— С вами поедет Илстор. Он проследит, чтобы ничего плохого не случилось. Илстор не говорит на языке Сата, зато хорошо ориентируется в лесу.

Ехать предстояло на причудливом транспорте, похожем на мопед, но с тремя колёсами. Управлял им загорелый мальчишка, по виду, из бедного квартала. Мопед тащил прицеп с пустыми мешками, и в этом прицепе, среди мешков, предстояло разместиться троим мужчинам. Фред уселся первым на самое удобное место, спиной к водителю. Остальным пришлось ютиться у того в ногах.

Мопед не взревел, а громко застрекотал, будто сотня кузнечиков. Мальчишка вёл очень лихо, и транспорт то и дело заносило на поворотах. Да ещё и сидеть стало неудобно — приходилось прижимать к себе колени, так как спутники, сами того не замечая, толкали от себя ноги Фреда. Им приходилось вытягиваться, чтобы поймать баланс и не вывалиться через край.

Путь лежал в сторону заката, по удивительному западному району. Над улицами зажигались фонари, напоминая о вчерашнем празднике, валялись на мостовой разноцветные ленты, ещё витали в воздухе огоньки, походившие скорее не на светлячков, а на одинокие искры от костра. Город словно провожал путников.

Когда район остался позади, Фред напоследок обернулся. Хотя Фред и не питал ненависть к чантарам, он не мог не признать, что они умеют создавать вокруг себя шарм, и не иллюзорный, а вполне материальный. Западный район можно было сравнить с богатой девушкой — недоступной, но всё же прекрасной.

Если Генрих вёз Фреда и Марка с юга по относительно ровной и прямой дороги, то в этом раз дорога до «слабой зоны» была, хоть и более короткий, но и куда более извилистой и неухоженной. Пытка закончилась, когда мальчишка подвёз пассажиров к самому лесу.

Фред во второй раз пожалел о выборе места, когда начали высаживаться — ему предстояло вылезать последним. Ноги затекли чудовищно, и все трое, не сговариваясь, начали приседать.

Мальчишка потребовал чего-то, и было ясно чего: оплаты. Илстор что-то буркнул ему на таросса, тот кивнул, и мопед вновь затарахтел.

Лес, между тем, почернел и будто сгустился. Тысячи его ладоней — тонких острых листьев — шептали особым шумом, похожим на звук пересыпающегося песка.

Решительно повесив за плечо котомку, которую до этого всё время держал в руках, Илстор извлёк из кармана небольшой металлический предмет. По форме он был прохож на лозу, с какой в старину ходили лозоходцы. Обратив внимание, Фред взял себе на заметку: этот предмет похож на символ, что изображён на флаге, а также потолке башни — тот самый ключ. Может, это и есть разгадка? Но какой в этом смысл, если подробными «лозами» пользуются каждый день? Вряд ли кому-то придёт в голову изобразить на флаге, например, компас.

«Хотя, — рассудил Фред, — если так подумать, компас — тоже неплохой логотип. Для морских перевозок, например, сгодится».

— Тоннели и Мосты запрещено открывать вблизи городов, — пояснил Аммерт, почему они ехали так долго непонятно куда и теперь собираются шагать по темнеющему лесу. — Они могут вызвать пространственную аномалию, если вдруг случится авария. Аномалия как «чёрная дыра» затягивает всё вокруг. Поэтому Мосты чаще открывают в лесу — деревья как бы заткнут собой дыру и ликвидируют аварию. Понимаешь меня?

Фреду было всё равно — он слишком устал. Хотелось поскорее добраться до цели.

Аммерт обернулся к сопровождающему из Культа. Двое немного отстали от Фреда, который попёрся вперёд через кусты как зомби.

— Да куда ты спешишь? До Моста ещё далеко.

Пришлось вернуться.

Аммерт что-то спросил у Илстора. В ответ, тот показал содержимое котомки: пирог с капустой, вяленое мясо, яблоки, несколько ломтей хлеба, глиняная крынка, непонятная металлическая трубка и маленький ржавый ножик.

Темнота ночи, между тем, давила, но вместо того, чтобы спать, Фреду жутко захотелось есть. То и дело, он оглядывался на котомку, но был слишком горд, чтобы спросить, когда привал.

— Ничего, скоро будет день, — заметил Аммерт. — Мы переходим на обратную сторону Земли. Друзья, вы темноты не боитесь? А я боюсь. Темноты и тесноты.

— Та же хрень, — признался Фред.

Пробравшись через колючие кусты, путники дошли до поляны, окружённой плотной стеной деревьев. Аммерт достал из-под рубашки небольшой кулон, висевший на верёвочке, и вжал его в кулаке, после чего произнёс:

— Гвоздь рыба семь. Артэум, — чуть позже он пояснил: — Если что, «гвоздь рыба семь» — это код активации моей нити Обена.

Некоторое время Аммерт молчал, стоя с закрытыми глазами. Иногда он тихо шевелил губами. После этого, открыл глаза и опустил руки.

— Я доложил Артэуму, что мы на месте. Придётся ждать.

— Долго?

— Часа три.

Аммерт обратился к Илстору. Тот покивал и засуетился.

— Я попросил его разжечь костёр.

Служитель оказался проворным и умелым — с помощью металлической трубки, которая, как выяснилось, была зажигалкой, он развёл секунд минут за десять. Сев у костра, попутчик достал свою провизию. Хотел угостить Аммерта и Фреда пирогом и яблоками, но те отказались. Аммерт извлёк из своего рюкзака консервы и термос. Консервы в этом мире были интересные — железная вилка сразу крепилась к банке. Тыквенное пюре с мясом показалось Фреду недосоленным, и он с лёгкой завистью поглядел в сторону сопровождающего. И опять же, гордость не позволила попросить угощения. До сих пор обидно было вспоминать, с каким холодом на него смотрели в Культе.

«Чтобы я у них чего-то просил? Бегу и падаю».

— А у вас нет вокзалов? — поинтересовался Фред. — Удобных терминалов, залов ожидания, дьюти фри? Или все вот так путешествуют?

— Как бы тебе объяснить? У нас всё устроено немного по-другому. Здесь запрещены технологии, превышающие определённый порог. То, есть, самолётов у нас нет. Зато есть Тоннели, а они перемещают мгновенно. Правда, иногда приходится ждать, — он вздохнул. — Пространство как живая ткань — ему нужно время, чтобы «зажить». Поэтому в одном месте открывать Тоннели слишком часто нельзя.

Фред устроился поудобнее и попытался уснуть, но присутствие служителя вызывало беспокойство. Тот мирно спал, причём спиной к Фреду, но даже в этом чувствовалась нелепая угроза. Илстор не был похож на остальных служителей Культа: если те, за исключением Кордоя, были весёлыми и открытыми, то Илстор — молчаливый и непробиваемый, словно камень. Что он хотел сказать своей позой? Внушить доверие? Намекнуть, что не следит? Этим он только усилил подозрения.

3

Фреда разбудил Аммерт. Подняв тяжёлые веки, Берроу на секунду подумал, что ослеп. Не было видно ни звезды, ни огонька. Шум леса утих, будто стянувшись в одну крохотную точку. И только тогда, в тишине, начал медленно появляться свет — сначала маленькое пятнышко в метре над землёй, потом светящееся облако, в котором пульсировали яркие сгустки, словно в кислом молоке. Тишина не была только отсутствием звука — она была чем-то давящим. Это давящее чувство усилилось, и стало слышно, как в ушах бьётся пульс. Слабый ветерок подул в спину. Свет затягивал воздух и шум, а с воздухом — листья и траву. Илстор, видимо неопытный в деле переходов, пригнулся и подошёл к светящемуся туману. Как только он приблизился так, что свет обрисовал его лицо морщинами, невидимая сила отшвырнула Илстора назад на несколько шагов. Теперь служитель лежал на земле, отряхиваясь от листвы и соображая, что произошло.

— Это я тебя отбросил, — признался Аммерт холодным тоном. — Никогда не приближайся к Тоннелю, если не знаешь что с той стороны, — когда он говорил это, его лицо, едва шевелилось, только губы двигались чуть заметно.

«Странно это, — подумал Фред. — Я вот этого не знал, я в этом мире новичок, но он… Мне бы не пришло в голову прыгать на рельсы метро».

— Когда Тоннель начнёт затягивать свет, у нас будет три секунды, чтобы войти. Пошли!

Взявшись за руки, все трое прыгнули в светящееся облако.

Наверное, невозможно описать ощущение, которое испытываешь, когда переходишь по Тоннелю. Фреда ослепил ярчайший свет. Чёрный лес как будто распался на тысячи маленьких белых точек. Точки стали вращаться снежинками, заставляя вместе с собой кружиться голову, а затем воссоединились, образовав совершенно иную картину. Всё это заняло не больше двух секунд, но ощущалось как часы, дни, недели и даже годы. Сколько именно — понять было нереально, потому что само время будто спотыкалось, а затем продолжало свой ход. Из ночи в день. Мгновенно, сильно, волнующе, как затяжной прыжок с парашютом из горящих огнём небес в ледяное бездонное и бескрайнее море.