Алексей всю дорогу сидел за рулем. Я держал в руках карту. Так и преодолевали расстояния. Вдруг впереди нас показался огромный, важный грузовик. Ни обогнать его, ни объехать. Надпись сзади: “Езжу для вас” — успокаивает нетерпеливых. Мол, для вас же перевожу грузы, не сердитесь на задержку в пути.

Но и этот грузовик остается позади. Пересекли границу. В Страсбурге провели только ночь, а теперь — на Мюнхен. Алексей не гонит, едет тише, чем накануне. Очевидно, повлияли на него аварии, следы которых встречались довольно часто.

Два часа в Мюнхене. Дальше. Снова граница. Последние сто километров — и мы на месте.

Приехали почти одновременно со всеми. Хотя предстоял чемпионат Европы, собрались здесь гонщики Америки, Бразилии, Канады, Новой Зеландии. Чувствовалось дыхание приближающейся Олимпиады.

Перед началом чемпионата была проведена открытая регата на “Осенний кубок”. Я занял в ней третье место, а победил венгр Финаци.

Условия гонки очень сложны. Озеро, со всех сторон окруженное горами. Ветер неустойчивый и по направлению, и по силе. Дистанция тоже непривычная. Старт не у подветренного знака, как обычно, а с середины дистанции. Контрольное время не обозначено. Короче, все приспособлено к местным условиям.

Брудер предложил новый тип мачт — широкая у основания и суживающаяся кверху. Похожа на бутылку. Большинство гонщиков вооружается раудашлевскими парусами. У меня все Таллинской верфи.

Очень строго проводился обмер. Мало того что перед первой гонкой обмерили и опломбировали все паруса, взвесили корпуса и мачты. Так еще после каждой гонки пять первых лодок обмерялись по лекалам. Кроме того, еще десять лодок на выбор было проверено во время регаты.

Лучше всех провел чемпионат австриец Раудашл. Видно, родные стеньг и в самом деле могут помочь. Он четыре раза финишировал первым. Второе место занял бразилец Брудер. Третье — швейцарец Кохлер. У меня общее четвертое место, третье среди европейских спортсменов. А Демель десятый.

Простился с Алексеем, отправившимся к себе в Швейцарию. Как-то я теперь буду добираться до дому? Спасибо, взяли на прицеп венгры, обещали довезти до Будапешта. Ну а дальше будет видно.

Руководитель венгерской делегации оказался заядлым альпинистом. Недалеко от Зальцбурга сделали остановку, чтобы взойти на вершину Дер Штейн. Сначала на подъемниках, потом пешком. На самой макушке горы — небольшой домик. В нем можно поставить штамп на открытку, что, мол, преодолел подъем, выпить лимонаду, отдохнуть. Спустились почти до половины, когда наш альпинист спохватился, что забыл в домике фотоаппарат. Снова полезли вверх. Я пристроился за рабочим, несшим груз за спиной. Старался идти за ним шаг в шаг, не отрывая взгляда от его ног.

В гостиницу у подножия горы вернулись уставшие и завалились спать. Рано утром уехали в Будапешт. Там пришлось провести несколько дней, пока нашлась попутная машина до границы. Снова с тревогой выглядывал в заднее окошко: как там моя яхта на прицепе? Ничего, выдержала и этот перегон. А на границе просто перенесли яхту на руках из Венгрии в СССР и сдали ее в багажное отделение.

От всех этих переездов так устал, что в первенстве страны уже не смог участвовать.

Устать-то я устал, но вместе с тем убедился, насколько проще было бы управляться с переездами, особенно по Европе, если бы мы имели машины для перевозки яхт. И вот, вернувшись домой, стал доказывать, что машины для сборной по парусу просто необходимы. Они сокращают время и расходы на перевозки, гарантируют сохранность лодок, дают возможность вовремя прибыть на соревнования.

Это была нелегкая зима. Долгие разъезды оборачивались дома напряженной работой в проектной мастерской, где я работал. Архитектурная группа Константина Кузьминского проектировала теплоэлектростанции. Мы все были ровесниками. Увлекшись работой, часто засиживались в ТЭПе за полночь. Но если мне нужно было на тренировку, друзья охотно брали на себя часть моих забот. В нашей группе мне поручалась разработка узлов и деталей. Конечно, хотелось бы посидеть над чем-нибудь более крупным, но частые разъезды мешали. Приходилось специализироваться на деталях.

Когда возвращался, сбегались ребята из всех комнат. Начинались расспросы, так сказать, в индивидуальном порядке. Часто приходилось выступать и перед большой аудиторией: комсорг охотно ставил мои спортивные отчеты на собрания. К ним уже готовился серьезнее — приносил, если были, призы и награды, фотографии...

Народ у нас был спортивно образованный. “Советский спорт” изучался от корки до корки. Кое-кто с успехом мог бы заменить спортивную энциклопедию. И хотя парусом занимался я один, в парусном деле знатоков было особенно много.

Мастерская была для меня не просто местом работы. Здесь трудились люди, с которыми я дружил, которым был благодарен за многое.

В 1962 году заканчивал институт. Отпуск, положенный на дипломный проект, конечно же, провел в море. Вернулся и в короткие недели рассчитывал диплом. А за соседними столами сидел весь отдел и вечерами напролет помогал мне.

Из ТЭПа я ушел в 1967 году. Но связь с друзьями не прекращается. Каждый раз, возвращаясь с крупных соревнований, спешу к ним. И как в прежние годы, комната набивается полным-полно и начинаются расспросы. Друзья стали старше, но не уменьшился их азарт, когда слушают рассказы о гонках. А любопытство стало, если можно так сказать, профессиональное. Стоит мне появиться, как идут в ход “галсы”, “лавировки”, “бакштаги” и “фордевинды”. И я всем сердцем ощущаю, что любопытство не праздное, а доброе, теплое, такое, какое может быть вызвано действительно дружескими чувствами.

На доске объявлений всегда нахожу приколотую кнопками, разрисованную парусами листовку с сообщением о занятом мною месте в очередных гонках. И подходит ко мне, стараясь сохранить независимо-взрослый вид, какой-нибудь совсем молодой инженер и от имени комитета комсомола просит меня выступить с рассказом на комсомольском собрании. Все как прежде...

Так вот, в ту зиму, возвращаясь из ТЭПа, я усаживался за дневники. И снова и снова анализировал прошедший сезон. Не столько свои выступления, сколько возможных конкурентов на Олимпиаде.

Раудашл, Кувайде, Брудер, Аккерсон, Демель... Кто мой ровесник, а кто и помоложе. Но у каждого гораздо больший опыт выступлений в крупных международных соревнованиях. И не просто выступлений, а удачных. Кувайде — трижды чемпион мира и победитель XVIII Олимпийских игр, Раудашл — чемпион мира и Европы, Демель — Европы... Так чем же они сильны?

Именно после этого сезона загорелся я идеей создать в Киеве школу “финнистов”. Если посмотреть дневники того периода, они испещрены записями о школе. С головой окунулся в организационные дела, не имея о них ни малейшего представления. Я знал, какой хочу видеть школу, учебный процесс в ней. Но как все это сделать? По правде говоря, сначала и не задумывался. А потом мне предложили: сядь, подумай и изложи на бумаге все, что необходимо для создания парусной школы. Сел, задумался и... ничего не написал. Умные люди посоветовали познакомиться с организацией спортивных школ вообще. И тут я увидел, какую непосильную ношу взвалил на себя. По сути, на себя одного, потому что большинство тех, на чью помощь я рассчитывал, на кого надеялся, отмахивались. Это в лучшем случае. А иногда, не выбирая выражений, говорили, что думают обо мне.

Вот когда пришлось столкнуться с понятиями совершенно не спортивного и уж никак не моего строительно-инженерного профиля. Узнал, что такое штатное расписание и сметы, как нелегко найти, даже когда утверждены и расписания и сметы, тренеров, которые могли бы работать в этой школе.

Несколько лет занимался делами школы. Отдал ребятам-“финнистам” все, какие мог, паруса, мачты. Короче, все, что накопилось у меня годами. Не говорю уж о том, как старался помочь мальчишкам усвоить парусные премудрости. В Киеве бывал мало, но стоило появиться, как бежал туда, в школу. Для ее нужд научился входить в закрытые двери, обивать пороги профсоюзных и других организаций, могущих ей помочь.