– Ван, у меня всего четырнадцать патронов на три винтовки. Это значит, что одна винтовка недополучит один патрон в свой внутренний магазин. Но если ты сейчас не прекратишь крутить эту дрянную солонку, то винтовка недополучит ни один патрон, а два, потому что этот самый патрон окажется в твоей голове!

Ван положил солонку на стол.

– Ты сегодня излишне напряжен. Наши предки учили нас, что спокойствие – это основа здорового рассудка, – мягким тоном ответил Ван. Встав из-за стола, он подошел к подоконнику, налил себе в стакан воды из графина и, сделав пару глотков, продолжил. – Нам пока не о чем беспокоиться, Мэй еще не пришел, возможно, эти винтовки нам сегодня не пригодятся.

– Эти предатели чхинильпха5 всегда что-то задумали! Мы же знаем, что к середине месяца у них всегда расчетный период, точно что-то будет! – с ноткой отвращения в голосе сказал Йонг.

– Возможно, задумали, но далеко не всегда об этом можно доподлинно узнать. – Все также спокойным, ровным тоном отвечал Ван.

Йонг все больше нервничал, его лицо наливалось краской. В этот момент он был так эмоционален, что готов был вспыхнуть как спичка.

– Про чхинильпха всегда все заранее известно! Просто нашей воли нет, как и сил! Была бы моя воля, всех бы этих предателей перевешал на столбах! У них деньги и покровительство проклятых Японцев, а у нас что? Разваливающийся чогачип6 и четырнадцать патронов на три ржавые винтовки!

Ван созидательно поднял брови и снова сел за стол.

– Мы с тобой на эту тему говорили ни один десяток раз. Если ты будешь думать, что про них всегда все известно заранее, то ты обязательно попадешь в западню. Никогда не стоит недооценивать противника! Те, кто сотрудничает с японцами, не отличаются глупостью. Именно поэтому у, как ты выражаешься – чхинильпха власть и деньги, а у нас разваливающийся чогачип.

Йонг прервал его свои возгласом, – глупость! У этих поборников чести на уме только деньги! Они весь город отдали на откуп японцам. Кого не спроси – все это знают. Они ходят к японским магистратам и даже не скрывают этого!

– Они холодны, беспринципны и расчетливы. Среди них никто не говорит о совести и любви к своей стране, но свои личные интересы они отстаивают с завидной настойчивостью. И они не хлеще нас будут защищать свои активы. Надо лишь уяснить, что нашей страной правят ни совесть, честь и достоинство, а деньги и товары. Все это есть у японцев и у тех, кто с ними заодно. – Сказал Ван.

– Корейский народ это не одобряет! Воля народа всегда возьмет свое! – Йонг негодовал.

– Когда речь заходит про фундаментальные изменения через волю народа, под этим всегда подразумевается процесс нескольких десятков лет с сопутствующими мировыми потрясениями. И никак иначе! Один патриотически настроенный корейский юноша двадцати лет, который готов порвать последнюю рубашку за защиту страны от японского экспансионизма, при этом держа в руках японскую винтовку и японские патроны, ничего не изменит! – Ван был уверен в том, что говорит.

На покрасневшем лбу Йонг выступила едва заметная испарина. Он никак не мог вразумить, почему его понимание мира никто не поддерживает. Этот факт отбивал у него всякое желание слушать и слышать любое другое мнение.

– А ты, Ван, на шестом десятке так задеревенел, что потерял стремление к сопротивлению и борьбе! Нельзя плыть по течению, нужно бороться за свой дом.

Ван ухмыльнулся и допил воду из стакана.

– А ты, Йонг, лучше бы манерам поучился, а то гляди созреют у тебя когда-нибудь дельные мысли в голове, а тебя в светлом обществе и слушать не станут.

После еще нескольких незамысловатых комментариев в адрес друг друга разговор закончился. Ван задремал на скрипучей кресло-качалке. Йонг после того как закончил обслуживание оружия принялся латать порванные сапоги.

Спустя час в чогачип пришел Мэй. Он снял с себя потертый серый Чокки7, разулся, и подошел к крепко спящему Ван.

– Просыпайся, пора выходить! – сказал он, толкнув Ван в плечо.

– Так скоро? – спросил Йонг, высунувшись из-за ширмы.

Ван потер ладонями сонные глаза.

– Что конкретно ты узнал? – спросил Ван.

Мэй взял одну из винтовок и, отдернув затвор начал заряжать магазин. Он явно был на эмоциональном подъеме, как охотник, который, наконец, выследил добычу.

– Кое-кто из русской миссии дал точное место, и время где соберутся чхинильпха и японцы. У них намечается крупная сделка, детали не знаю, что-то там про продовольственные военные слады, подходы к порту, документы на контрабанду и всякая ерунда. Но про что я знаю, так это про деньги!

Он зарядил последний патрон в магазин.

– Что про деньги? – выражал свой интерес Ван.

– Речь идет о нескольких тысячах вон и золоте! Готовится что-то масштабное, крупное, Японцы несут много денег! – лицо Мэй было покрасневшее, то ли от ледяного ветра, то ли от обуздавшего его чувства наживы.

– Охрана? – холодно спросил Ван.

– Сказано о пяти участниках с каждой стороны. Все при оружии. Но сказано с оговоркой, что число участников приблизительное. – Мэй.

– Нас трое, – сухо констатировал Ван. – Какое помещение? Сколько входов и выходов?

В разговор вмешался Йонг. – На нашей стороне внезапность! – самоуверенно добавил он, – мы справимся!

– Десять стволов против троих? В огонь с охапкой соломы не входят! Йонг, ты переоцениваешь элемент внезапности, – с нескрываемой усмешкой отрезал Ван.

Мэй, понимая баланс сил, занял нейтральную позицию.

– Встреча конфиденциальная, никого лишнего в помещении быть не должно. Местность дает нам преимущество – встреча будет в глубине корейских улиц в одном из гостиных домов, я знаю там каждую улочку! Два этажа, два входа, два выхода. Со стороны оврага угловое окно, через него отлично просматривается большая часть помещения. В трех метрах от окна вход, через который посетители не заходят, так как это вход для рабочих, там никаких прохожих, никаких лишних свидетелей…

Его перебил Ван.

– Предположим, занимаем позицию, выжидаем, при удобной возможности действуем! Далее, если возможность не появится, преследуем чхинильпха по ночным улицам и нападем при лучшем для нас численном соотношении пять на три?

– Именно! – восклицал Мэй.

– Отличный план! – прокомментировал Йонг.

Ван встал с кресла-качалки и почесал затылок. – Хм, будь нас не трое, а несколько десятков – то это слишком сладкая наводка… – размышлял Ван, – когда слишком сладко говорят – надо ждать подвоха! Йонг, ты уверен в своем информаторе?

Мэй взял задумчивую паузу.

– Эти чхинильпха до ужаса глупы, от них не стоит ждать подвоха! – снова негодовал Йонг, – они ослеплены алчностью и богатством, они не осторожны!

Мэй развел руками в стороны. – Последний раз этот человек давал мне информацию год назад, и хоть тогда ничего не вышло, он не ошибся ни на слово! Должно быть все хорошо! – Мэй говорил так, как будто сам пытался убедить себя в своих словах.

Ван тоже развел руками. – Ну что же, должно так должно, – он зашел за ширму и взял оружие, – в моей винтовке будет четыре патрона, я стреляю лучше вас.

– И пока не забыл. Есть еще кое-что из новостей. – Добавил Мэй.

– И? – Ван.

– На улице не спокойно. Говорят, что многие из местных что-то ищут. Пропал кто-то из важных людей. – Без особого интереса рассказал Мэй.

– Кто конкретно?

– Вроде кто-то из чиновников императора. Это связано с какими-то разборками между местными японцами и корейцами.

– Хорошо, что мы не местные! – Отрезал Йонг.

– Да, не наше дело. – Согласился Ван.

Каждый из этих людей имел идеальную военную выправку. Роста они были среднего, с гордо расправленными плечами и с холодным как северный ветер взглядами. В каюте их насчитывалось четыре человека. Один был явно старше по должности, чем все остальные. Трое стояли шеренгой, четвертый, который старше, был напротив. Освещение было тусклое. Крейсер заметно покачивало на неспокойной воде.