– Медведи водятся в наших краях? – удивился Валрейд.
– В том и дело, что нет. Я охотился на медведей в последний раз лет шесть назад в лесу у Всевидящих гор.
– Тогда кто это сделал, Матьяш? – требовал получить ответ Валрейд.
– Не знаю, львы водятся лишь в Фортрессе и на полуострове Хаммер в Приллфорте, а белые северные львы лишь в горах Канта. Тигры давно уже не показываются людям, есть мнение, что они вымерли, даже если они и остались, то не высовываются с полуострова Еловая Лапа.
– Крокодил? – неуверенно произнес Ганн.
Матьяш поднял взгляд на телохранителя Валрейда и тяжело вздохнул:
– Я не думаю, что хоть один крокодил смог приползти к нам с Проклятых топей.
– Мы можем сделать вид, что ничего здесь не видели. Мало ли какая бешенная зверюга это сделала – она наверняка уже померла где-нибудь среди полей и рощ. – предположил Ганн.
– Так нельзя, – встрепенулся Матьяш и обратился к герцогу. – Нужно провести расследование. Отправьте двух-трех лучших людей, можете даже меня послать с кем-нибудь. Надо отыскать зверя, пока не появились новые жертвы.
– Хорошо, Матьяш. Мы ускорим темп и прибудем в Рангарон к завтрашнему утру. Оттуда я пошлю несколько человек верхом налегке. Доберетесь до Сибера до заката, опросите там всех, – заключил герцог. – Заверните тело бедного парня во что-нибудь и погрузите в одну из телег. Нужно доставить его Микице, пусть осмотрит повнимательнее.
Глава восьмая
В стенах Рангарона
Практически все окна в замке Рангарон были скорее похожи на бойницы, только застекленные. Через них практически не проникал естественный свет, приходилось освещать коридоры и залы масляными лампами, свечами и люстрами. Светильники то и дело гасли, а слуги не успевали зажигать их, отвлекаясь на более насущные дела: синьорам замка нужно было менять постельное белье, гладить парадную и ночную одежду, подносить блюда в покои и разжигать камины. Близились серьезные заморозки, октябрь обещал стать одним из самых холодных за последние двадцать пять лет. По крайней мере, так говорили в народе. Уличные простаки верили словам гадалок и неумелых знахарок, что видели знаки грядущих небывалых морозов во всем. Примитивный разум мирян полагался лишь на подобные верования, их мозги падки на все, что касалось мистики. Микица раз в неделю покидал замок, чтобы наведаться в Бэндигор и запастись всеми нужными инструментами и ингредиентами для своих разработок и опытов. Он не доверял эту работу посыльным, потому что люди, не наделенные способностью к гибкому мышлению, постоянно совершали ошибки, забывали что-то или неверно интерпретировали четко изложенные мысли. Поэтому легче было самому пару часов потрястись в седле. До крупнейшего города герцогства Холоборн от Рангарона было всего двадцать семь километров, если не держаться Большого Северного тракта, а скакать по широкой проселочной дороге до северных городских ворот. С телегой или каретой по проселочной было ехать опасно – высок риск застрять или вовсе лишиться колеса, поэтому приходилось ехать в объезд и держаться тракта, по которому до главных южных ворот четыре часа пути, если без пробок.
Микица, сгорбившись и косолапя, настиг дверь в свою мастерскую, вставил в замочную скважину ключ и осмотрелся по сторонам. Лекарь шагнул в комнату, повесил ключи на крючок у входа и подошел к столу, засыпанному всевозможными записками, фолиантами, свитками, зажимами, ножами, пилами, пинцетами, пробирками в штативах, перевернутыми воронками и стеклянными трубками. В сосудах всюду что-то бурлило, трещало, щелкало, кипело и шипело.
Микица снял с плеча сумку и аккуратно выложил на стол увеличительное стекло, несколько колб с реагентами и какой-то сверток прямоугольной формы.
Микица взял охапку инструментов и подобрался с ними к хирургическому столу, на котором лежал труп найденного вчерашним днем юноши. Придворный лекарь положил все оборудование на инструментальный столик и вооружился лишь скальпелем. Лезвие он подогрел с помощью пламени свечи, затем сделал первый надрез на животе. Запахло паленым жиром и кожей. Микица установил расширители на место разреза и пошире раскрыл щель в брюшную полость. Он долгое время что-то внимательно рассматривал, изучал органы убитого, затем тщательно промыл руки в ведре и погрузил внутрь живота.
После этого Микица еще раз вымыл руки, взял лупу и осмотрел укусы, места разрывов и переломов.
В дверь мастерской постучали.
– Входите. – сосредоточенно произнес Микица.
Вошел Иоанн Агапит, придворный ученый. Мужчина преклонного возраста, с седой копной лысеющих волос и длинным остроконечным носом. Он молчаливо поклонился врачевателю и приблизился к нему, внимательно изучая процесс работы.
– Есть успехи? – спустя пару минут Иоанн нарушил тишину.
Микица передал увеличительное стекло ученому и указал на места укусов.
– Бедняжку так изуродовало, что ему и не помочь, – цокнул Иоанн. – Кто, предполагаешь, стал убийцей?
– Главный охотник Матьяш сказал, что это не может быть ни медведь, ни лев, ни тигр. Но это совершенно точно и не волк, – пожал плечами Микица. – Когда данный индивид погиб, то зверь еще продолжал потрошить его тело, на шее раны без кровоподтеков. Много крови в брюшной полости. Переломаны ребра, переломы лучевой и локтевой костей со смещением. Переломы большеберцовой и малоберцовой костей правой ноги, как раз возле следа зубов. Я предполагаю, что существо, зверь или монстр, было достаточно сильным, чтобы трясти телом человека, словно кроличьей тушкой.
Иоанн рассмеялся, чем вызвал легкое недоумение на лице Микицы:
– Что же это за зверь тогда? Быть может, драконы ожили? Ха, или это тролли спустились с гор?
Внутри Микицы воспылал гнев, он постарался скрыть его, делая вид, что продолжал исследовать раны на поверхности тела жертвы, на самом деле прокручивая в голове то, как бы ему хотелось хотя бы разок врезать Иоанну по голове. Но эта мечта оставалась неосуществимой, ибо отец Иоанна – престарелый Джон Агапит, барон Дебрёгера. Хоть Джон Агапит и был вассалом герцога Валрейда, но все подчинялись воле короля Эдуарда Вайнсбурга. Все от Холоборна до Фортресса знали, что Вайнсбурги не отличались снисходительностью.
– Знаешь, ко мне вчера прилетел голубь с посланием о происшествии у герцога Приллфорта Люциана фон де Крована. Его придворный лекарь осматривал детей герцога, как это обычно и бывало. Последней на осмотре осталась младшая дочурка Люциана, вроде малышку звали Вией, – ученый стал расхаживать по мастерской и трогать оборудование своими немытыми пальцами, будто все это принадлежало ему. – У малышки Вии болело горло, поэтому придворный лекарь взял зеркальце и попросил девочку пошире открыть рот. Он увидел процесс воспаления, который уже перебросился на миндалины. Врачеватель выдал ребенку травы, которые должны были снять воспаление, и отпустил ее восвояси до следующего посещения. Как ты уже мог догадаться, ведь ты парень сообразительный, Вия до следующего приема не дожила. Она скончалась посреди коридора часом позже. Ее нашла стража. Девочка была вся синяя, холодная, она держалась за горло…
Микица слушал старого ученого, но лишь вполуха. В какой-то момент его истории он внезапно для самого себя заметил интересную деталь. Расстояние Царапин на трупе могло сказать о размере лапы. Микица перевернул труп на спину в поисках более или менее четкого следа, взял линейку, измерил все и пришел к выводу, что убийцей явно был не медведь, лапа в разы меньше, но гораздо больше, чем у среднестатистического волка. Учитывая возможную силу зверя и размер чуть больше северного лесного волка, Микица мог прийти к выводу о появлении нового вида или о проявлении гигантизма среди млекопитающих. Он мог бы написать целый медицинский труд об этом звере, если людям герцога удастся его выследить и поймать.
– …И оказалось все гораздо проще. В горле у девочки обнаружили зеркальце, которым врачеватель осматривал воспаление. Оно перекрыло дыхательные пути, вызвав кислородное голодание организма. Как такое возможно? Оказывается, возможно. С нынешними-то недотепами-врачами. Вот и итог – у девочки асфиксия, а врача казнили. Раньше все было куда проще, ибо людей учили наукам, а не просто заставляли зазубривать однотипный материал. Раньше специалисты были лучше, а оттого и глупостей подобных не случалось.
