лишь ребенок, который пока что не в силах понять, почему папа ушел от
мамы. Но, когда она вырастет, то непременно простит тебя за все.
— Она не обижается на меня, — усмехаюсь я, — а просто не хочет ехать, потому что ей некогда.
Анжела выгибает дугой бровь и, с удивлением глядя на меня, смеется.
— Некогда? Чем это она так сильно занята? Я понимаю, что на неделе у нее
учеба, а в выходные почему не может найти время для родного отца? Нет, ну
ладно, раз не получилось, два не получилось, но ведь она постоянно тебе
отказывает.
— Говорит, что у нее все расписано: дельфинарий, кинотеатр, день рождения
подружки.
— А мне знаешь, что кажется, — прищуривается Анжела и, сжав мое плечо, резко замолкает. — Ладно, не буду об этом…
Медленно скользит ладонью по моей спине и прерывисто вздыхает.
— О чем? — хмурюсь я.
— Да так, не бери в голову, милый. — Она берет меня за руку и встает с
кровати. — Пойдем-ка лучше ужинать. Там уже все накрыли.
— Стой! — дергаю ее за руку. — Раз сказала «А», то говори «Б».
Усаживаю ее обратно на кровать и пристально смотрю в глаза, требуя
продолжения.
— Ты же знаешь, как уважительно я отношусь к твоей жене, — с горечью
смотрит на меня и сжимает мои пальцы. — Милый… но при всем этом
уважении, я все же считаю, что это она настраивает против тебя Тасеньку. Ну
не может доченька просто так взять и вычеркнуть тебя из жизни. Она еще
слишком маленькая, чтобы понимать такие вещи, как: «папа изменил маме, и
теперь я не буду с ним общаться».
Анжела, с досадой глядя на меня, пожимает плечами.
— Ну, прости, я смотрю на ситуацию со своей женской стороны и вижу, что
ребенка хорошенько обработали.
Приложив руку к груди, сдвигает брови к переносице и виновато продолжает:
— Кирюш, еще раз повторяю, что я прекрасно отношусь к Маше и даже в этой
ситуации с Тасей я могу ее понять. Опять же чисто по-женски. Потому что я
знаю, что она очень обижена на тебя и в отместку могла накрутить дочь.
Скорее всего сделала это не специально, а сгоряча, поэтому не надо на нее
злиться, умоляю. Наберись терпения и просто жди.
Анжела целует меня в щеку и, нежно улыбаясь, вытирает след от помады.
— Тасенька скоро будет частым гостем в нашем доме, вот увидишь, —
подмигивает она.
Если бы Тася была обижена на меня, то вела бы себя иначе. Я знаю наизусть
все ее настроения. В случае обиды она вообще ни с кем не разговаривает. И
уж точно не стала бы делиться со мной своими планами на ближайшие дни.
Да еще и с такой радостью об этом рассказывая.
Голос дочери бодрый и счастливый. Видно, что ей нравится новая жизнь в
Адлере, и школа, и друзья, но… неужели ей не хочется повидаться со мной?
Я уже не знаю, каким способом заманить ее сюда. Что только не предлагал
ей: и в аквапарк свозить, и в детский центр, и в боулинг поиграть, но она не
хочет.
Некогда ей…
Не думаю, что Анжела права насчет того, что это Маша накрутила Тасю, но в
любом случае спасибо ей за поддержку. Она всегда находит нужные слова и
знает, как привести меня в чувство.
Ни разу не слышал от нее оскорблений в сторону моей бывшей жены. Даже
после суда, на котором Маша с помощью адвоката оттяпала у меня нехилую
сумму, Анжела и слова плохого не сказала в ее адрес.
Когда я приехал из суда, она села рядом со мной, взяла за руку, и как тонкий
психолог разложила все по полочкам. Тихо, мягко и спокойно.
— Любимый, ну ты же сам не раз говорил мне, что Маша… эм-м… —
смущенно улыбнулась Анжела. — Как бы это сказать… Эм-м… девушка со
стальным характером.
— Со стальными яйцами! — поправил ее.
— Это я и имела в виду, — с неловким видом хохотнула она и, немного
покраснев, дотронулась до своего лица. — Просто у меня язык не
поворачивает произнести это.
— И эти стальные яйца давят ей на мозг! — кипел я, вспоминая адвоката, которого она притащила из Москвы. Нет, это даже не адвокат, а белка
саблезубая, которая вцепилась в мое имущество как в чертов орех, и не
отпускала, пока не оттяпала большой кусок.
— Милый, не кипятись, — едва слышно попросила Анжела и обняла меня. —
Я веду к тому, что Маша девушка с характером, и это неудивительно, если
вспомнить, кто она по профессии. Такие люди не умеют сдаваться без боя, понимаешь? Но я не думаю, что она только из принципа хотела отсудить у
тебя круглую сумму. Не забывай, что она мать, и что должна думать не только
о себе, но и о дочери. Это материнский инстинкт, Кирюш.
Анжела деликатно объясняла мне все это, и тем самым снова выгораживала
Машу.
— Ей нужно было защитить своего ребенка, чтобы не остаться на улице, не
голодать, и она не могла поступить иначе.
Ободряюще похлопала меня по спине и, отодвинувшись, с любовью
посмотрела в глаза.
— Даже если бы у тебя забрали дом, машину, и все до последней копеечки, то я все равно осталась бы с тобой, любимый, — прошептала она и
засмеялась. — И жили бы мы счастливо в картонной коробке.
Раздел имущества с Машей стал некой проверкой для Анжелы, и она
успешно ее прошла. Она знает, что я сейчас почти на нуле, но все равно
никуда от меня не уходит.
Точнее, она думает, что я на нуле, не догадываясь о том, что у меня
припасена приличная сумма на наше с ней будущее.
После ужина я снова поднимаю с ней вопрос, который не дает мне покоя.
— Мне не нравится, что в нашем доме находятся посторонние люди. Зачем
нам домработница? Посуду моет машина, полы — робот-пылесос, стирает
тоже машина. А еду можно из ресторана заказать.
— Милый, — Анжела встает на носочки и обвивает руки вокруг моей шеи, —
во всех приличных домах есть домработницы, — целует в губы. — В первую
очередь это говорит о статусе семьи, — снова целует. — А ты у меня очень
важная персона, поэтому у тебя должно быть все самое лучшее.
Прижимается к груди и на выдохе протягивает:
— Я всего лишь забочусь о тебе, любимый. На днях к нам на ужин придут
твои деловые партнеры, так вот пусть они знают, что в твоем доме есть люди, которые отвечают за порядок и готовку. Это по статуту положено.
Затем резко хватает с комода свою лаковую сумку и машет рукой.
— Все, я убежала в благотворительный фонд. Буду часа через два.
Анжела не сидит без дела: то помогает детским домам, то
благотворительным фондам, то приютам для животных. И как только ее на
всех хватает?
Вхожу в свой домашний рабочий кабинет, сажусь за стол и отвечаю на звонок.
— Слушаю!
— Кирилл Родионович, завтра к вам направят мастера, он посмотрит, что
случилось с камерами видеонаблюдения. В одиннадцать удобно будет?
— Да, у меня как раз выходной.
— Отлично, тогда до завтра.
Камеры уже больше месяца назад вышли из строя, а у меня только сейчас
дошли до них руки.
Анжела предлагает забить на это, но я с ней категорически не согласен.
Считаю, что дом обязательно должен находиться под наблюдением.
— Нужно найти гарантийный талон на камеры, — вспоминаю я и медленно
ковыляю в спальню.
Один за другим выдвигаю ящики комода, роюсь в бумагах, наконец, нахожу
стопку гарантийников на мебель и технику, достаю их, едва успеваю отойти в
сторону, как комод с открытыми ящиками падает в миллиметре от моей
больной ноги.
— Черт! — цежу сквозь зубы. — Давно пора прикрепить его к стене.
Этот комод вечно падает, когда в нем одновременно открыты все ящики, но я
постоянно про это забываю.
Кое-как сажусь на пол, собираю все, что вылетело из комода, и задерживаю
взгляд на сумке из крокодиловой кожи, размером с косметичку.
Что она делает посреди барахла, до которого давно нет никому дела?
