Еще долго он разглядывал черный крест на белой тунике — крест Проявителя, и не решался облачиться. Так терпеливо ожидать осуществления пророчества, явленного ему Великим Воином, а когда оно совершилось, бояться прикоснуться к символу другого бога… в этом мире смешались недра океана и небо, земля и звезды, луна и солнце. Стальные драконы вселили в него ужас, когда он впервые увидел их. Железные доспехи с жерлом вулкана за спиной заставляли видеть кошмары по ночам. В этих тревожных снах Каллахана запирали в железные гробы и отправляли на зеленую звезду — обитель Безумного бога, где кишели неведомые гады и пели сладкоголосые Жрицы с круглыми чешуйчатыми грудями и змеиными хвостами.
Когда он просыпался, понимал, что мир, в который он попал, не сильно отличается от его кошмаров. Только он был здесь — на земле, по которой ступали люди.
Если здешние рыцари бьются с именем своего бога на устах, то что делать ему — привыкшему обращаться к Воину? И Пламя у них точь-в-точь как у него, и глаза горят белым, показывая суть вещей. Он — Проявитель, сильнейших из сильных, не должен отличаться от братьев, чтобы не смущать сердца.
Суть… именно они была Каллахану недоступна. Воин скрыл ее за плотными печатями из клятв и небесных тайн. Сколько бы он не поджигал взгляд и не спрашивал: «Зачем ты послал меня сюда, к другим богам, которые слились воедино?»
Не ответил ему и Идущий по Небу, ведающий судьбы людей, молчала и Та, что отдает, и Та, что забирает. Переполненный сомнениями, огорченный молчанием богов, Каллахан надел на себя тунику, ожидая гнева Воина. Но ничего не произошло. С неба не сверзилась молния, Пламя не сожгло его нутро и даже мочевой пузырь остался таким же крепким и не подвел его.
«На то воля Воина. Ты привел меня сюда, и твоим путем я пойду», — решил Каллахан, и с тех пор молился двум богам.
— Внимание, ДНК-соответствие выполнено на восемьдесят шесть процентов, эффективность оружия может быть снижена. Пожалуйста, перезапустите устройство и выполните дополнительную калибровку, — программа жаловалась каждый раз, когда вылезали неполадки.
Иногда казалось, что Павел специально играет с мечом, в самом прямом смысле этого слова, чтобы услышать нежный женский голос. Все-таки полгода в походе, без женской ласки, вдали от жен и невест… но играть с мечом в походе, все равно что играть со смертью. ДНК-соответствие должно достигать ста процентов, иначе Тень не пронзить, а тянуться до нее голыми руками — зачастую остаться без них, по локоть или запястье.
«Меч — продолжение твоего сердца», — так сказал Воин рыцарю у истоков времен, и Каллахан еще никогда не видел исполнения его слов в таком неподдельном виде. Не в родном, а в чужом мире, и это поражало еще больше.
Ткань Преданной — сверхпрочная субстанция, чем-то похожая на сталь, только кодируется она ДНК человека. Преданная — все равно что продолжение руки. Каллахан слышал, что ее изобрели для того, чтобы воры не смогли украсть. И что изначально из этой магической субстанции делали унитазы, всяческого рода утварь и крытые стальные колесницы. Что такое унитазы Каллахан узнавал с любопытством, а вот стальные колесницы уже встретил сам, воочию. С концом миров воров только прибавилось, гузнам пришлось привыкнуть к более незатейливым отхожим местам, а Преданной нашлось другое применение.
Сердце, отмеченное силой Пламени, питало плоть, а плоть продолжалась в магической субстанции. Иной раз она была тверже, чем самая прочная сталь. На то она и Преданная — продолжение руки. Меч из такой ткани вбирал в себя силу Пламени и убивал врага, но только если был вложен в ладонь воина. Если во время боя меч терял сцепление с ладонью, он терял и силу. Без прикосновения он был мертв, все равно что не добытая железная руда.
Ты можешь остаться без куска хлеба, без коня и без сапог, но меча лишиться не имеешь права — иначе смерть. При этих мыслях Каллахана часто посещала печаль — сколько таких мечей остались без своих воинов?
— Система барахлит, — пожаловался Павел. — Я сбрасывал настройки уже два раза, но больше девяноста процентов все равно не дает.
Асгред отер жирный рот тыльной стороной ладони:
— Попробуй кровь.
Павел скривился от этих слов, но деваться было некуда. Грязь забивала анализаторы, скашивая проценты, а анализ крови брался одним уколом без потери данных по пути.
— Ненавижу уколы, — проворчал Павел, почувствовав укус комара на ладони.
— Производится калибровка. Это может занять некоторое время. Пожалуйста, подождите.
— Готов стать Проявителем только для того, чтобы не мучиться с этими гребаными настройками, — прыснул Павел, косясь на недоеденную лисицу и крепко сжимая рукоять меча.
Делать это было не обязательно, но Павел пожелал исключить любые угрожающие факторы, даже если выдумал их сам. Чем дольше находишься в походе, тем больше обрастаешь суевериями и обязательными ритуалами, сколько молитв бы не произнес по пути.
— Стальные мечи только у меня и Виктора, — Каллахан положил свой меч на колени, лезвием плашмя. Холодая сталь играла бликами оранжевого огня. Это была не ткань Преданной — настоящая сталь. — Такие клинки требуют много Пламени, но эта сила способна убить Инквизитора.
— Толерану вы открутили башку, — справедливо заметил Павел.
— Толеран не заслуживал клинка. Легкая цель.
— А Марбас… он заслуживает клинка?
— Без меча его не одолеть.
— Значит, достойный противник.
— Трусы прячут взгляд или смотрят в пол, Марбас всегда глядит в упор.
— Если он такой смелый, почему не вышел сразиться, а бежит от нас? — задумчиво спросил Павел, отпустив, наконец, рукоять. После змеи он решил опробовать и лисицу.
— Кроме храбрости он еще и хитер.
— Он, видимо, из тех, кто любит запивать селедку молоком, — усмехнулся Павел. — Отдать вместо себя другого Инкивитора, чтобы приготовить для нас так называемые подарки, это скорее не хитрость, а откровенная насмешка. Если честно, вообще не хочу знать, что он там приготовил, — Павел оторвал руками кусочек жилистого мяса и отправил в рот. — Странно, что этот Толеран не смотрел на ваш меч как шлюха на деньги. Я думал, что он попросит вас сделать фокус перед тем, как вы оторвете ему башку. Не понимаю, почему все Инквизиторы так возбуждаются при виде простой стали. Чего они от вас хотят?
— Вызова, — спокойно ответил Каллахан, наблюдая огонь. — Все они полагают, что вернутся назад. А посему смотрят на сталь и бросают ей вызов. Это способ потешить свою гордость, не более.
— Они так жаждут увидеть перед смертью, как ЭТО случится?
— Почти все.
— Да они натуральные, отбитые психи, — усмехнулся Павел. — Марбасу вы тоже покажете свой фокус?
— Даже если не попросит. Но он попросит.
— Внимание, калибровка окончена. ДНК-соответствие составляет девяносто девять и одна сотая процента. Эффективность достигнута, — голос системы оповещения стал сладким, словно трели соловья. — Коршунов Павел Константинович, штатный храмовник линии Агропояса, сектор 8-б, штурмовой отряд Парнаса. Приятной эксплуатации, пользователь.
Покидая Агропояс, Каллахан не обещал, что кто-то из них вернется назад. Каждый вызвался сам. Имея прекрасные характеристики и боевой опыт, они были выдвинуты штабом кандидатами на отлов Инквизиторов. Слишком уж рискованное предстояло дело, чтобы начальство ставило ультиматумы. Сколько бы штаб не заставлял бросаться на хрустальные кинжалы, количество Инквизиторов от этого не убавлялось. Некоторые понимали, что это путь в один конец.
Без сомнений, он гордился ими. Каждым живым и каждым мертвым. Позади Инквизиторов вилась длинная свита из служителей бездны, и в одиночку ему бы не справиться. У братьев хватало сил, чтобы оторвать хвост длинной ящерице, состоящей из толпы голодных Теней, но ядовитую голову Каллахан должен был обрубить сам. Никому из его братьев не одолеть Инквизитора, и от этого становилось тревожно на душе. Слишком сильны были пришедшие из самых недр, а он — один.
Павел, сероглазый, длинный и бледный, как привидение, с черными, как смола, волосами, вечно растрепанными и прилипшими к лицу, и Асгред, молодой воин двадцати пяти весен с распушенными рыжими волосами до плеч и усыпанными веснушками щеками — вот и все, что у него осталось. Первый был длинен и тощ, второй среднего роста и среднего сложения. Однако оба они шло бок о бок с ним долго и крепко держали меч. Асгред, правда, пробыл с ним дольше всего. Он взял его к себе еще совсем юношей, в своём мире, и они вместе пересекли врата миров. С тех пор он не отходил от Каллахана, вечно таскаясь следом, словно подвязанный пес. Да и сюда он пошел только потому, что не хотел отрываться от своего наставника. Слишком взрослый для ученика — уже весен двенадцать, как рыцарь. Преданность почетна, но губительна. Если бы преданность была тропой, то на ее конце всегда бы ожидала смерть. И повезло, если бы от старости.
