Я порывисто дергаю плечом, мысленно сравнивая обладателя взгляда с порочным хозяином Преисподней. Появляется чувство, будто с меня сняли скальп, провели трепанацию, прошлись по всем извилинам мозга и вернули в прежнее состояние, не приложив никаких физических усилий. Они что тут, снимают бескровную версию девятой «Пилы»?
Слегка тряхнув головой, выхожу из оцепенения и присматриваюсь к другим достоинствам этой демоверсии Люцифера.
Он не кажется умопомрачительным красавцем, чья внешность оглушает барабанные перепонки трубным набатом и загремевшим в голове маршем Мендельсона, но что-то в нем пугающе долго притягивает внимание.
Густые, слегка отросшие светлые волосы, не по годам взрослое лицо с четко выточенными линиями. Возможно, когда-то это был лик прелестного мальчика с округлыми щечками и открытой улыбкой. Светловолосый херувим, который вырос в падшего ангела.
Словно услышав мои мысли, он ухмыляется, и на его щеках проступают ямочки, тут же превращая незнакомца в мальчишку. Мгновение – и снова мужчина.
Ему же не двадцать, как остальной тройке ребят? И дело не только в лице: тело расслаблено, движения уверены, взгляд все так же непроницаем. Широкие плечи, внушительный рост – парень стоит, облокотившись на перила, но если бы он выпрямился, а я встала рядом, то вряд ли дошла бы ему до подбородка. Там точно не меньше шести футов.
Я мысленно морщусь, представив, как сильно он уверен в своей неотразимости, и быстро отвожу взгляд.
И зачем я так долго его рассматриваю? Да, он недурен собой, если говорить о внешности, но с каких пор меня привлекают блондины? Особенно крашеные. А вдруг натуральный? Да нет же, там точно тандем дорогущей краски и колориста, чьи руки растут не из задницы. К тому же ресницы у парня темные. Еще бы челку смахнул – на брови посмотреть.
– Молча проходим мимо, – шепчет Рамирес мне на ухо.
Но наше с подругой шествие прерывает низкий мужской голос.
С первой секунды я понимаю, кому он принадлежит. По проникающей способности волны звуковых колебаний, ничуть не уступающей его взгляду…
Алекс
Третий год… Очередной семестр на пути к получению сраной бумажки, способной превратить меня в преемника отцовской компании. Еще недавно я был уверен, что достаточно записи в свидетельстве о рождении.
Роль дурака, который со скрипом дотягивает до среднего балла, – лучшая в моей жизни. Легче играть только неисправимого Казанову с пренебрежением к постоянным отношениям. Было легче. Пока в конец не осточертело и это.
Сегодня в планах ребят тусовка в честь начала учебного года, послезавтра – день рождения Спенсера, в воскресенье – прогулка на арендованной яхте в компании литров выпивки и с танцами до утра.
И каждый раз знакомства с новыми «юбками».
Я не помню лиц, не помню имен. Идеальные ноги, надутая грудь и боевой раскрас – большинство из них отличается только одеждой. За редким исключением. Последнее исключение было полгода назад. Милая брюнетка с короткой стрижкой и лицом, которому достаточно умыться. Тихий голос, покладистый характер и… маниакальная назойливость. Отделаться от нее было той еще задачей. Я сделал четыре попытки послать ее на хрен и разбежаться, но Джилл умудрилась превратить мою голову в гребаный кокос и тонкой трубочкой вытянуть мозг, обращенный в жидкое молоко.
Доведенный до отчаяния, я чуть не придумал душераздирающую историю о своей годами подавляемой бисексуальности. Но вряд ли ее остановило бы даже это. Мне понадобилась справка от венеролога с высосанным из пальца заболеванием и тот, кто смог бы «невзначай» рассказать Джиллиан о моей деликатной проблеме. К счастью, брезгливости в ней было куда больше, чем любви к ближнему.
Я избавился от прилипалы-Джилл, но приставучесть некоторых моих приятелей могла бы дать фору даже этой пиранье. Ночные загулы становились все чаще, а фантазия на сочинение новых отговорок, которые могли бы оправдать мои бесконечные «сегодня я пас», иссякла еще на пятом их предложении.
Не говорить же им, что ровно в полночь у Алекса Хорнера вырастает грудь и исчезает другой важный орган, без которого тусовки в компании безотказных девчонок полностью теряют смысл.
Меня же на смех поднимут. Вызовут скорую, чтобы упечь в дурку, а там, убедившись, что я говорю правду, сдадут в NASA для опытов. Или кто там у нас занимается неопознанными ходячими объектами?
Все началось в тот четверг, семь долбанных лет назад. Девятое апреля – мой шестнадцатый день рождения.
Предки устроили очередное соревнование, не жалея денег на подарки и развлечения для единственного сына, который скорее предпочел бы провести свой день рождения в окружении пальм на необитаемом острове, чем в компании подвыпивших одноклассников.
Лив заказала еду. Дэйв обеспечил напитками, не забыв припрятать в кладовке дюжину ящиков пива. И даже охрану пристроили: пара флегматичных амбалов у ворот, один скучающий бородач у бассейна и «дворецкий» в доме. Парни, которым отец поручил присматривать за особо буйными ребятами, пока они с матерью заботливо оставили толпу подростков наслаждаться почти безграничной свободой.
Танцы, крытый бассейн с подогревом, выпивка, среди которой мелькало не только пиво, но и другие подарки гостей. Надрались в хлам – девушки хлеще парней. Неудивительно, что после десяти большинство народа разделилось на пары и ринулось осваивать многочисленные комнаты в доме.
Я через силу влил в себя четвертую банку пива, чтобы не раздражать своей «святостью» публику и почувствовал, как тело расслабилось и потребовало сна.
Путь в комнату на втором этаже мне преградила красивая брюнетка с ногами в половину моего роста. Мечта, а не девушка.
В шестнадцать я был долговязым ботаником с затянувшимся пубертатом, и внимание красотки казалось слишком заманчивым, чтобы его игнорировать – после такого-то количества алкоголя.
На часах – без минуты полночь. Потеряв последние силы после вечеринки и ее горизонтального продолжения, я наконец-то закрыл глаза. И почти уснул, когда понял, что утром красивая незнакомка, возможно, исчезнет, а я не знаю не только ее имени, но и того, с кем она сегодня пришла.
Повернув голову, я уткнулся носом в раскиданные по простыне волосы, чтобы спросить:
– Спишь? – И не узнал свой голос.
Повезло, что она все-таки уснула. Иначе не знаю, как я объяснил бы ей такие перемены в своей внешности.
Взгляд метнулся к двум крошечным полушариям, на месте которых до сих пор едва ли не ребра торчали. Я решил, что это галлюцинации, вызванные четверкой банок крепкого пива, и быстро мотнул головой, надеясь избавиться от наваждения. Открыл глаза и осторожно коснулся груди. Мне показалось, что сердце остановилось. Грохнулось в обморок, разрослось до огромных размеров и застучало в удвоенном темпе.
Я вскочил с постели и ринулся в ванную.
С зеркала на меня смотрела девушка. Худая, мелкая, с густыми короткими волосами и до дрожи знакомыми чертами.
– Да, нет… Не бывает такого… – качал я головой, не веря глазам.
Вернулся в спальню, натянул футболку, которая удачно прикрыла большую часть тела, и бросился в коридор. Я должен был убедиться, что это глюки.
Пустой коридор, холл на первом этаже, заваленный пьяными спящими одноклассниками. Не спал в это время только «дворецкий».
– Все нормально? – спросил мужчина, заметив мой испуганный взгляд. – Тебя там никто не обидел? Только скажи, мы его быстро приведем в чувство, – выдал он, оценивающе пробежавшись по моему растрепанному виду.
– Скажи, ты меня узнаешь? – прохрипел я в ответ тем же незнакомым голосом.
Он снова внимательно пригляделся и качнул головой:
– А мы знакомы?
– Ты что, не знаешь того, чье тело тебя охранять приставили!? – крикнул я со злостью, которая стала еще больше при звуке истеричного визга, исходящего из моего горла.
– Смеешься? Думаешь, я настолько тупой, что не могу отличить парня от девки? У Хорнера сын, а не дочь. А ты просто пьяная малолетка. Иди наверх, найди себе комнату и отоспись, – раздраженно буркнул мужчина, отмахнувшись от меня, как от безумной.
