— Воевал я под Сталинградом, — рассказывал Алля. — Тяжело было нам. Ни встать, ни лечь: с неба падают фашистские бомбы, в окопы и траншеи летят артиллерийские снаряды и мины. Спасения нет. Но мы, советские воины, дрались с врагом до полной победы.

Однажды я и два моих товарища заметили, как фрицы, вероятно, специально на глазах у нас, гнали к себе в тыл захваченных в плен наших стариков, женщин и детей. Мгновенно созрело решение: напасть на фашистов и освободить советских людей. Так мы и сделали. Враг не ожидал такой дерзости и был застигнут врасплох. Перебив конвоиров, мы захватили несколько легких орудий, автоматы, спасли пленных. За этот бой меня наградили орденом Красной Звезды. Я с особой гордостью ношу его на своей груди. Он мне очень дорог.

А весной 1942 года меня вызвал командир и сказал: «Алля! Ты хорошо воюешь. За это тебе спасибо. Но нам придется с тобой расстаться. Пришел приказ отправить тебя на родину. Ты сейчас нужнее в колхозе. Поезжай выращивать хлопок, овощи, фрукты, мясо — словом, все, что необходимо фронту».

Верите или нет, но я заплакал тогда. Мне было обидно оставлять своих боевых друзей и ехать в Киргизию за сотни километров от передовой. Я встал по стойке смирно и говорю командиру: «Что хотите, то и делайте со мной, но я домой не поеду. Меня засмеют земляки, скажут, что дезертировал Алля с фронта. Позор какой!»

Командир внимательно выслушал меня, положил мне на плечо свою ладонь и отвечает: «Не беспокойся, дорогой Алля! Мы снабдим тебя такими документами, что перед тобой в селе каждый будет снимать шапку. Ты геройски дрался с врагом. Но ты сейчас нужнее в колхозе. Там тоже фронт, трудовой фронт, пойми это».

Делать было нечего. Распрощался я с боевыми друзьями и уехал в Киргизию. Работал от зари до зари, а душой, мыслями всегда был на фронте. А когда наши войска разгромили гитлеровцев, вместе с земляками торжественно отпраздновал победу.

Как бегут годы! Кажется, совсем недавно меня, корреспондента военной газеты, забрасывали редакционные задания то в Приморье, то в Хабаровск, то на остров Сахалин, то в приамурские степи — и везде приходилось слышать о Главнокомандующем войсками на Дальнем Востоке Маршале Советского Союза Родионе Яковлевиче Малиновском. Не раз я и сам был свидетелем бесед маршала с воинами. Этих встреч никогда не забыть.

Отстучали колеса голубого экспресса Москва — Владивосток, и вот группа молодых офицеров на приеме у Родиона Яковлевича. Просторный кабинет, вдоль стен — стулья, на которых лейтенанты с новенькими, отливающими золотом погонами сидят и с волнением посматривают на массивную дверь. Она открылась… Энергичной походкой вошел маршал. Офицеры встали.

Родион Яковлевич, познакомившись с ними, завел разговор о Дальнем Востоке.

— Поживете здесь, — говорил он лейтенантам, — и непременно полюбите эти края…

Потом маршал заговорил о трудностях, которые могут встать на пути молодых офицеров. Сказал, что многим из них придется на время забыть о театрах, о квартирах с ванной и газом… Слушая его рассказ и добрые напутствия, новички улыбались. «Не пугай, мол, маршал, мы не из робкого десятка».

После той памятной беседы прошло несколько лет. Бывшие лейтенанты заметно возмужали, некоторые из них стали командирами рот, батарей, звеньев. Были на их дорогах подъемы и спуски, радости побед и горести неудач. Все было… И мне хочется вспомнить об одном случае…

…Мотострелковый полк размещался в отдалении от штаба дивизии. На горизонте отчетливо выступали вершины серых сопок. Дули в этих местах свирепые, прорывавшиеся с Тихого океана ветры, моросили нудные дожди.

Невесело было на душе у капитана Виктора Смирнова. Лицо его осунулось, глаза поблекли. Офицеру последнее время не везло.

Судите сами. Три года подряд взвод, которым командовал Виктор, занимал первое место в дивизии по всем показателям. О молодом офицере писала даже военная газета. Ему доверили командовать ротой — и рота стала лучшей. А спустя год Смирнов получил замечание от командира полка за слабую подготовку к занятиям, затем выговор от старшего начальника. Дело дошло до того, что командир полка решил ходатайствовать о снижении офицера в должности. Он дал ему отрицательную аттестацию. И за бывшим передовым ротным потянулись дурные аттестации: «безвольный», «неисправимый».

Дивизионное начальство пыталось выяснить причины неудач офицера, но безуспешно. Офицер молчал.

Однажды в полк прибыл Малиновский. Командир рассказал ему о Смирнове.

— Мы, товарищ маршал, все испробовали, — сказал полковник. — Остается одно: либо уволить Смирнова, либо перевести в другую часть. Иного выхода не вижу…

— Так… — вздохнул маршал. — Офицер, можно сказать, только начинает службу, а вы уже спешите его уволить. Оступился человек, а в ответ получает угрозу увольнения. Подумали, что с ним может стать, если мы его уволим? Нет, так решать судьбу человека нельзя.

Невольно маршалу вспомнились те далекие годы, когда он был пулеметчиком, затем командиром отделения, взводным, ротным. Сколько пройдено им военных дорог!

— Бывает, — продолжал маршал, — что офицер, а тем более молодой, собьется с правильного пути. Вот тут-то и надо прийти ему на помощь. К сожалению, у нас иногда забывают о том, что душа человека — тонкая струна. Тронешь ее грубой рукой, смотришь, она и порвалась. А коснешься умело — запоет, да еще как!

Вечером того же дня маршал решил встретиться с капитаном Смирновым. Они сидели в кабинете командира полка и вели неторопливый разговор. Собственно, говорил больше Виктор, а маршал все слушал и еще раз убеждался в том, что никогда не следует рубить сплеча, решать сгоряча судьбу человека.

Капитан краснел, терялся. Нелегко ему было говорить горькую правду, но пришлось. Виктор тяжело вздохнул и — тихо:

— С женой у меня не все ладно, товарищ маршал. Пять лет ждал, пока окончит институт и приедет ко мне, а она — ни в какую. Просил разрешения съездить к ней, не отпустили. Люблю я ее…

— Понимаю, — вздохнул маршал. Встал. Прошелся по кабинету. Потом попросил у офицера адрес жены. А на прощание, положив руку на плечо капитана, сказал:

— Не унывай, капитан! Попробуем решить ваш семейный вопрос.

И уехал.

Вскоре дела у капитана наладились. Он снова стал командовать ротой. К нему приехала жена. У них родился сын Сережа. Офицер зажил счастливо. А когда Виктору предоставили очередной отпуск, он первым делом заехал в Н-ск, чтобы отблагодарить маршала. Получив в штабе пропуск, Смирнов поднялся на третий этаж. В приемной адъютант сказал ему:

— Подождите немного, я доложу.

А возвратившись, показал глазами на дверь:

— Проходите, пожалуйста!

Когда Виктор вошел в кабинет маршала и доложил о себе, Родион Яковлевич сказал с улыбкой:

— Здравствуйте, капитан! Присаживайтесь, рассказывайте, как живете, как служите…

Однажды августовской ночью к одному из портов в Тихом океане подошли боевые корабли, сопровождаемые быстроходными сторожевыми катерами. С океана полз густой туман, укутывая остров в непроглядную пелену. Входить в порт было опасно, и моряки решили подождать, когда туман рассеется.

Наступило утро. Из-за горизонта поднялся багровый диск солнца. Подул легкий ветерок. Постепенно стали проступать вершины сопок, силуэты портовых сооружений. Корабли вошли в гавань и бросили якоря. Инспекторская комиссия, возглавляемая Маршалом Советского Союза Родионом Яковлевичем Малиновским, сошла на берег. Для нее подали автобусы.

— Прошу сначала в порт, — садясь в машину, сказал маршал генералу, прибывшему встречать его. — Надо узнать, как там справляются с выгрузкой поступающих грузов.

Через некоторое время маршал сидел в кабинете начальника порта.

— Какая помощь требуется от нас? — спрашивал он. — Поможем.