелание действовать. Сердце наполнилось диким и каким-то покорным ужасом. Ему даже дверь захлопывать не хотелось – все равно ведь не уйдешь. Было желание лишь сесть, уткнув голову в колени и ждать, пока за ним придут.

А внизу, у самого подъезда грохотали копыта конницы и громкий уверенный голос эхом отдавался в парадном:

- Товарищи назгулы, мы в вас верим! Вперед, в атаку на агентов мирового империализма! Не дадим уничтожить нашу пролетарскую армию!

- Как, однако, сильно на вас действуют литературные образы! - ухватив за ворот, Рико втащил Романа обратно в квартиру. Замок защелкнулся. Рико пригляделся к слабенькому металлическому язычку, недовольно дернул усом и придвинул к двери тяжелую обувную тумбу.

- Я не понял – это что, толкиеновские назгулы с красной конницей сговорились? – немного приходя в себе, хрипло спросил Роман.

Рико сухо усмехнулся:

- Союз общих интересов…

- Якщо наша Лизка не поторопиться, воны ще и на службу к товарищу Сталину встыгнут пойти… - Янка привалила к двери легонький коридорный шкафчик, покачала головой, недовольная хлипкостью баррикады.