- Есть ощущение, парень, что от тебя могут быть проблемы.

- Да ни малейших. Вы меня в касту возьмите, я буду самый ответственный и правильный у вас. И очень благодарный всем, кто поможет.

Щас он мне тоже расскажет про трудности с экзаменом, про то, что я дрищ, и что шансы нулевые. Постебается, как тот полицейский.

- Ты, для начала, Ристалище переживи, - сказал Корней всё так же серьезно, и это прозвучало гораздо хуже стеба. Или лучше – как поглядеть.

Похоже, он первый, кто что-то во мне разглядел. Не считая «сестры».

***

Катюха сегодня была непривычно тихой. Кольнула быстрым взглядом, потупилась, убежала на кухню, ужин разогревать. Стройная девочка во фланелевой розовой пижаме. В новой, по-моему. На прежней были какие-то собачки, а тут всё строго, и фигуру подчеркивает. Взрослая вещь. В короткой прическе появилась цветная заколка, и с пацаном Катюху теперь уж точно не спутаешь. Надо бы комплимент сказать, но на кухне сидел «отец», а при нем показалось как-то неправильно.

- Сегодня мясо выдали пайком, отбивные у нас, - сказал «отец» с непривычной для вечера четкостью. Бутыль перед ним почти полная, и это тоже странно. Может, новую распочал?

- Отбивные, которые я своей рукой отбил, вот этой! – продолжил «батя» пафосно, но с непривычным позитивом. – Прикинь, пораньше домой вернулся и сам приготовил всё. Когда вот такое было?!

- Давно, - сказал я осторожно, чтобы не обидеть. Хер знает, реально, когда этот дядька дома что-то делал, тем более, на кухне!

- Я всегда знал, что ты не только принтеры можешь чинить. И заклинание твое меня спасло. Кстати, батя, вопрос на засыпку – а боевые заклятия у нас есть? Для драки? Чтобы я херачил, а меня ни разу?

- Не выражайся при старших. Откуда у нас боевые, сам подумай, если нам драться не с кем?! Нечисть в махалово не полезет, у нее прихваты другие! А ты это с кем зацепился, сынок?

- Ни с кем. Просто так интересуюсь.

Рюмку он мне не предложил – еще один плюс. У меня со вчерашнего еле выветрилось, а ему без собутыльника невкусно. Именно сегодня. Завязывать, что ли, решил?

- Мамку часто вспоминаешь?

- Что? – я обернулся с порога кухни, сделал лицо попроще. – Вспоминаю, но тяжко мне. Отвлекаюсь, как получится.

- Не всё так просто с ней. Властители правду не скажут, а только ведь тот фарш никто не проверял. В закрытом гробу хоронили, сам помнишь. Теперь вот есть варианты… только не трепись.

- Да я и не пытался. Даже не понял ничего.

Иногда в мудацком диалоге проще говорить правду. Чтобы никто не понял, что это правда. Заодно не придется имитировать интерес к незнакомой мне женщине, которая «мама» – и не придется выглядеть мудаком, который мать родную не любит.

Пусть будет таинственная недосказанность.

Под струями душа я, наконец, подрочил. Вспомнил Кристинку, и кайф накатил мгновенно, хоть и болезненно. Неисполненный секс – удар по яйцам, и больше я сам себя туда пинать не буду. Даже ради большого дела! Дела проходят, а яйца с тобой навечно, они заслужили уважения!

Катюха уже легла спать. Погасила свет и сопела громко, старательно, будто во сне. Час назад мне хотелось шлепнуть ее по попке, будто играючи – очень уж классно та попка выглядела в пижаме. Озабоченный хер в личине старшего брата, позорище!

Сейчас не хотелось ничего, и это понятно. Забрался под одеяло, закрыл глаза, посмотрел на «сестру» через щели между веками.

Увидел блеск ее открытых глаз. Наблюдает, хитрюшка такая. Не моргает даже, разглядывает, улыбается.

И что с того? Для тебя она – юная телка, а ты для нее – натуральный брат, не личина! Что такое придумал себе?! Озабоченный хер в квадрате, несчастье для близких!

Спи, давай!

***

Утром тело меня подвело. Послало во всех направлениях и сразу. С кровати еле встал, на деревянных ногах доковылял в туалет, даже поссать получилось с трудом.

Дэн «Акула», похоже, сожрал Никиту Непрядвина. Загонял его тело до полного пиздеца.

В спортзале я утром побывал – просто так, чтоб не выгнали как Свистка. Убрался, но без спорта. Ристалище завтра, надо себе передышку дать, иначе бестолку тренировки. Так «забьюсь», что мышцы откажут.

Вышел, злой, из спорткомплекса и сразу увидел его – парня в черном. Того, что был вчера с дедулей-монахом. Сейчас этот чел ожидал на скамейке и при виде меня поднялся – знает откуда-то, что я здесь. Какого, спрашивается, хуя?!

- Будь благословенен, - сказал Жрец, когда я попытался мимо него пройти. – Меня зовут Антоний, выпускной класс, а мою касту ты уже узрел. Поговорим?

- Ну, давай. Если будешь общаться нормально, а не как на проповеди.

- Ты гонорист для Слуги, но и я не высокомерен, - вскинул брови Антоний. Человек без улыбки, так и буду тебя называть отныне! Хер бы с тобой, но опять появилось это противное чувство, будто за мной наблюдают. Не просто бросают взгляды, топая мимо, а прямо сверлят глазами откуда-то.

- Не знаю, зачем ты понадобился блаженному Спиридону, но долг мой…

- Кончай выражаться, Антоха, мы же договорились! Или мне уйти?

- Можно сбежать от беседы, но не от себя, - Жрец провел по лицу, будто пытался содрать прилипшую маску, но ни фига не вышло. Лицо осталось суровым, каменным, такие в кино бывают у всяких там инквизиторов. С такими лицами жарят ведьму на костре без жалости и без кайфа, работа такая.

- Ладно, попробую проще. Пройдемся до школы?

- Да мы уже идем, - я улыбнулся во всю пасть. Пусть все глядят на крутого Слугу, с которым высшие касты любят пиздеть по-братски. Заодно наблюдателя вычислю.

- А этот ваш… Силантий, он, почему блаженный? С головой проблемы?

- Спиридон! Блаженный не равен безумному, но слишком далек от мира сего. Ему открывается истина в лишениях и смирении плоти.

- Монах, короче? И что они, реально, за стеной живут?

- А где же еще? – удивился Жрец, а я опомнился. Опять палюсь!

- У нас имеются разные конфессии, монастырей на всех не напастись. Кто чувствует в себе силы, тот уходит в добровольное изгнание, а выжившим в лишениях…

- …открывается истина, я понял. Этот дед, значит, выжил за стеной? Типа, пророком стал?

- Он что-то знает о тебе, Никита. Хочет предупредить, или задать вопросы, даже мне ничего не стал объяснять. Любой из нас обязан помогать блаженным, если они просят помощи и содействия. Сегодня после уроков я провожу тебя в укромное место, где вы сумеете поговорить без лишних ушей.

- Договорились. Сегодня я грешить не планировал, а на спорт меня не хватит.

Мы подошли уже к школе и тут же увидели Хряпу-Козуна с его козлиной свитой. Вспомнишь говно – оно и всплывет!

- Кого я вижу! – оскалился мой будущий спарринг-партнер и шагнул навстречу, дорогу загородил. – Непряха решил подумать о душЕ?! С попАми контакты налаживает?!

- Лишь бы не с пОпами, как некоторые, - сказал я, хоть и не собирался сегодня сраться при больном своем организме. – Ты вон всё с мальчишками гуляешь, все такие светло-синие…

- Ну, ни хуя себе! – улыбаться Козун перестал, и остальные как-то скисли, нахмурились. – Ты на что намекаешь?!

- Он намекает, что грязный язык подобен фекальному сливу, - вмешался Антоний всё тем же негромким голосом. – Каждое слово имеет вес, но не каждое нужно изрекать. Желаешь померяться силой наших слов, раб божий?

- В другой раз, - скривился Козун и отступил с дороги. – Ты пока эту «мышку» причасти, исповедуй и всякое такое! Его отпевать скоро будут!

На это Жрец вообще не отреагировал, а я улыбнулся пошире и показал Хряпе средний палец. Может, сорвется и кинется без всякого Ристалища? Нет, сдержался. Решил потерпеть. Может, он и следил со своими придурками, когда мне взгляд почуялся? Это был бы наилучший вариант, но вряд ли – не те они люди, чтобы следить.

- А чего он тебя ссыканул? – спросил я, когда уже шли по школьному двору. – Боится не вывезти «базар» в разговоре про Бога?