Причуды своего больше чем друга Оля находила забавными. Хастад выглядел каким-то совсем уж домашним, не боялся быть смешным и сам был не прочь посмеяться над собственной неуклюжестью.
Хастад стал для нее личным джинном, отдушиной и просто воплощением всего самого приятного в этой жизни. Оля и не знала, что ей может быть так легко и комфортно с кем-то.
Глава 10
После выздоровления Хастад перестал ходить за Олей по пятам. Он мог думать только о том, что хочет ее. В штанах становилось тесно, сердце гулкими мощными толчками колотилось в груди. Еда и занятия с книгами спасали ненадолго, вожделение возвращалось и нарастало с каждым днем.
Ее голос, ее непослушные вьющиеся локоны, ее тонкие, но очень-очень красивые розовые губы… Ох. Как на нее смотреть и оставаться спокойным? В мозгу переклинивает, и забываются даже слова из родного языка.
Но нельзя. Нельзя пугать Холу своим видом.
***
Сонный Хастад потянулся, упершись ногами в одну стену комнаты, а ладонями – в другую. Все-таки он был не по-человечески огромен. Сие действо сопровождалось похрустыванием косточек и сухожилий.
– Ну Хаста-а-ад… – пожаловалась Оля. – Твои потягушки и покойника разбудят.
Он где-то там, на полу, повернулся спиной к дивану и сделал вид, что все еще спит.
– Ой, да ладно, ты не умеешь притворяться.
Она хотела было подкрасться и прыгнуть на него сверху, но он успел выставить вперед руки и не дал Оле приблизиться.
– Нет, Хола! – едва ли не взмолился он и тут же исчез. Как оказалось, в ванную.
– И что это такое было? – крикнула вдогонку она.
Но ответа не последовало. Хотя и без слов было понятно, что дело в физиологии: молодому великану нужна женщина, и не какая-нибудь, а вполне конкретная.
Из ванной донеслось недовольное фырканье, видимо, Хастад ругал сам себя.
Оля переместилась на кухню и прождала великана полчаса. А тот вышел, сказал, что сегодня у него дела где-то там, далеко, оделся и испарился.
Оля расстроилась едва ли не до слез.
«Вот и лечи после этого неблагодарных!» – в сердцах подумала она. На самом деле было ясно, что все не так, что Хастад не в силах совладать с влечением к женщине, которую ему нельзя желать. Хастад был безмерно благодарен Оле за спасение, за заботу, и отвечал еще большей взаимностью.
Оля ревниво подумала, что Хастад отправился искать кого-то, чтобы утолить сексуальный голод, так сказать, снять напряжение. От этой мысли в ее душе поднялось такое возмущение, что она зарычала, совсем по-звериному, злобно, угрожающе. Она привыкла считать великана своим и ничьим больше.
Потом, здраво поразмыслив, Оля пришла к выводу, что великан – это не домашний питомец, а разумное существо, свободное, но не подходящее ей в качестве мужчины.
Ее вполне устраивало, что великан готовит еду и занимается прочими бытовыми делами. Она считала его довольно милым и уже не приходила в ужас при его появлении. С такой внешностью он легко мог стать безжалостным убийцей, а он… печет по вечерам на кухне пироги.
Жаль было бы отпускать его. Но если уж он решил отдалиться, то как тут удержишь?
О великаньей природе Оля ничего не знала, но ощущала, что с появлением иномирного жильца ее жизнь стала полнее.
***
– Ты будешь смотреть со мной фильм? – крикнула Оля. Она с утра не видела Хастада, но знала, что он прячется где-то неподалеку.
Хастад появился в комнате с планшетом в руках, чтобы Оля не подумала, что он нарочно избегает ее.
– Сядь рядом, – попросила она.
Он сел, но повернулся к ней спиной.
– В чем дело? Если не хочешь больше здесь жить, тебя никто не держит.
– Нет. Хастад не может быть близко.
– Это еще почему?
Он рыкнул, не желая отвечать или, может, не зная, как сформулировать четкий ответ.
Оля сама подобралась ближе и внимательно посмотрела на него. Хастад прикрыл планшетом область паха и весь напрягся.
– Ты совсем идиот? – побагровела от возмущения Оля, когда поняла, в чем дело. – Даже думать об этом не смей! Проваливай! Видеть тебя не хочу! – она вернулась на свое прежнее место и включила фильм.
Когда фильм начался, Хастад уже испарился.
***
Первые пятнадцать минут Оля негодовала про себя: «Это ж какая наглость – хотеть трахнуть меня!» Но вскоре поняла, что слово «наглость» здесь неуместно, да и Хастад вовсе не домогался ее. Великан сам стеснялся своих проявлений.
Оля не запомнила сюжета фильма, но по его окончании сильно жалела, что погорячилась. Она представила, что великан вдруг исчезнет навсегда, а ведь она успела привязаться к нему…
– Хастад? – окликнула она, но никто не отозвался.
«Зря я погорячилась…» – расстроилась она. В носу появилось противное щекотание – предвестник слез.
Оля чертыхнулась и уткнулась лицом в собственные колени. В ее голове роились мысли, что нельзя привязываться к существу, от которого можно ожидать чего угодно, что их общение не может вечно оставаться дружеским, и что влечение к ней Хастада опасно для нее. Ей казалось, что никогда в жизни она так не нервничала.
Засыпала она на мокрой от слез подушке, внутренне злорадствуя над собственной наивностью.
Хастад сидел на кухне и ждал, пока Оля уснет. По ее дыханию он слышал, что она чем-то расстроена, и думал, что это по его вине. Так он просидел, по меньшей мере, три часа, и только когда Олино дыхание выровнялось и стало медленным, тихонько устроился на полу рядом со спящей девушкой.
Он с волнением наблюдал, как Оля ворочается во сне, а когда из-под одеяла случайно показывалась ее голая нога или бедро, Хастад снова чувствовал, что его штаны вот-вот лопнут по швам.
Ночью Оля проснулась и обнаружила великана, спящего сидя возле дивана.
– Эй! – позвала она.
Хастад встрепенулся и исчез.
– Нет! Не уходи!
Он тут же появился снова.
– Хола больше не злится?
– Я не должна была злиться на тебя, – Оля взяла великана за руку. – Просто тебе нужна женщина.
– Хола – моя женщина, – нахмурил брови он.
– Хастад, я человек, а ты великан, – в который раз повторила она. – Я тебе не подхожу. Мы можем быть только друзьями.
– Мне не нужна другая женщина. Ты – моя женщина, – упрямо повторил он.
– С тобой просто бесполезно разговаривать! – снова разозлилась Оля. – Временами ты меня адски бесишь!
– Что такое «адски»?
– Это значит, очень сильно.
– Понятно.
– Почему ты спишь сидя?
– Я на тебя смотрел, – бесхитростно ответил он.
– Зачем?
– Я хочу на тебя смотреть.
Если бы он сказал, какая она красивая, Оля снова прогнала бы его. Ей не нравилось, когда о ней судили по внешности. Она сама не понимала эту странность: когда в юности ее обзывали каланчой, это воспринималось ею, как ерунда, но стоило кому-то восхититься ее красотой, кровь в жилах вскипала от негодования. Оля не считала себя красавицей, и комплименты казались ей неискренними.
Хастад же ни с кем ее не сравнивал.
«Вот был бы он человеком…» – пронеслось у нее в голове, и она сама устыдилась своих фантазий. Внизу живота появилось волнительное ощущение, по телу пробежали мурашки.
– Успеешь еще насмотреться. Постели себе на полу и спи, – ответила она после длительной паузы, а сама ушла в туалет.
***
Раньше сексуальные соблазны обходили Олю стороной. После того как ее пытались изнасиловать, она решила никогда не подпускать к себе мужчин.
Тогда все обошлось благополучно: на Олин крик о помощи прибежал дворник и успел оттащить малолетних негодяев, но к эрегированным мужским гениталиям у нее осталась острая неприязнь. За свою жизнь она ни разу не вступала в отношения и даже не держалась за руки.
Когда Хастад, еще будучи раненым, сжал ее ладонь, она не отдернула ее из жалости. Тогда у нее не возникло даже мысли о противном ей слиянии тел. Но теперь…
***
Следующий день тоже был у Оли выходным, но она, стесняясь своих мыслей, дважды убегала на улицу, – туда, где за ней не мог последовать скрывающийся от людей Хастад.
