Она совершенно не умела раздеваться. Но это тоже было мило. Рэмунас насмотрелся на продажных женщин. Ее подчеркнутая неуклюжесть выглядела очаровательно.

Тем временем Дина осталась в одних чулках.

- Оставь, - хрипло выдохнул он.

Сил больше ждать не было. Все это смущение, вид послушной кроткой овечки окончательно его распалили. Рэмунас похлопал по одеялу. И когда она приблизилась, схватил девушку за талию и уложил на кровать, спиной к себе. Свободной рукой он избавился от своей одежды.

Обычно Рэмунас любил начинать с прелюдий, но только не сейчас. Он откинул в сторону волосы Дины. В основании шеи чернела небольшая татуировка в виде герба клана. Теперь эта девушка действительно его. Рэмунасу нужно было убедиться, что он еще окончательно не потерял голову от желаний. Метка означала, что он может делать с ней все, что захочет в рамках оговоренного в контракте.

Как удачно, что она выбрала именно эту формулировку. Она вскрикнула. Он двигался слишком быстро и сильно для человека, но не мог себя сдерживать. Он слишком сильно хотел эту женщину, как и тогда, в сентябре. Рэмунас с некоторым страхом осознавал, что ему не так уж и важен был сам процесс, в отличие от того, что у него случались с другими. Ему нужна была эта женщина не только физически, целиком, со всеми ее чувствами, мыслями, надеждами.

Он полностью понял это только когда остановился. Она лежала тихо, придавленная его телом и Рэмунас испугался, что мог сделать ей слишком больно. Обычно он не думал о партнершах, потому что они знали о том, что у них будет необычный любовник. Они были к этому готовы, впрочем, как и она сейчас. Только в этот раз Рэмунасу было не все равно.

Он отодвинулся и отвел в сторону ее прядь.

- Я погорячился. Извини.

Он очень долго ждал, но сегодня, наверное, мог бы сдерживаться, как и в тот раз, в сентябре.

Дина обернулась.

- Ты со всеми так, Рэймонд?

Настоящее имя ударило под дых. Он отпрянул так, словно Дина была ядовита. Откуда она знает? Вероятно она прочитала на его лице испуг, поднялась и натянула на себя шелковое покрывало.

- То как с тобой поступали в Литве не значит, что ты можешь делать больно другим и ожидать, что им понравится. Если ты думаешь, что достаточно простого извини…

Рэмунас чувствовал, как накатывают давно позабытые чувства: ужас и отвращение.

- Откуда ты узнала? – его голос, как и всегда, звучал спокойно.

Рэмунас вытравил в себе любые внешние признаки слабости.

- Леонас… рассказал, - сейчас в ее словах было сомнение.

Кажется, она начинала понимать, что сказала лишнего.

- Убирайся.

- Но…

Дина выглядела потрясенной.

- Убирайся и больше никогда ко мне не подходи, - Рэмунас натренировался не вкладывать в слова ни единой эмоции.

На сей раз в его голосе звучал приказ. Дина встала с кровати, накинула на острые плечи халат, прошагала к двери и замерла, так и не коснувшись ручки. Она борется с приказом. Это показалось Рэмунасу удивительным. Она куда сильнее, чем кажется.

- Эта информация может стоить мне жизни, - объяснил он. – Я знал, что ты не сумешшь жить в клане. Тебя ничему не научил первый разговор с Леонасом. Ты моя собственность, Дина. За такую тайну можно убить.

Она выглядела так словно собиралась что-то ответить.

- Нет, - произнес Рэмунас. – Не пытайся еще больше убедить меня в том, что выдашь первому же встречному. Уходи, пока мне в голову не пришло ничего такого, о чем ты по-настоящему пожалеешь.

Дверь за ней хлопнула.

Рэмунас упал в постель. Вот теперь он мог позволить себе чувствовать. Ему было дурно и плохо. Леонас, пожалуй, не мог придумать ничего более мерзкого чтобы поставить крест на робких мыслях о семье и похожем на человеческое счастье. Это был его стиль. Названный дядя был привычно мерзок, но Рэмунас не мог сейчас отрицать того, что он прав. Чувства – то, что делает брешь в идеальной броне. Леонас, устроив это, стремился к тому, чтобы Рэмунас раз и навсегда вытравил из себя остатки человеческого уклада.

Нельзя быть вампиром наполовину. Леонас хотел Дину уничтожить, он счел ее угрозой клану и он хотел сделать это руками названного племянника. Эдакая прививка, чтобы тот раз и навсегда перестал идти на поводу у чувств.

В чем-то он был прав. Если сравнивать то, через что Рэмунас прошел и то, что он имел сейчас, выбор был очевиден. Глава клана погружался в воспоминания просто для того чтобы утопить в них образ дорогой ему женщины и оправдать «дядю».

Рэймонд до сих пор толком не знал, как оказался в подвале литовского особняка. Когда он очнулся, то был еще слишком плох, чтобы нормально соображать, и, к тому же, парализован. Поначалу Рэймонд не подозревал, что подобие медицинской палаты, в которой он находился, было на самом деле тюрьмой. Доктора время от времени выкачивали из него кровь и заменяли ее обычными растворами. Каждый раз во время этих процедур Рэймонд чувствовал себя так, словно медленно умирал.

Он был прикован к кушетке, как тогда думал, из-за страшной аварии. С Рэймондом никто не разговаривал, потому что все считали, что его мозг слишком сильно пострадал. Но тело чистокровного восстанавливалось. Рэймонд слушал разговоры и постепенно начал осознавать происходящее вокруг.

Он был сыном Виктории Уорд. Его кровь гасила в детях ночи разрушительные импульсы, притупляла жажду и возвращала трезвость ума. Это больной однажды услышал от одного из посетителей и с тех пор смутные воспоминания, выглядевшие отрывками бреда, обрели смысл. Он перестал воспринимать себя Рэмунасом Вилкасом, инвалидом, понял, что должен бороться, сбежать и найти сестру, которая возможно выжила и тоже нуждалась в помощи.

Некогда у Юргиса Вилкаса, хозяина поместья, был брат, Леонас Вилкас, и маленький племянник, Рэмунас. Ровно через год после того как Леонас пропал, его сын угодил в аварию. Это случилось в то же время, когда в особняке появился юный Рэймонд Уорд. Юргис провернул какую-то аферу и доложился совету благородных семей о том, что чистокровные в коме. Так он сделался их опекуном и имел полное право на то, чтобы распоряжаться ими.

Первая попытка сопротивляться мучителям была обречена. Рэймонд позорно растянулся на полу, едва встав с кушетки. Слуги Юргиса Вилкаса не были идиотами. Они понимали, что имеют дело с очень сильным вампиром. Беда Рэймонда была в том, что он сам тогда этого не знал. Тощего как палка пленника тут же переселили из палаты в подобие каземата, где заковали в цепи и заставили носить маску, которая исключала любую возможность заговорить.

Рэймонд теперь ходил в тряпье, питался отбросами и постоянно мерз. Юргис хотел всем этим вернуть пленника в состояние овоща, так чтобы тот доставлял меньше проблем. Вилкаса не посетила мысль о лоботомии, потому что он Рэймонда недооценил. К тому же, как и всем детям ночи, Юргису приносила удовольствие жестокость.

Вскоре он стал сам наведываться к пленнику чтобы пить кровь. Ему нравилось как следует помучить Рэймонда, избить до бесчувствия и подчинить себе. Пленник не раз испытывал на себе гипнотизирующее влияние голоса. В такие моменты Юргис требовал смотреть ему в глаза. Слуга должен глядеть на господина и безропотно ему подчиняться – такое правило.

Наедине с собой Рэймонд пытался использовать голос, но маска ему мешала. Тогда пленник стал тренировать взгляд. Рэймонд так отчаянно мечтал избавиться от мучителя, что верил, у него получится. Непокорность жертвы не ускользнула от Юргиса и он стал жестче, пытаясь его сломать. Стал присылать других членов клана. Чего только Рэймонд на себе тогда не испытал! Его бы, верно замучили, если бы однажды в самый разгар развлечения пленник не подчинил взглядом одного из мучителей.

Это заметил Леонас, который тогда заведовал охраной подземелья. Он мягко выпроводил обалдевших вампиров. Рэймонд навсегда запомнил последовавшую за этим сцену.

- Подчинись им сейчас, - произнес его нынешний подельник.

Он помнил, как кровь капала из разбитой губы на пол, сердце стучало в бешеном ритме. Рэймонд натянул цепь так, что она звякнула. Только не это!