Как же меня все достали. В ушах всё гудело от шуток и фальшивых улыбок, которые, казалось, в универе раздавались направо и налево. Я просто не хочу жить в этом мерзком, гнилом мире. Зачем я вообще здесь? Не имею ни друзей, ни шуток, ни желания. И вот этот кретин, который подошел ко мне на перемене – Адам. Боже, какое имя! Как будто из самой библии вышел, да еще и с натянутой улыбкой, как будто я должна была быть рада его посещению. Мой тон был таким ядовитым, что он отступил, как будто я метнула в него молнию.

Выбежав из универа, я не хотела больше терпеть этот идиотский разговор. Уж лучше промокнуть под дождем, чем продолжать общение с этим недоразумением. Это предательское небо словно чувствовало мой настрой и, решив подыграть, открыло свои хляби. Дождь полил как из ведра, и мне пришлось ускорить шаг навстречу дому, стараясь избежать луж, в которых, как мне казалось, отражалось всё мое уныние.

Можно ли было назвать это «домом»? Скорее, это была тюрьма, в которой я отбывала свой срок. Я ненавижу свой дом, свою мать и свою жизнь. Пару шагов, и я снова вспомнила, как та женщина сидела на кухне с утренним кофе, её рука всегда тянулась к сигарете, будто она искала в ней спасение от своего одиночества, а теперь решилась поделиться этой тягостью со мной.

Я медленно замедлила шаги, позволяя небесной воде промочить меня до нитки. Да, пусть. Чем сильнее я промокну, тем быстрее заболею и окажусь в больнице. Это было бы хоть какое-то облегчение. В больнице хотя бы не нужно было бы общаться ни с кем. Как медленно я бы ни старалась идти, ноги всё равно уверенно вели меня к дому, как будто они знали, что лучше не медлить.

Развалюха трехэтажка, из которой давно пора было бы отправить всех жильцов восвояси на улицу, уныло стояла перед моими глазами. Около входа валялись несколько бутылок – свидетели одной из многих пьянок, что проходили на лестничной клетке. Я тяжело вздохнула, наполняя легкие холодным воздухом, и сделала шаг вперед. Поднявшись на первый этаж, я остановилась перед дверью своей квартиры. Ключ цеплялся за кольцо, как будто тоже не горел желанием открывать эту бездну.

Перед тем как вставить ключ в замок, я немного помедлила. Все это было так знакомо и так ненавистно. Темнота окутывала меня, художник-подсознание разгуливал с кистью в руках, рисуя картины, которые я бы предпочла не видеть. Старомодная мебель, обитая пылью и, возможно, меланхолией, никоим образом не радовала глаз, а напротив – обрывала любые иллюзии о нашем «счастливом» доме. Запах мухоморов приобнял меня, заставив на мгновение задуматься, не запуталась ли я в своей жизни, как в паутине из старых обид и разочарований.

Я прикусила губу, терзаясь внутренними конфликтами. На одной чаше весов оставалась мечта о нормальной жизни, на другой – здравый смысл, мягко шептал «Убирайся, пока не поздно». И всё же, как всегда, у меня не было шансов: если моя мать снова начнет свои песни под гитару на тему «я люблю лишь алкоголь», я, как дура, в очередной раз покину это место в поисках тепла у Хлои.

Дверь скрипнула, словно старая бабушка, желающая рассказать мне очередную ужасную сказку. Я шагнула внутрь, и меня встретил отворот, точно такой же, как место, откуда я сбежала: запах перегара и сигарет сливались в единый, обжигающий коктейль. Если бы можно было обойтись без этих ароматов, я бы, наверное, оставила свои ботинки у двери, но в этом доме к чистоте не принадлежала вера.

Я услышала приглушенные стоны из кухни, но, честно говоря, ничего не могла с собой поделать. Как могла в этом доме позволить своим инстинктам заставить меня сбежать? Не снимая обуви, я прокралась к двери, потянувшись за ручку, словно это был щит, который откроет мне волшебный мир. Я слегка приоткрыла ее, и зрелище, которое предстало передо мной, перехватило дыхание.

На кухне моя мать, решительно игнорируя все нормы приличия, скачет на жирном мужике, как будто это единственное, что имеет смысл в жизни. Да, боже, блять, что со мной не так? Меня не покидало это чувство, что много лет назад перед своим рождением я выбрала неправильную жизнь, и теперь расплачивалась за все накопившиеся ошибки.

– Привет, мам. Снова вечер задротства, да? – не удержалась от язвительного комментария, радуясь, что у меня хоть что-то осталось в запасе – черный сарказм.

Она обернулась, не совсем понимая, кто стоит у двери. Увидев меня, вымученный стон тут же оборвался, а жирный мужик, похоже, не понимал, что у него впереди финал аморального спектакля. Подумать только, у нее, наверное, был выбор, куда потратить свою жизнь, а она выбрала это… Это, что-то в примитивной степени свободы.

Я взглянула на неё, и в её глазах мелькали больше не призраки, но тьма, абсолютная заброшенность. Она не замечала, что её единственная дочь растёт среди разрухи старого дома и дел на уровне «снег растаял, и твоя жизнь с ним».

– Ночью на кухне, когда запах суррогатного веселья так силен. Приятно знать, что ты здесь, чем я могу помочь? – ироничный вопрос сорвался с ее уст, будто лишняя ненужная фраза, которую удобно бросить в лицо реальности.

Мужик, продолжал лежать под ней, его глаза распахнуты от шока, не зная, что делать с тем, что его окружает. Мда, этот вечер обещал быть еще интереснее.

Не выдержав ни секунды, я хлопнула дверью, словно это могло закрыть и все мои внутренние переживания. Словно могла просто выйти и продолжать свою жизнь, как будто в утреннем тумане все еще можно было найти себя.

В своей комнате, я бросила рюкзак на рваный диван, который помнил лучшие времена – или, по крайней мере, я старалась о них не забывать. Я вытащила телефон из кармана и набрала номер Хлои. Она взяла трубку быстро – явно ждала, когда я вновь попрошусь переночевать у нее.

– Хлои, можно к тебе? – спросила я, закусив губу, сама не веря своему вопросу.

– Да, конечно, – ответила она, её голос был глотком свежего воздуха среди этого угарного смрада.

– Супер, скоро буду, – отозвалась я и завершила разговор.

Отключила телефон и бросила его на диван. Рюкзак снова требовал внимания: учебники, тетради, не забыть про расческу и щетку. Необходимо нарядиться для мира, даже если сам мир устал от меня.

Решив, что надо хоть немного привести себя в порядок, я направилась к шкафу, чтобы найти, из чего мне составить наряд на завтра. Выбор у меня, как обычно, не сиял разнообразием. Синие джинсы и черная толстовка. Подумала, что хмурая жизнь не заслуживает ничего лучшего.

Я уже чувствовала легкость на душе, как вдруг в комнату вошла моя бухая мать. Хрустнула дверь, и на пороге возникла она – как темный призрак, заблудившийся в заброшенном доме. В её глазах не было даже обмана уверенности, только пьяный шёпот её всемирной мудрости.

– Ты куда собралась, черт возьми? – спросила она, ее голос звучал так, будто она искала прощения за все, что натворила в своей жизни.

А я просто усмехнулась. На дворе загорался вечер, а я готовилась выскользнуть из этого затхлого гнезда. Такой вот парадокс: она должна была заботиться обо мне, но вместо этого разрушила наши жизни в хлам, разъедая мой последний намек на надежду

– К подруге в гости, – сказала я, натягивая джинсы.

В тот момент я даже не осознавала, насколько это будет провокационно для неё. Мать словно окаменела, её тело напряглось, как натянутая струна, готовая порваться. Ее глаза, распахнутые в недоумении, пронизали меня острым взглядом. Я уже знала, что с этой секунды вся моя уверенность исчезнет, а вместо неё останется лишь шипящее напряжение.

– Подруга? – произнесла она мягче, чем ожидалось, но с той же ядовитой интонацией.