Мл. сержант Аркадий Жалий, командир отделения тяги, 5 батарея:

"У каждого дивизиона была своя полевая кухня. Картошка в банках сухая и борщ-заправка в банках (выпуска 1947 года, с консервации где-то сняли), вместо хлеба сухари. Солдат всегда хочет кушать и спать. Питание было плохое. Когда построили полковую столовую, стало лучше. Ходили в бушлатах, а в караул шинели одевали сверх бушлатов, ночью холодно было. Частенько был водителем дежурной машиной по полку. Когда батарея была в Шинданде, проходило все по расписанию: с утра физзарядка с пробежкой к бетонке, затем завтрак, потом политзанятия, строевая подготовка, занимались боевой подготовкой и обслуживанием техники. Печи-буржуйки топили всем, где что находили".

Солдатская заповедь: «Подальше от начальства, поближе к кухне» (из личного архива Николая Попова)

Ефрейтор Геннадий Дюканов:

"С питанием было неважно. Сухая картошка (как клейстер), геркулес, консервы. Склады были в палатке, в них консервы при такой жаре портились, а все равно добавляли в суп. Однажды привезли лук и высыпали на землю, так солдаты и разобрали его быстро. С голодухи ходили на пекарню за хлебом, менялись на сводилки (наклейки) которые у нас были с собой привезены из ГДР. Пекарня стояла за медсанбатом, считай, что в самоволку сходить. Помню один наш солдат (родом с Сибири) напился пьяный. Ему земляк с автобата привез с Кушки бутылочку. Попался комбату на глаза, пришлось ему копать яму, целую неделю копал. А так все равно некоторые затворяли бражку в канистрах, прятали под брезентом автомашин".

Палатка взвода связи 2-го дивизиона (из личного архива Сергея Солохи)

Почти каждый служивший в Афганистане может признать в этой палатке именно ту, свою родную с которой связано столько воспоминаний.

Воин-интернационалист Стас Смирнов:

"А мы поначалу жили в маленьких палатках. В январе 1980-го привезли в долину, под Шиндандом. Дождь, слякоть, холод собачий. Пола никакого нет. Плащ-палатку на землю и матрац, а он (сссука) влагу сосет как насос. Какой на хрен сон. Утром встаешь мокрый. Обсохнуть негде. Дрова мокрые, буржуйки не горят, тепла никакого. И до самой весны так. А после переселились в эти большие палатки. Отеплители, обелители. Шикарно. Нары деревянные. Ну и жара за 60, конечно, нам всем знакомая. Всем здоровья, шурави".

Воин-интернационалист Сергей Дорофеев:

"В Бамиане ставили по одной печке, после того как из-за накопителя сгорела палатка 4-й ПДР, убирали накопитель, трубу делали из арт. снарядов. Сгорела за считанные минуты. Топили солярой и керосином, которые поступали из бачка по капельнице. Выдавали на палатку по минимуму, поэтому делали запасы. Когда прилетали МИ-6, бойцы сливали керосин с разрешения экипажа, стоит вертушка, а под ней человек десять с бачками. Со стороны как будто корову доят. Спасибо летунам оставляли себе только, чтобы до аэродрома долететь. Понимали, что зимой топливо взять негде будет. Вертолеты по месяцу не прилетали".

Воин-интернационалист Валерий Голобоков:

"Шинданд, арт. полк, такие же палатки. Зимой две буржуйки, топили углем, жара, на печках готовили по ночам жаркое из баранины и кенгурятины! Один раз дневальный заснул и упал лицом прямо на раскаленную печь, с половины лица кожа сразу слезла!"

Воин-интернационалист Олег Елизаров:

"Палатка УСБ-56 унифицированная санитарно-барачная образца 1956 г. В Лашкаргахе все так жили. Ротные, комбат с замами, мой медпункт в саклях афганской еще постройки. Комбату и замам, штабу построили свое сооружение ‒ мешали глину с соломой — саман. В Шахджое все в таких, как переехали. В моей ‒ перевязочная, аптека, стационарчик на 6 коек, мое жилье и санинструктора с санитаром".

Воин-интернационалист Павел Белов:

"Отлично помню: лег спать, меня дневальный разбудил, вода грелась на буржуйке в термосе, я снял все свое вшивое и сжег. Переоделся в дембельское, предварительно помывшись прямо в палатке. Пошел, попрощался с отцами командирами. Потемкин (ротный) взял «УАЗик» (таблетку) и сопроводил до «Арианы», чтобы не раздербанили комендачи. Да, поначалу парк обносили забором из ящиков от «Града», а к декабрю молодые все разобрали обратно на дрова. В ноябре ночью холодно, а в 12 дня доходило до 25 градусов тепла".

Печь буржуйка чугунная ПОВ-57 является незаменимым атрибутом походных условий. Такое обогревательное устройство было разработано советскими учеными в 50-е годы 20-го века. Такой неприхотливый обогреватель позволят обеспечивать комфортную температуру в палатках, казармах и в полевых условиях. Универсальная печка помимо обогрева помещения могла использоваться для разогрева воды, приготовления пищи — достаточно было поставить алюминиевую кружку, чайник, небольшую кастрюлю или банки с консервами на верхнюю часть корпуса

Рядовой Виктор Шабалин:

"В каждом дивизионе была своя полевая кухня, свой начпрод. У нас в первом был сержант Саша Котов, он и выдавал продукты на закладку. У офицеров была отдельная палатка-столовая, но еда была одна для всех. Солдатские столы поначалу были из одной доски, стоящих буквой П, вечером на ужине, когда поднимался ветер, котелки летели вместе с картошкой. Правда картошка ‒ это только название, сухие картофельные хлопья с водой и рыбными консервами. А за завтраком разливали кофе большим черпаком по котелкам на несколько человек, кофе со сгущенкой, котел, облитый сладким кофе, облеплен тысячами мух, они роятся на котелках, на кружках по десятку и более. Туалет был открытым, две параллельных траншеи метра 3 глубиной, обнесены маскировочной сеткой по периметру, куда ходят каждый день тысяча мужиков. От него до кухонь рукой подать, при такой жаре заразы достаточно. Лечить которую нечем. Правда была таблетка номер 17, половина от живота, вторая от головы. При входе в палатку стояла бочка с хлорированной водой, куда мы бросали котелки и ложки после еды. А гепатит мы притащил из рейда на Фарах в августе 1980 года. Когда вернулись и началось. В течение двух недель у нас ВУД-1 заболело 11 человек. Я в том числе. Инфекционных госпиталей не было, все происходило так. Друзья уже в Союзе лечатся, а я еще служу. Шум по полку уже идет, мне тоже совсем поплохело в сентябре. Пошел в санчасть ‒ это несколько средних палаток, выходит прапор, дает зеленую бутылку, поссы, ссу, он смотрит на солнце мочу, говорит желтуха. Сбегал в свою палатку, забрал вещи, сдал автомат. Через час приходит еще с нашего взвода боец. Утром привозят на аэродром Шинданд, там большая палатка с полом, пустая, в углу матрацы, посередине стол с банкой глюкозы в порошке и бак с водой. К вечеру палатка полная, свозят со всех подразделений в округе. Лечат желтыми таблетками. Утро следующего дня, проверяют вшей в трусах, они почти у всех под резинкой, но это формальности. Грузимся в самолет ЯК-40, летим в Кандагар, забираем одного раненого и кучу желтушников, летим в Кабул, самолет забит. Летим в Ташкент, выгружаемся. Мне запомнился влажный воздух и зеленая трава у полосы. Идет женщина, я спрашиваю, что дождь только прошел, оказывается он прошел две недели назад. Мы прилетели из пекла. Нас везут в госпиталь в Чирчик, а там меня встречают мои друзья со взвода, в нижнем белом солдатском белье. Халатов нет, поэтому желтушники ходят в нижнем белье. Госпиталь переполнен, в саду стоят палатки одна к одной, в них двухъярусные кровати. Сдаем одежду на обработку и получаем нижнее белье (кальсоны и рубаху). Тут же я узнаю, что после болезни положен отпуск 45 суток, а у меня в ноябре дембель".