Нельсон и София пошли впереди них, чтобы освободить лестничную площадку. Джульетта и Лукас последовали за ними, держась одной рукой за багажник, как носильщики за тандем. Еще одно нарушение Пакта, подумала Джульетта. Люди в серебряных костюмах, носильщики. Сколько законов она могла бы нарушить теперь, когда в ее власти соблюсти их все? Как ловко она может оправдывать свои действия?

Мысли Джульетты переключились с ее собственных мыслей на раскопки далеко внизу, на новости о том, что Кортни прорвалась, что Соло и дети в безопасности. Ей было неприятно, что она не может быть там с ними, но, по крайней мере, там был ее отец. Поначалу отец не хотел принимать никакого участия в ее путешествии, но потом все-таки решился оставить ее с детьми. Джульетта убедила его, что они приняли достаточно мер предосторожности, и проверка ее здоровья была излишней.

Багажник покачнулся и со звоном ударился о перила, и она попыталась сосредоточиться на задаче.

"Ты там в порядке?" позвал Лукас.

"Как это делают носильщики?" - спросила она, переключаясь на другую руку. Вес обтянутого свинцом багажника тянул вниз, и его масса мешала ногам. Лукас был ниже и мог идти по центру лестницы, держа руку прямо у бока - так было гораздо удобнее. Сверху ей ничего подобного не удавалось. На следующей площадке она заставила Лукаса подождать, пока она снимет ремень, продетый через пояс комбинезона, и привяжет его к ручке, перекинув через плечо так, как это делал носильщик. Это позволило ей идти сбоку, прислонив ящик к бедру, как носят черные мешки с телами для захоронения. Через некоторое время это стало почти удобным, и Джульетта поняла, чем привлекателен перенос. Это давало время подумать. Разум замирал, а тело двигалось. Но потом она подумала о черных мешках и о том, что они с Лукасом перевозили, и ее мысли нашли темную тень, в которой можно было укрыться.

"Как дела?" - спросила она Лукаса после пары витков полной тишины.

"Нормально", - ответил он. "Просто интересно, что мы здесь несем, понимаешь? Что внутри коробки".

В его голове мелькали похожие тени.

"Ты думаешь, это была плохая идея?" - спросила она.

Он не ответил. Трудно было сказать, пожимает ли он плечами или поправляет свою хватку.

Они миновали еще одну площадку. Нельсон и София заклеили двери, но лица наблюдали за ними из-за грязного стекла. Джульетта заметила пожилую женщину, прижимавшую к стеклу яркий крест. Повернувшись, женщина потерла крест и поцеловала его, и Джульетта подумала об отце Венделе и о том, что она принесла в бункер страх, а не надежду. Надежда - это то, что предлагал он и церковь: место, где можно существовать после смерти. Страх был связан с возможностью того, что изменение мира к лучшему может сделать его еще хуже.

Она подождала, пока они окажутся под площадкой. "Эй, Люк?"

"Да?"

"Ты когда-нибудь задумывался, что происходит с нами после того, как мы уходим?"

"Я знаю, что с нами будет", - сказал он. "Нас намажут маслом и будут жевать початки".

Он рассмеялся собственной шутке.

"Я серьезно. Как ты думаешь, наши души соединяются с облаками и находят какое-нибудь лучшее место?"

Его смех прекратился. " Нет, - сказал он после долгой паузы. "Я думаю, мы просто перестаем существовать".

Они спустились за поворот и миновали еще одну площадку, еще одну дверь, заклеенную и опечатанную в целях предосторожности. Джульетта поняла, что их голоса разносятся по тихой и пустой лестнице.

"Меня не беспокоит, что однажды я перестану существовать", - сказал Лукас через некоторое время. "Я не переживаю из-за того, что меня не было здесь сто лет назад. Я думаю, что смерть будет очень похожа на это. Через сто лет моя жизнь будет такой же, как и сто лет назад".

Он снова поправил свою хватку или пожал плечами. Невозможно было определить.

"Я скажу тебе, что действительно длится вечно". Он повернул голову, чтобы убедиться, что она слышит, и Джульетта приготовилась услышать что-нибудь банальное вроде "любовь" или что-нибудь несмешное вроде " твои запеканки".

"Что длится вечно?" - спросила она, не сомневаясь, что пожалеет об этом, но чувствуя, что он ждал ее вопроса.

"Наши решения", - сказал он.

"Мы можем остановиться на минутку?" - спросила Джульетта. спросила Джульетта. В том месте, где ремешок терся о ее шею, был ожог. Она опустила свой конец на ступеньку, и Лукас придержал свою половину, чтобы выровнять багажник. Она проверила узел и подошла к нему, чтобы поменять плечи. "Прости - "наши решения"?" Она потеряла мысль.

Лукас повернулся к ней лицом. "Да. Наши действия, понимаешь? Они остаются навсегда. Что бы мы ни сделали, это всегда будет то, что мы сделали. Их не вернуть назад".

Это был не тот ответ, которого она ожидала. В его голосе звучала грусть, а коробка лежала у него на колене, и Джульетту тронула простота его ответа. Что-то в нем отозвалось, но она не была уверена, что именно. " Скажи мне больше", - сказала она. Она обвязала ремень вокруг другого плеча и приготовилась поднять его снова. Лукас держался за поручень одной рукой и, казалось, был доволен тем, что еще мгновение простоял так.

"Я имею в виду, что земной шар вращается вокруг солнца, верно?"

"По твоим словам". Она засмеялась.

"Ну, так и есть. Наследие и человек из Хранилища-1 подтверждают это".

Джульетта насмехалась, как будто ни тому, ни другому нельзя было доверять. Лукас проигнорировал ее и продолжил.

"Это значит, что мы не существуем в одном месте. Вместо этого все, что мы делаем, остается... как след, большое кольцо решений. Каждое наше действие..."

"И ошибка".

Он кивнул и промокнул лоб рукавом. "И каждая ошибка. Но и каждый наш хороший поступок. Они бессмертны, каждое наше ощущение. Даже если никто их не увидит и не вспомнит, это не имеет значения. Этот след всегда будет тем, что произошло, тем, что мы сделали, каждым нашим выбором. Прошлое живет вечно. Его не изменить".

"Не хочется облажаться", - сказала Джульетта, вспоминая все те случаи, когда она это делала, и задаваясь вопросом, не является ли эта коробка между ними еще одной ошибкой. Она видела образы себя в огромной петле пространства: ссора с отцом, потеря любовника, выход на очистку, огромная спираль обид, как спуск по лестнице с кровоточащей ногой.

И эти пятна никогда не отстираются. Вот о чем говорил Лукас. Она всегда будет причинять боль своему отцу. Разве так можно было сказать? Всегда . Это было бессмертное время. Новое правило грамматики. Всегда случалось, что друзей убивали. У меня всегда погибал брат, а мать лишала себя жизни. Всегда можно было согласиться на эту чертову работу шерифа.

Назад пути не было. Извинения не были спайками, они были просто признанием того, что что-то было нарушено. Часто между двумя людьми.

"Ты в порядке?" спросил Лукас. "Готова идти дальше?"

Но она знала, что он спрашивает не только о том, устала ли ее рука. У него была способность улавливать ее тайное беспокойство. Было острое зрение, которое позволяло ему разглядеть малейший укол боли сквозь тяжелые тучи.

"Я в порядке", - солгала она. И она искала в своем прошлом благородный поступок, бескровный шаг, любое прикосновение к миру, которое сделало бы его светлее. Но когда ее послали чистить, она отказалась. Она всегда отказывалась. Она отвернулась и ушла, и не было никакой возможности вернуться и сделать это по-другому.