Хотя был уже день, когда он достиг конференц-центра, в холле почти никого не было. Участники либо уже разъехались после вчерашних последних докладов, либо же они участвовали в вечеринке до поздней ночи и теперь все еще спали. В частности, дельтанцы выказали способность участвовать в дискуссиях целый день, после чего кутить всю ночь. Другие расы, включая людей, по-видимому, приняли это за вызов. Результатом этого явился беспорядок, который заставил Спока принять решение избегать этой дикой части конференции, и вместо этого проводить большинство ночей, исследуя дикие части острова.
– Простите, – коммандер Спок? Вам посылка.
Спок подошел к конторке. Кто-то предпринял значительные усилия и затраты, чтобы выслать ее, вместо того, чтобы заказать местное синтезирование; почтовые штампы покрывали обертку. Спок взял посылку. Адрес был написан рукой его матери.
Он поднялся к себе в номер и с любопытством оглядел пакет, прежде чем вскрыть его. Хотя он провел на Земле и в доках на ее орбите несколько месяцев, а его родители в настоящее время проживали тоже на Земле, он не навещал их и не звонил им. Сарек, его отец, посол Вулкана, не одобрял его решение вступить в Звездный Флот. Разрыв между ними продолжался теперь уже несколько лет и, поскольку Спок не видел путей, как поправить дело, он принял это как неизбежное. С матерью он общался тоже нечасто. В отличие от отца, она могла согласиться с его правом принимать решения касательно своей жизни. Она никогда не пыталась склонить его к точке зрения Сарека. Но несогласие между ее мужем и сыном поставило ее в неловкое промежуточное положение. Хотя Спок не признавал, что может чувствовать сожаление по поводу их отчуждения, он не был равнодушен к чувствам своей матери.
Люди, смотревшие на Спока со стороны, видели высокого, худощавого мужчину, отлично владеющего своим телом; зеленоватый оттенок лица, черные брови вразлет и глубоко посаженные темные глаза, аккуратно подстриженные черные волосы с короткой челкой, остроконечные уши: вулканец. Во всяком случае, так его воспринимало большинство. Но его кровь не было полностью чужой морям и земле этой планеты, поскольку его мать, Аманда Грейсон, была землянкой. Она обладала всеми чувствами и эмоциями человеческого существа. Желая, чтобы его мать не поддавалась своим чувствам, Спок тем не менее знал, что напряжение между ним и Сареком глубоко ее ранит. Единственным решением, каким бы неудовлетворительным оно ни было, было оставаться в стороне.
Он открыл пакет. В нем была коротенькая записка, содержащая приветствия и пожелания благополучия, без упоминания о его молчании, без намека на силу эмоций, стоявших за письмом. Холодный тон письма нарушала лишь подпись:
«С любовью, Аманда».
Сама посылка представляла собой тунику из коричневого шелкового бархата, с золотой вышивкой по вороту и рукавам. Спок уставился на нее, гадая, отчего его матери пришла в голову мысль послать ее ему. Такую вещь можно было надеть разве что на вечеринку или прием, а Аманда, конечно, знала, что он посещал только те приемы, от которых не мог уклониться, и на которых был обязан носить парадную форму Звездного Флота. Будучи человеком, его мать была более импульсивна и куда менее логична, чем вулканец. Но это не означало, что ее действия были менее осмыслены или лишены значения, которое можно было бы понять. Спок понял, после минутного раздумья, что она надеется, что он найдет в жизни другие интересы, помимо работы. Она желала ему счастья.
Он примерил тунику. Конечно, она ему подходила. Он вынужден был признать, что находит текстуру ткани эстетически приятной. Он сложил подарок, снова убрал его в пакет, и уложил его вместе с остальными своими вещами – между модулями памяти и тезисами доклада, который он делал.
Его отпуск закончился; настало время возвращаться на «Энтерпрайз».
Кадет Хикару Сулу уклонился, сделал выпад и отступил, до того, как его противник мог нанести укол, который принес бы ему победу. Он снова сделал выпад, сделал еще один – и табло засветилось, отмечая удар, завершающий финальный бой фехтовального турнира Внутренних Планет.
Рефери подтвердил удар и победу в сабельном турнире кадета Хикару Зулу.
Едва замечая реакцию зрителей, хватая ртом воздух и пытаясь унять колотящееся после длительного и напряженного фехтования сердце, Хикару поднял маску и отсалютовал противнику. Он фехтовал с ней на межконтинентальном чемпионате, когда стал первой саблей Академии Звездного Флота и занял место в сборной Земли. Фехтовальщики ее школы занимали большинство мест в сборной, а она была капитаном команды. Он никогда еще не побеждал ее прежде.
Она стояла с опущенной головой, опустив саблю. Она выиграла этот турнир два раза. Чемпионство принадлежало ей, по праву, и по традиции, и по способностям тоже. Она принадлежала к одной из самых влиятельных семей Федерации, аристократии старых денег и заслуг. Фехтование было их фамильным спортом. Как осмелился фехтовальщик из Звездной Академии, какой-то провинциал, практически из колоний, появиться тут и отобрать ее победу?
Когда она подняла маску, она выглядела такой злой, такой ошеломленной, что он даже испугался, что она покинет дорожку, презрев правила вежливости.
Он протянул ей руку без перчатки. Ее движения всегда были легки и красивы, но сейчас она принудила себя пожать его руку, и у нее это вышло неловко.
Хикару попытался придумать что-нибудь, чтобы сказать ей в утешение, но тут она швырнула маску, саблю и перчатку на пол, и сбросила успокаивающую руку тренера.
Она гневно уставилась на Сулу.
– Ты, безграмотный крестьянин! – рявкнула она. Сопровождаемая членами команды, поклонниками и тренером, она устремилась в раздевалку.
– «Безграмотный крестьянин»?… – у Хикару появилось искушение
процитировать что-нибудь из поэзии. Если у родителей его противника, чья семья только тем и занимались на людской памяти, что пыталась удержать свое положение, имелись претензии на литературную образованность, то, вероятно, на полках их библиотеки завалялась какая-нибудь из тех книг, что имелись у отца Сулу. «Застывший огонь», например. Или «Девять солнц».
Возможно, и завалялась, мрачно подумал Хикару, – непрочитанная.
Один из членов команды задержался возле него.
– Ну что, горд и доволен?
– Да, – сказал Хикару. – Именно. – При всем неумении проигрывать, его
противница была лучшим саблистом, какого он когда-либо встречал. Он не ожидал, что победит ее.
– А то она стала бы победителем чемпионата в течение трех лет.
– И что я, по вашему, должен сделать? – сердито спросил Хикару. –
Броситься на свой меч из угрызений совести?
Член команды сощурился и ушел.
А ведь Хикару верил, что если он достигнет этого, они примут его. Позабудут его положение, и его бедность, и будут уважать его за его достижения. Он был просто дурак, что так думал. У него не было шансов, что его признают за равного; ни единого шанса. Если бы его родители даже сделали блестящую карьеру, чего они не сделали, только старые деньги и старые положения и старые связи были в счет.
Против воли, Хикару начал смеяться. Снобизм вдруг куда-то подевался, и он находил теперь членов команды смешными и, странным образом, жалкими.
Сразу после церемонии награждения, он убрал оружие в чехол и вернулся в свою комнату в Академии, чтобы позаниматься.
Поскольку его мать работала агрономом-консультантом, его семья переезжала с планеты на планету все его детство. Его образование было весьма основательным по одним дисциплинам и никаким – по другим. Занятия в Академии представляли собой постоянные попытки нагнать знания с периодическим обнаружением того, что он знает предмет лучше преподавателя.
Звездный Флот одобрил то назначение, о котором он просил, но окончательное решение зависело от выпускного балла, а этот, в свою очередь, – от последних экзаменов его последнего курса. Он должен был сдать их лучше, чем как-нибудь.
Чувствуя холод медали чемпиона в одной руке, тяжесть оружия – в другой, зная, что члены его команды оплакивают где-то поражение их чемпиона, вместо того, чтобы праздновать его победу, он спросил себя, не следовало бы ему выйти из команды еще несколько месяцев назад. У него было бы больше времени на учебу. Но правда заключалась в том, что он любил фехтовать, и энергия, которую давали ему тренировки, помогала ему с учебой. А, может, помогала не свихнуться. Еще совсем давно, когда он впервые понял, что совершенствуется в спорте для избранных, спорте людей совершенно иной социальной группы, он уже слишком любил фехтование, чтобы выйти из игры.
