- Завтра вечером. Шампанского должно быть много, бокалы должны быть хрустальные, ну, и музыку там обеспечь, по красоте. Друзья у тебя есть, кому доверять можно? Чтобы не обожрались и не затеяли дебош, но и не боялись?

- Чего? – Он оглянулся на «лимона», потом посмотрел на меня с изумлением. – Групповуху решил устроить?! Да ты!..

- Не ссы, всё нормально будет. Вискарь и таблетки принес?

Он протянул мне аккуратный пакетик и комментировать не стал. Не успевал, похоже, за моими идеями. Если в их касте все такие тормоза, то мои шансы растут с каждой минутой.

- Всё на этот раз?

- Почти. Подстричься мне надо, Валерий. Модно, красиво и совершенно бесплатно. Ваша каста лучшими салонами ведает, я слышал.

***

Адрес и время будущей встречи сбросил любимой учительнице, как и обещал, эсэмэской. Прямо во время урока по инглишу. Она взглянула на экран, усмехнулась и отвечать не стала. Сто пудов, замыслила что-то уже. Можно бы попугать, типа, запись и без меня отправят, но я такие приемы с бабами не люблю. Подумает, что боюсь ее – и все планы обломятся враз. Кобра заклинателю слабости не прощает.

Адрес, впрочем, проверю заранее. Заклинатель, поверивший кобре – это дурак, а не заклинатель.

Насчет таблеток и ебли беспомощной женщины Валера боялся зря, я такими вещами сроду не занимался. Для другого мне эта химия нужна. Если кое-кто не желает по-плохому – по-хорошему выйдет хуже.

Салон красоты «для своих» назывался затейливо – «Оргазм и улыбка». В квартале касты Сибаритов, разумеется, без особой рекламы и даже с не самыми симпатичными работницами внутри. Оргазмировать с ними желания не возникло, а вот улыбаться меня эти тетеньки заставили не раз. Хотя бы отсутствием кастовых понтов. Будто к ним каждый день заходят Слуги и стригутся бесплатно. И голову мыть позволяют. И обрызгивать себя каким-то парфюмом, не из дешевых. Мой долг перед Валерой снова вырос, но это фигня – мне от него гораздо больше нужно. Потом когда-нибудь сочтемся!

В спорткомплекс зашел проверенным способом – в этот раз с ведром в руке. Подрезал опять у братьев-уборщиков. В нем и пакет пронес с запретными ништяками. В спортзалах по-прежнему кипела жизнь, но уже на малом огне, затухающе. Скоро вся эта воинская шобла отсюда разойдется, а ребята с алыми нашивками начнут убирать и чинить, если что сломалось. Потом и они уйдут. Можно будет остаться для тренировки – но не сегодня, конечно же. На сегодня планы другие.

Гриню Свистка отыскал без расспросов, на этот раз. Тот был занят делом предельно-важным – полировал тряпицей гриф от штанги. Чтобы ржавчина не налипла, и чтоб самому не перетрудиться.

- Ну, ебали-загуляли! Ты, детеныш, с одной попытки не въехал, тебе повторить?!

- Это лишнее, брат. Я был неправ, хочу извиниться и кое-что выставить в знак примирения.

- Да хули ты… хули ты издали заходил, если сам всё знаешь?! – последнюю фразу Гриня сказал душевно, ласково даже. Увидел бутыль вискаря с простецкой наклейкой «Whiskey», черным по белому. Сортов здесь, походу, не бывает – или стоят дороже.

- Э-э, погоди! – тут я отдернул бутылку подальше от загребущих ладоней. – Я тебе не «шестерка», чтобы бухло подгонять! Или вместе раздавим, или уношу!

- Ладно ты, ладно. Че орешь-то? – Гриня кинул по сторонам взгляд волка, не готового делиться со стаей. – Видишь кондейку, вон там? Дверь не заперта, там и жди. Я пока закусон сгоношу, все дела…

Или он ни фига не нарик, или выпивка таблеткам не помеха. Слишком уж рад бутылке. Ладно, время покажет.

«Закусоном» оказались сухари – тоже в очень простой упаковке. Если всё это делают принтеры, то логично. Нефиг тратить ресурсы на украшательство, а народ и так расхватает.

- Чесночные, не хуй собачий! – заверил Свисток и выставил два стакана. Граненых, классических, с мутными стенками.

- У братвы еле спиздил, чтоб на хвост не упали! Разливай, че сидишь! Ну, кто тебя так учил разливать, ебали-загуляли?! Дай сюда!

Отобрал у меня бутылку и нафигачил по полному стакану, под рубчик. Потянуло сложным букетом – самогоном, дымом и горелым сахаром. Бодяжный напиток, что ли? Ну, Валера, ну сукин сын!

- Давай, детеныш… как тебя, кстати?

- Да так и зови, Детенышем, - предложил я самоуничижительно, ибо нефиг мне лишний раз светиться. – У меня организм еще юный, много не пью, так что…

- Ты меня уважаешь?! Пей до дна тогда!

Ну, как же она достала, эта классика! Уважаю, не уважаю… да я тебя на хую вертел, такого щедрого, но приходится выдохнуть и втянуть стакан.

Ух-х-х!!! Чтоб тебя черти в таком напитке варили, друг Валера! Заодно со Свистком! Сивуха, градусов пятьдесят! В прежней жизни я бы стекла таким побрезговал чистить, а тут закачал целых двести грамм, да в собственный организм! Прости меня, Непряха, я не нарочно!

- Ай, хорошо пошла! – оценил напиток Гриня и захрустел сухариком. – Хули замер, детеныш?!

- Сказал… же… не… кх-кх… не пью я… много…

- Ну, сказал, и че дальше?! Где тут много-то?! Тут ваще на один глоток, и тебе, по-любому, добавку искать придется. Хули пялишься, не согласен?!

Вломить ему, что ли? Без всяких сложных интриг! Можно сразу бутылкой по черепу. Связать и припрятать, пока дела не закончу. Вместо этого я пошарил в пакете и достал свой Главный Презент.

- Всё нормально, Григорий, простава еще не закончена. Зачем добавка, когда вон чего есть?!

- Иди ты! – незатейливая рожа Свистка стала серьезной, будто он протрезвел мгновенно. Сгреб пакетик с таблетками, достал одну, лизнул, понюхал.

- Скажи еще, что это «поскребун»!

- Не скажу. Ты сам всё знаешь.

- И за какие… за какое… короче, хули ты добрый такой, детеныш?!

- Простава, сказал же! Мне они даром достались, решил не жлобиться. Если чем недоволен, давай сюда!

- Тих, тих, тих. Ишь ты, шустрый какой, - Свисток захрустел таблеткой, сглотнул, раскидал по стаканам остатки сивухи. – Давай за знакомство, за щедрость, и ваще…

- Извини, в сортир отлучусь. Конкретно приперло!

Оставайся, Свисток, кайфуй на халяву! Гниловато, но как уж есть. Никого не ломаю и силой не заставляю – сам глотаешь говно, еще и спасибо говоришь.

Меня, кстати, тоже нормально накрыло. Проблеваться бы, организм почистить, но хули уже – теперь пусть само переваривается.

***

«Отец» в этот раз оказался дома. На кухне, перед тарелкой с традиционными пельменями, а уж про рюмку и бутылку можно не говорить. Рюмку, заметьте, не стакашок! Взглянул на меня и молча указал рукой на стол. Катюха, сидевшая здесь же, при виде меня изменилась в лице, но комментировать не стала. Выставила еще тарелку и вторую рюмку.

- Выпьешь?

- Да я уже… забрел тут к одним…

- Ни хера, сегодня положено! - он налил нам обоим щедро, до краев. – У тебя сегодня второе рождение, а я мог сына потерять, единственного! Давай за то, что ты жив!

Неожиданно. Даже трогательно слегка, и в горле запершило. Скоро стану сентиментальным, начну стихи сочинять, рыдать при виде заката, но это будет не сегодня. Пока что вздохнул обреченно и закинул в себя водяру. Проглотил, оценил – неплохо, кстати, гораздо лучше того «вискаря» – закусил пельменем. Ух, отрыгнется мне всё это с утра! А болеть не получится, надо будет действовать. Как говорят китайцы: куй железный, пока горячий, ага.

- Расскажи-ка мне, Никитос, что в твоей жизни нового? Где теперь пропадаешь вечерами, почему со мной на стажировку не ходишь? Может, вместе поймем, кто в тебя стрелы пускает. Если сам до сих пор не въехал и не скрываешь.

- Не скрываю. Не въехал. Спортом пытаюсь заняться, батя, чтобы быть сильным, как ты. Тебе фамилия Козун говорит что-нибудь?

- Богдашка, что ли? Из чиновников при Большом Совете? Откуда ты про него узнал?

- С сыном его вместе учимся, - Я вспомнил рожу Хряпы, плечи и кулаки, снова начал злиться. – Редкостный мудак, скажу я тебе!

- Не выражайся при старших, - одернул «батя» без намека на шутку, налил по второй. – Хотя, по факту, ты прав, Никитос. Я малого не знаю, но там, видать, вся семья такая. Богдашка еще с малолетства схемы мутил, а сейчас его даже Совет поссыкивает, хоть у него и должность так себе. Говорят, он с «мутными» связан. В других секторах его знают, даже за стену щупальца протянул. Ты его стороной обходи, Никитос.