— Было бы у меня Пламя, я бы не лишился премии, — сказал Хеларт, вонзив меч в трещину в ободе телепорта. — Вот прямо сейчас!
Меч заскрежетал и треснул, но только после того, как от телепорта откололся огромный кусок стали. Слабо потрескивая искрами нановолокна, телепорт зашатался, потом прошелся мигающей рябью по белесой глади. Храмовники навалились втроем и откинули его на камни, разбив по центру. Зеркало вспыхнуло и потухло, швырнув в воздух рой мелких темных мошек. Хеларт чихнул, когда две из них залетели ему в нос. По губе потекла дурно пахнущая жижа и повалил дым, словно храмовник задышал огнем. Послышался громкий смех Павла. Даже рыжий Асгред, всегда серьезный и сосредоточенный, невольно улыбнулся.
— Пламени в тебе вполне достаточно, чтобы прихлопнуть ноздрями парочку теней, — Павел отер вспотевший лоб. — На Арене дадут хорошие чаевые за такие навыки. Только гляди не поубивай их чем-нибудь другим, ха-ха.
— Зависть хуже, чем пьянство, — Хеларт попытался отряхнуть красный крест на тунике, но еще больше его запачкал. Он выругался и сразу помолился в извинение. — Все, из этой дырки уже никто не пролезет. Теперь это просто груда бесполезного нановолокна. Славно я сегодня заработал — штраф, выговор и тройную процентную ставку.
Налитая грузная туча с плоским брюхом преследовала их с самого начала Уральских гор — от горизонта до горизонта. Вот уже больше сотни миль, изо дня в день, из ночи в ночь. За это время с неба не упало ни капли, и не встретилось ни одной птицы по пути. Каллахана это тревожило.
Будь это настоящая туча, она давно бы разродилась каплями дождя. За то время, пока она их преследует, в ней должно накопиться очень много влаги. Проливной ливень мог промочить их насквозь, затопив по щиколотки, но воздух оставался сух и драл горло.
Только безумец будет призывать гиганта, с ужасом подумал Каллахан. Только безумец рискнёт собственной жизнью, чтобы избавиться от ненавистного ему врага. Он наполнил глазницы Пламенем, чтобы увидеть правду. Сквозь призму силы проступили очертания длинных лент, полоскавших бескрайнее небо. Они тянулись за тучей, далеко на горизонте и за горизонт, отстегивая воздух гибкими хлыстами. От лент отставали бесчисленные юркие ниточки, с дальнего расстояния казавшиеся тонкими, словно волоски новорожденного котенка. Плоские живые ленты вырастали из огромного тела тучи, но что находилось внутри нее Проявитель не видел. Да и какой в этом толк? Он разглядел достаточно.
Только один безумец безумен настолько, чтобы вытащить из бездны существо столь же опасное и прожорливое, как и он сам. Марбас — Инквизитор, имя которого он не знал. Пройдет не так много времени, как он доберется до него и выяснит подлинное название этой сущности. Его заставит ответить само Пламя.
Каллахан даже не хотел думать о том, какой величины телепорт понадобился для призыва гиганта.
— Какое жадное облачко, — Павел поравнялся с Проявителем, взглянув туда же, куда и он — на небо. Храмовник развернул ладонь кверху без особой надежды. — Хоть бы одна капля упала.
— Если эта стихия обронит слезы, никому из вас не выжить, — Каллахан держал Пламя в глазницах, растрачивая силу на зрение миров. Белые всполохи вырывались мелкими язычками, лаская кожу прохладным огнем. — Над нами гигант. Он преследует нас с самого начала и набирает силу. Мое Пламя сможет противостоять ему, но не ваше.
— Призванный? — поразился Хеларт, ему не хватало силы, чтобы видеть так же, как Проявитель. — Тогда почему он не прозрачный? На него вряд ли воздействовало Пламя, поэтому он должен находиться сразу в двух мирах. Непроявленные не могут быть видимыми — у них нет мяса.
— Ты забываешь самое главное, отрок, — Каллахан посмотрел на Хеларта, заранее погасив взгляд. Незачем ему было разглядывать чужие грехи. Хеларт был молод, а молодости, будь она даже благословлена прикосновением Пламени, свойственна горячность. — Тени могут прикоснуться к этому миру, но мир ничем не может ответить им, кроме подчинения и смерти. Дождь и гроза, птицы, летящие по небу, пыль и солнечные лучи — все это поглощается гигантом, как вода иссушенным мхом. Он может переломать летящие крылья, но крылья не могут причинить ему вреда — так устроена их природа, и таковы правила. Пока Пламя не выведет его на свет, он продолжит пожирать все, что встретит на своем пути и темнеть.
— В своем мире он должен быть легче пуха, если ему удается держаться в небе и не падать.
— Стало быть, так и есть.
— А в нашем? — в глазах Хеларта проскользнул страх. — Что будет, если он проявится? Отяжелеет или сможет так же лететь, размазав брюхо по воздуху?
— Этого я не знаю, — честно ответил Каллахан, не теряя могильного спокойствия. — До проявления еще очень далеко. Инквизитор важнее. Сила моего Пламени не одолеет Марбаса после сражения с гигантом. Все, что мы можем сейчас — не попадаться гиганту на глаза.
— Но как?
— Этого я тоже не знаю.
Темнота сгущалась. Последние тени отрывались от камней, устав притворяться их продолжением. Чем плотнее становился гигант, тем меньше он пропускал солнца, и постоянные сумерки превращались в глубокую ночь. Что-то зашевелилось неподалеку и сигануло вперед. Халарт метнулся за бесформенной тенью. Он понял, что тварь боится его и бежит от обжигающей силы, чтобы найти добычу попроще, менее опасную — полевых мышей и чешуйчатых змей, спрятавшихся под навесами скал. Монстр жаждет, он явился из своего мира уже смертельно голодным — твари ничем не могли насытиться, даже друг другом.
— Знать бы его имя… — задумчиво прошептал Каллахан, не отрывая взгляда от неба.
Проявитель уже жаждал сражения, но мысли о Марбасе останавливали его — каков смысл биться с деревьями в безудержном селевом потоке, когда необходимо усмирить сам поток? Гигант лишь оружие. Не обрубив запястье, держащее его поводок, им не победить. Марбас призовет еще с десяток таких, и что же им тогда делать? Мир погрузится во тьму, еще большую, чем сейчас. Хотя Каллахан совершенно не знал, возможна ли еще большая тьма в этом мире. Иногда он неделями не видел ни солнца, ни надежды.
Никто из живых существ — ни птицы, ни рыбы, ни люди не могли прикоснуться к Теням в их мире, дотянуться до них могли только храмовники и Проявители — отмеченные Пламенем, обязанные взять в руки меч. Их судьба была предопределена еще в колыбели. Каллахан знал, что Хеларт не хотел сжимать в ладонях стальную рукоять — будучи ребенком он выбрасывал ее на грунтовую дорогу и бежал глазеть на стальных драконов с алмазными сердцами. Маленький Хеларт Уилсон мечтал держать в руках штурвал и летать к богам и небесным мирам, но боги и миры привязали его к земле.
Зря Хеларт погнался за монстром, пытаясь разрубить свой страх надвое: монстра он убил, но страх только усилился. Он стал смердеть так же, как вонючая жижа, выпущенная треснутым лезвием из брюха монстра. Черный смог пополз по земле, увлекая рассечённую тварь обратно в свой мир. Взмах, выпад — Хеларт рубил на куски уже полностью мертвое, все еще надеясь избавиться от натянутого ужаса. Исполнись его мечта, он с таким же проворством держал бы штурвал космолета. Когда он боялся, то всегда глядел на звезды. Они успокаивали его. Но сейчас он не мог даже задрать голову к небу — в такое не поднимется ни один стальной дракон.
Перед глазами Хеларта сверкнул клинок из закаленного стекла и тут же исчез по центру его живота, до самой рукояти. Острие разорвало белую ткань с вышитым алым крестом, пробило броню из ткани Преданной и вошло в живот легко, словно раскаленная медь в сугроб. Белая ткань туники обагрилась красным, смешавшись с алой краской креста.
Он не заметил его, не заметил — тьма вокруг слишком сгустилась, чтобы различить ее оттенки. Рука Инквизитора выросла внезапно, буквально из ниоткуда — слишком белая, чтобы спутать ее с чем-то другим. Когда он показался из-за большого валуна, сжимая тонкой ладонью клинок из каленого хрусталя, Хеларт уже испустил дух.
— Вы перебили всех моих воинов, возьму и я свою долю, — проговорил Инквизитор, брезгливо отбрасывая навалившегося на него Хеларта в сторону вместе с его мечтами. — Все равно от него никакой пользы. У вашего пса треснул меч — еще парочка моих друзей, и от его лезвия остались бы только осколки. Храмовник без меча все равно что труп. Надо же… посмотрите — он действительно мертв.
