Допускаю, что кто-то мне возразит ‒ мол, нельзя говорить о плохом из прошлого той войны, мол надо воспитывать молодежь на хороших примерах. Так воспитывайте! И так чтоб сегодняшнее подрастающее поколение отцам-командирам уже в войсках не приходилось вновь перевоспитывать с помощью пинков и такой-то матери… Говорите правду, такую какая она есть, без «свиста и сказок», но при этом поясняйте: как и что в боевой обстановке надо делать, зачем и почему; что такое есть героизм; где и в чем предательство; где границы дисциплинарного проступка, а где уголовно-наказуемое деяние.
Очень сожалею, что не оставил у себя список тех бойцов, проходящих у меня по этим двум уголовным делам. Надо было как-то это зафиксировать для памяти. Каюсь ‒ не додумался. Сейчас бы этот список в интернет выложить с фамилиями и адресами, чтоб все могли ознакомиться какие, афганцы рядом с ними живут и пяткой в грудь себя стучат по «боевым» орденам и медалям, рассказывают небылицы и «сказки» и пользуются льготами… Про одного из фигурантов этого дела знаю ‒ умер несколько лет назад".
Эх, время, время! Почему-то чем старше становишься, тем быстрее оно бежит. Сейчас, когда мне перевалило за шестьдесят, год за годом пролетают незаметно и все дальше и дальше тот апрель 1983 года, когда самолетом из Ашхабада я прибыл в Шинданд, и открылась первая страница моей афганской биографии длиною в восемнадцать месяцев. Это сейчас кажется маленький срок, а тогда в Афганистане дни, недели, месяцы так медленно шли, тянулись, собираясь в год, а потом в следующий, наверное, это потому, что мы Там всегда чего-то ждали, а когда ждешь, время не спешит навстречу. Возможно, это мое субъективное восприятие ‒ ощущение прошлого и нынешнего состояния. Однако, думаю, со мной согласятся многие однополчане, кто проходил службу на основной базе полка в Шинданде, что любая служебная командировка, выезд на боевую операцию, поездка в составе колонны автороты по доставке грузов ускоряли ход времени. И поэтому, несмотря на дорожные риски в пути, неудобства и трудности дорожного быта, для большинства из нас они были желанны. Постоянное же несение службы в пределах части утомляло своим однообразием: подъем, зарядка, утренний туалет, завтрак, развод ‒ изо дня в день одни и те же лица, один и тот же унылый пейзаж окружающей местности. Есть, наверное, такие молодые люди, кто хотел служить в армии, я ‒ нет, но и не хитрил, и не косил, положено, значит положено, все служат. Были отсрочки по зрению, друзья почти все отслужили и вернулись, а кто уже на чемодане сидел, дембель ждал. Наивно подумал, может и вообще не возьмут и в 20 лет женился, жена забеременела (в то время УЗИ не было и кем, ни я, ни она не знали, но она почему-то считала, что будет девочка и оказалась права). О рождении дочери узнал уже, будучи в Афгане и сохранил телеграмму на память. Позже жена прислала фотографию Кати, а воочию увидел я дочь, когда вернулся домой, ей был уже год и шесть месяцев.
В октябре 1982 года мне принесли повестку, расписался, прошел медкомиссию, потом вручили контрольную повестку и в 6 часов утра на двух «Икарусах» нас призывников отправили в Ленинград на Фонтанку, полагал, что служить мне доведется в стройбате, так как закончил строительное ПТУ и работал на стройке шткукатуром-плиточником-облицовщиком. Слухи о службе и порядке в стройбате ходили такие, что там царит жуткая дедовщина, бардак, беспредел и так как большинство там составляют призванные из Кавказа и Средней Азии, то русским тяжеловато приходится. В ПТУ в одной группе со мной учился Александр Павлов, не городской, не маменькин сынок, а крепкий, выносливый деревенский парень, с детства привыкший к физической работе и спартанским условиям жизни в новгородских поселках. Так вот, встречаясь и беседуя с ним уже после того, как мы отслужили, он подтвердил мне, что слухи о стройбатах были не напрасны, вернулся он со службы со сломанным носом и, как я понял, в моральном и в психологическом плане она была тяжелее, чем моя в ДРА.
На Фонтанке мы, призывники еще раз прошли медицинскую комиссию и ждали своих «покупателей» пару дней. И вот в один прекрасный день нас построили и ст. лейтенант и два бравых сержанта с красными погонами объявили нам, что отправляемся мы в аэропорт Пулково и летим в Ашхабад в школы сержантов Туркестанского военного округа. По прибытии в Ашхабад часть призывников оставили в Ашхабаде, а другую, и меня в их числе, на поезде отправили в город Теджен. Рядом с Тедженом находился военный городок основным (ядром) там был танковый учебный батальон, а рангом пониже еще три: мотострелковый, ремонтный и медицинский. Меня, как очкарика, определили в медсанбат, там пять месяцев и постигал азы службы и военной специальности санинструктор, потом поездка в составе своей первой роты на пару недель на горный полигон Келита, потом лычки мл. сержанта и 24 апреля первой командой человек десять на «ГАЗ-66» прибыли в Ашхабад в расположение учебного артиллерийского полка, а 26 апреля ‒ на самолет и прощай Туркмения, здравствуй Афганистан, таинственный и неизвестный.
Что идет за война, какая наша роль и цель участия в ней? Более-менее какое-то осознание и понимание тех событий придет ко мне позже, а пока в голове были ассоциации от прочитанных книг о гражданской войне и борьбе с басмачеством в Средней Азии и просмотренных художественных фильмов, таких как «Белое солнце пустыни», «Седьмая пуля» и других подобных о становлении Советской власти на этой территории Российской Империи после Великой Октябрьской Социалистической революции.
Много событий и историй Афганской войны было в 1983 году, для написания новых книг и сценариев кинофильмов с лихвой хватит. Так 2-го января в Мазари-Шариф душманы из отряда Забиулло захватили группу советских гражданских специалистов, освобождали их десантники и не обошлось без потерь, из 16 захваченных освободили 10. В июле первая попытка блокады моджахедами приграничного с Пакистаном города Хост. Сложная обстановка в центральной зоне наблюдалась в провинциях Логар, Парван, Каписа, Вардак. Весной шли активные боевые действия в районе Газни и Герата, осенью в провинции Лагман, а зимой в район Суруби и Нангархарской долины. Штабами разрабатывались и проводились боевые операции и рейды, и в них уже не первый год принимал активное участие армейский реактивный артиллерийский полк, в который я и прибыл для дальнейшего прохождения службы.
«Мои» Приказы. Призван 30 октября, уволен 28 ноября. Мне повезло, в Афганистане многие переслуживали три, а то и четыре месяца. Земляк Виктор Ефременко одного призыва со мной в феврале только в запас был уволен (из личного архива Александра Филиппова)
Хорошая память и записи в своей солдатской книжки позволили старшему вычислителю 6-й батареи рядовому Валерию Максименко прислать мне для книги свои воспоминания о боевых походах, об офицерах и прапорщиках, сержантах и рядовых второго дивизиона и своей родной батареи, дислоцированной в Газни. Я не стал их разбивать на две главы, а привожу их полностью в этой за 1983 год.
"Привет, Саша! Я в полку с 23 июня 1982 г. по 22 августа 1984 г. Ты про Геннадия Простякова спрашивал, до него у нас фельдшером был Валера Якунин, кажется, из Ленинграда или области, он заменился в конце 83-го или начале 84-го, сейчас уже точно не помню. О Простякове же остались самые теплые воспоминания, простой мужик, на «ты». На Панджшерской операции, моей последней, эпизод был ‒ ТЗМ-ка, в которой я ехал с Геной Купаевым, на серпантине зависла. Слева ‒ обрыв, метров пятьдесят, справа ‒ скала. Кое-как выбрались из кабины, руки дрожат. Машина висит, рукой толкни ‒ улетит вниз, вот такая ситуация. Колонна встала, ребята подошли, обсуждаем, что делать. Простяков шутит, говорит: "Сфоткайте меня возле машины, пошлю жене, напишу, что я в ней ехал, она описается!" Сфотографировали, жаль только пленку потом при проявке запороли.
