– К-конечно, – сухо ответил я и прокашлялся. – Куда ты хочешь пойти?

Она не ответила. Просто побрела, аккуратно переступая своими босыми ногами по грязной, пропитанной кровью и пылью земле. Шла осторожно, оглядываясь на меня, словно боялась, что я сейчас вытащу оружие и убью её. А я заворожённо смотрел на неё. Смотрел, как на спасение. Может, человек и не сможет вернуться домой, но это стоило того, чтобы жила она. Чтобы ступала по этой земле, которую не уберегли жестокие, эгоистичные нелюди. Ступала так легко и беззаботно, оглядывая всё вокруг с такой любовью. Оглядывая всё, что я так ненавидел, и рассказывая об этой природе так, как никто больше не сможет, уверяю вас.

– Смотри, – сказала она.

Остановившись на краю обрыва, на который я не обращал внимания, пробегая мимо уже не один десяток раз, она указала на мелкий чёрный водопад на другой стороне нашего леса. Происхождение этого кратера до сих пор большая загадка для меня, но полагаю, это след от какой-то из ракет, след последней войны на этой чёртовой планете. И я, скорее, желал бы от него отстраниться, не обращать внимания. Но эта странная девушка была права. Там было на что смотреть.

Кратер, словно отдельный подземный мир, уходил большими ступенями вниз, там текли ручьи, кое-где струились большие водопады – и вся вода спускалась вниз, образуя озеро с чёрным дном, уровень которого, очевидно, давно не менялся. Отсюда я смог наблюдать за более дружелюбными зверями, чем гризли. Без озонового слоя днём температура на поверхности была, как в жарких пустынях, что позволяло сохранить тут жизнь животных из саванны, когда те иммигрировали. А вот ночью им приходилось хорошенько прятаться, ведь становилось очень холодно. Вечная осень застыла на Земле, заключённая между жарой и холодом.

Я окинул взглядом девушку в лёгком чёрном платье. Она словно почувствовала мой взгляд, обернулась и спросила:

– Здесь же лучше, чем в чужих домах?

– Покажи мне ещё что-нибудь, – прошептал я, изумлённо оглядывая все эти просторы.

– С радостью, – ответила она.

В тот день я поверил в Бога. Поверил в неё, и она стала для меня этим Богом. И я не хотел ни с кем делиться тем, что она существует. Пусть они все остаются атеистами!

Сейчас она мертва, и вместе с ней – моё желание ступать по этой пустой земле.

Эта ночь станет одной из самых запоминающихся для Ареса. Он ещё никогда не бывал в такой ситуации. Просыпаться не по будильнику, а от удара по носу неугомонного во сне Дюка, боль от острых пружин, впивающихся в рёбра, борьба за одеяло во сне…

Он хотел было поклясться себе, что больше никогда не будет спать в чужом доме, но вспомнил, как судьба-злодейка любит доказывать ему, что даже подумать «никогда» – всё равно, что бросить ей вызов. Поэтому Арес опустил все проклятья и клятвы в своей голове, накинул форму поверх экзоскелета, в котором ему пришлось сегодня спать, и поспешил вернуться в пятый, на свой удобный матрас.

До вокзала он старался не поднимать глаз, чтобы не испытывать чувства вины за «прекрасную» архитектуру этих куполов. Получалось плохо.

Хоть улицы старых, клонящихся к земле домов ещё пустовали, парень отчётливо ощущал на себе осуждающие взгляды. Грязь под ногами скользила, словно желая уронить гостя и показать ему все прелести местной жизни. Невольно Арес вспомнил, в каких условиях живут «сверхлюди», как их теперь было принято называть, и, страдая от несправедливости этого мира, сжал кулаки. Как до этого дошло?.. Нет, как это исправить?

«У солдата воли нет. Ты стоишь с оружием в руке, и тебя всегда окружает сотня дул у виска, – думал он, понимая, что у кого-то слово «долг» заменило слово «совесть», а у кого-то они сплелись в одно, и второму типу солдат он даже завидовал. Они свято верили в то, за чем шли, и в тот мир, который строили. А во что теперь должен был верить он?.. Лучший солдат по результатам службы, худший – по верности.

Мысли об этом улетучивались так же стремительно, как уходил первый рассветный поезд с вокзала второго сектора, и, стоило Аресу сойти с перрона в пятом, как сделка с совестью отошла на второй план.

– П-ш-ш-ш… – заработала рация. – Всем патрулям! Поступило сообщение о минировании вокзала! П-ш-ш-ш. ПОВТОРЯЮ! В здании вокзала бомба!

Усталые глаза солдата моментально распахнулись от неожиданности. Поначалу, как это обычно и бывает в подобных ситуациях, Арес напрочь забыл всё, чему его учили: как искать бомбу, на что следует ориентироваться и что при этом делать. Если эти знания покрылись пылью из-за того, что в истории защитных куполов бомбу применяли всего лишь раз, и та была муляжом, то на секунду потерянные навыки использования рации он списал на недосып.

– П-ш-ш-ш. На связи приспешник Арес, я в здании вокзала пятого сектора, где бомба?!

Глазами Арес начал искать помощь в лице охранников, но тех на перроне не было. Только блуждающие гости купола. Прохладное утро, когда купол ещё не нагрелся ни под настоящим, ни под искусственным солнцем, заставляло вновь прибывших сонных пассажиров укутываться в тёплые кофты, сливаться в одно неразделимое пятно и нерасторопно двигаться к выходу.

– П-ш-ш-ш. Оператор два-два-семь. Поступил звонок, точного места нет, как и нет номера вокзала. П-ш-ш-ш. Необходима эвакуация со всех вокзалов. П-ш-ш-ш. Подойдите на пост охраны.

Парень только сердито цокнул языком. Ситуация была нестандартная, и солдата словно отбросило в его первый день в роли приспешника. Сейчас его ноги, как и тогда, с трудом поддавались и начинали движение. «Лучше бы это был дикий больной зверь, я бы и с закрытыми глазами справился».

Поборов нависшее облако сомнений, Арес начал двигаться, пока вовсе не забыл, как дышать. Пробираясь сквозь толпу, он сразу прибавил шаг, выкрикивая призыв об эвакуации всех прибывших с ним на одном поезде. Арес поздно понял, что совершил, казалось бы, незначительную ошибку: нельзя кричать об эвакуации, находясь в гуще толпы. Но незначительной она была лишь потому, что следом за его криками подоспела сирена, открывая турникет на свободный выход и не позволяя разгуляться панике.

Арес вздохнул, радуясь, что его преждевременное предупреждение об эвакуации не возымело печальных последствий, и попытался выстроить цепочку мыслей, что должна была помочь в поиске самой угрозы: «Если бы целью были убийства, то террорист бы выбрал другое время. Прекрасно подошёл бы час пик… Да и эффектней угрожать на более популярных маршрутах. Скорее, просто хотел запугать охрану, демонстрируя, что способен разместить бомбу даже в самом охраняемом куполе, но бомба – это бомба, и самая лёгкая мишень для крушения купола – вокзал, где нет высоких бетонных стен… А что, если бомбу подложили не в пятом секторе, а во втором?» – закончил он свои размышления, разворачиваясь обратно к поезду и рукой подзывая к себе подоспевшую охрану.

– Нужно проверить дно поезда, срочно! От первого вагона до последнего.

– Техника сюда! Под поезд, срочно! Оцепить перрон! – крикнул в рацию один из охранников.

– Я побегу по вагонам, мне нужен помощник! – крикнул Арес, и его костюм замигал ярким светом, говоря о тревоге носителя. «Возьми себя в руки», – проклинал солдат сам себя.

– Ох, чёрт… отбой, с… снарядите техника под поездом маской, остальным изолировать перрон.

– Но, господин…

«Если, если, если… В этом уравнении слишком много «если». Если мы останемся вдвоём, то можем не успеть, но если останутся все, то при нарушении целостности купола необходима изоляция перрона… Эта функция в пятом точно есть, а вот снаряжения на людей столько не найдётся. Они все погибнут. Не от взрыва, так от отсутствия кислорода. И последнее «если» – если бомба тут…».

– Я беру командование на себя, я старший по званию. Мы с техником осматриваем поезд, ваша задача: полная изоляция перрона и поиск бомбы в каждом его уголке! Это приказ! Выполнять!

– Да, сэр, – охранник вокзала, мужчина в возрасте, что раньше уже досматривал Ареса, не смел ему перечить. Он, весь покрасневший от прилившей к мозгу крови и вспотевший от волнения, поспешил в здание, повторно выкрикивая приказы Ареса: