Рядовой Угаров Н.А. умер 8.01.1982 г. от ран.
Письмо жене ст. лейтенанта Шустова:
«Леночка, здравствуй! Сегодня отправил тебе два письма, а сейчас пишу новое. Вчера было ровно три месяца, как я в Афганистане. До чего же время медленно идет. Кажется, будто я здесь уже год. Вчера занялся стиркой. Все постирал что было. А потом даже пол в землянке помыл. Что-то вчера меня потянуло на хозяйственные работы. Я бы и обед сварил, но это без меня делают. Видишь, по какой работе человек заскучал. Но ничего, когда приеду, ты постараешься меня загрузить, чтобы не скучал. Уже третий день не привозят хлеба. Хорошо, что вчера у афганцев взял, теперь хлеб жуем… Позавчера был концерт из Союза. Итальянка какая-то спела песню «Антошка, пойдем копать картошку…» с детским ансамблем… Что-то сегодня у меня опять некрасиво пишется. Хоть письмо не отправляй… Последние два письма твои я читаю каждый день по несколько раз. Хорошо читать хорошие письма. Да, Леночка, ты моим ничего не говори, что я тебе написал. Они ничего не знают и знать им не надо. Ну вот вроде и все, моя хорошая. До свидания. Миша.18.08.81 г.»
Ст. лейтенант Шустов М.И. умер 3.02.1982 г. от ожоговых ран в Ташкентском госпитале.
Письмо рядового Агафонова:
«Привет из Шинданда. Здравствуйте! Мама-Папа, Машулинька, Ирина и Слава. С большим приветом и массой наилучших пожеланий Валерий… Папа, Поздравительную открытку я получил 20.01.83, а письмо от мамы 21.02.83, за что большое спасибо. Немного о себе. Служу хорошо. Кормят отлично. Моемся в бане, а там же и стираемся два раза в неделю, так что ходим чистыми. Папа-Мама, ходим сейчас в наряды каждый день, потому что из моего призыва осталось (из десяти) всего шесть человек. Конечно, тяжеловато, не высыпаемся. Но ничего — скоро придут новички, как здесь их у нас называют «чижики», и будет служба идти полегче. Я сейчас с 22 на 23 февраля стою в наряде на КПП, свободного времени хватает и решил написать, а то вы волнуетесь, беспокоитесь. Мама-Папа, я буду вам чаще писать, но вы не расстраивайтесь, что так долго не получаете, письма долго (по 30–40 дней) идут до Ленинграда через Ташкент. Сюда в часть пришло письмо из автошколы Выборга: просят, чтобы замполит наш написал о моей службе и еще фотографии. Это письмо написал Раюшкин. Если будут фотографировать, то я вам вышлю свою фотографию. Скоро,20 марта, нам выдадут летнюю форму — панаму, куртку с брюками, две пары носков и ботинки. Погода стоит теплая ‒ +15°,а у вас, наверное, мороз -20°. Даже не верится. Папа, в парке я пока работаю слесарем и многому научили меня военнослужащие. Написал письмо в Дмитрово, Ромке, скоро должен придти ответ, жду. Папа-Мама, Машулинька, Слава и Ирина! Берегите себя от желтухи — это очень коварная болезнь. Я это знаю. Писать заканчиваю, передавайте всем большой привет, и Васе с Ласуном передайте большой привет от меня, передайте им, что я служу хорошо, как мне наказывали… Мамуля, Машуля и Ирина! Поздравляю вас с Международным женским днем, желаю хорошего здоровья, успехов в труде и в работе, большого веселья и счастья в этот день. А Машулиньке ‒ слушаться Маму, Папу, Бабушку и Дедушку. Ну вот и все. Пишите чаще. До свидания. Всех целую. Валерий. 23.02.83 года».
Рядовой Агафонов В.В. погиб 23.02.1983 г.
О письмах, как основном средстве связи того времени между людьми, находящимися далеко друг от друга, сказали. Надо сказать несколько слов и о Записных книжках, что были практически у каждого солдата и о Дневниках, что были реже у рядовых, а по большей части велись офицерами и прапорщиками, и о фотокарточках, что тоже далеко не у каждого служившего в Афганистане есть, у многих просто не было такой возможности сфотографироваться на память Там. Солдатская записная книжка (блокнот размером с военный билет, чтобы можно было носить в нагрудном кармане гимнастерки или потайном бушлата) в ней записывались адреса родственников, друзей с гражданки и товарищей по службе в Армии, песни, стихи, солдатские шутки и афоризмы, рисунки на армейскую тему. Некоторые солдаты записывали выезд на боевые операции ‒ даты и место проведения.
Привожу некоторые характерные записи в них:
Первый год службы — как закалялась сталь.
Дембель — жизнь начинается снова.
Солдат в столовой — лев готовится к прыжку.
Дневальный — спящая красавица.
Строевая — хождение по мукам.
Дежурный по кухне — багдадский вор.
Губа — человек с ордером на квартиру.
Утренняя зарядка — изгнанные из рая.
Вызов к старшине — иду на грозу.
Записная книжка неизвестного солдата из 5-й гвардейской мсд
Дневник ‒ это уже более личная и объемная по содержанию тетрадь, и, как я уже сказал, в силу различных запретов и регулярных проверок личного имущества рядовых со стороны вышестоящего начальства, они практически не велись солдатами и сержантами. Да и записная книжка могла быть изъята или же вырваны из нее те страницы, что, по мнению проверяющего, не соответствовало секретности, моральному и политическому облику военнослужащего, а если и удавалось ее сохранить в целости всю службу, то был большой риск ее ревизии или изъятия при увольнение в запас при контрольной проверке в части перед отправкой на аэродром, на самом аэродроме, а также на таможне по прибытии в Союз. Вот такие были строгости и требования того времени. С фотографиями-фотокарточками, как память о службе, тоже было все непросто. Фотоаппарат ‒ вещь хрупкая и капризная в обслуживании, но мало наснимать кадров на пленку, так ее еще надо проявить и просушить, а потом с нее напечатать снимки на фотобумагу.
Чтобы мне не описывать подзабытые подробности рождения фотографии я взял из интернета краткое описание сего священнодействия и представляю читателю:
«Чтобы приступить к съемке, нужно было подготовить аппарат, зарядив пленку. Но все было не так просто, ведь сначала ее нужно было заправить в кассету. Во времена СССР пленку продавали в обычной светонепроницаемой бумаге черного цвета, а также отдельно нужно было покупать сами кассеты. Пленка, обернутая в бумагу, помещалась в коробочку типовых размеров, на которой указывалась светочувствительность (32, 64, 125 или 250 единиц). Было всего два завода-изготовителя — «Свема» и «Тасма». Универсальной и наиболее ходовой пленкой, которую использовали почти все фотолюбители, была «Свема-64». «Свема-64» — самая популярная пленка среди фотолюбителей в СССР. Нужно было в полной темноте вытащить пленку из упаковки и накрутить на небольшую бобину, которая вставлялась в кассету и закрывалась крышкой. Новичкам приходилось тренироваться, делая все это на свету с помощью проявленных отснятых пленок. После зарядки кассету вставляли в фотоаппарат, после чего можно было приступать к съемке. Проявка отснятых пленок или как появлялись фотографии: после съемки пленке предстояло пройти непростой и длительный путь, прежде чем появлялись настоящие фотографии. В полной темноте необходимо было вынимать пленку из кассеты, наматывая ее на специальную спираль, которую впоследствии погружали в светонепроницаемый бачок. Его наполняли проявителем — специальным химическим раствором, в составе которого содержалось бромистое серебро. Проявка пленки происходила за 8-10 минут, после чего ее необходимо было промывать под проточной водой, удаляя химический раствор. Далее нужно было использовать закрепитель, называемый также фиксажем. Это специальный реактив, который защищал эмульсию пленки от света. Далее оставалось высушить пленку. Мы рассказываем все довольно кратко, не углубляясь в детали. В действительности же были важны все мелочи: температура проявителя, пропорции его замешивания, время выдерживания пленки в растворе и так далее. Поэтому мы выше и сравнили процесс проявки со своеобразным видом искусства. Все отснятые на пленку изображения имеют вид негативов. И все это касается пленки для ч/б фотографий, а с цветными все было в разы сложнее ‒ использовались другие реактивы, состоящие из нескольких жидкостей. Сама пленка и химикаты стоили в разы дороже черно-белых, а процесс проявки был более трудоемким. Именно поэтому большинство фотолюбителей ограничивались черно-белыми снимками, а цветным фото занимались преимущественно профессионалы. Печать долгожданных фотографий: итак, после проявки, закрепления и высушивания пленки можно было приступать к печати снимков. Кадры имели вид негатива, то есть цвета были инвертированы: черные предметы были белыми, а белые — черными. Для переноса на фотобумагу нужно было вставить пленку в фотоувеличитель и пропустить через нее световой поток, спроецировав полученный кадр на светочувствительной бумаге. Последняя, в свою очередь, размещалась на кадрирующей рамке. Использование увеличителя давало возможность создавать фотографии нужного формата. Процедура проявки экспонированной бумаги с фоточувствительным слоем была схожа с проявкой пленки, но только в полной темноте сделать это было невозможно по понятным причинам. Чтобы бумага не засвечивалась, процесс происходил в помещении с красным освещением. Такой свет был безвреден для чувствительного слоя фотобумаги. Печать фотографий возможна только при красном освещении — с ним фотобумага не засвечивается. Фото: будущие фотографии отправлялись сначала в проявитель, а затем в закрепитель, и после этого их высушивали. В домашних условиях сушку проводили, прикатывая снимки на глянцеватель или приклеивая к обычному стеклу. Всевозможные дефекты приходилось устранять методом ретуширования, но для этого нужно было иметь определенные навыки. В результате таких трудов, начиная заправкой пленки в кассету в условиях кромешной темноты и завершая переносом изображений с пленки на фотобумагу при помощи фотоувеличителя, каждый кадр ценился намного больше, чем современные цифровые снимки, которые можно создавать десятками, сотнями или тысячами».
