Мой работодатель одобрительно хмыкнул, отдавая, вероятно, должное моим дедуктивным способностям:

– Сегодня мертвецов было не просто больше, их было больше ровно в 9 раз. И не все, скажем так, местные. Несколько пришлых. В том числе и их предводительница. Догадываетесь, кто?

Я кивнула, пытаясь протолкнуть внутрь неожиданно застрявший в горле ком.

– Несмотря на, кхм, срок давности, выглядела она превосходно, сохранила прижизненный разум, но вместе с тем и странную одержимость – разыскать Вас. Сомневаюсь, что исключительно с целью накормить домашними пирожками. Она командовала остальными – восставшие были послушны ей, как цепные псы, и такие же жестокие. При этом идеально сохранившиеся останки клиссы Марии лично никого не тронули. И вряд ли из-за неожиданного приступа человеколюбия, разве что речь идет о гастрономической ценности отдельно взятых индивидов.

– И это меня Вы называете саркастичной? – парировала я.

– Это я так рассуждаю вслух, – оборвал меня начальник.

Я умолкла, наблюдая за холеным лицом аристократа исподлобья.

– И самое разумное, что пришло мне в голову – не пускать Вас на кладбище, поскольку старшая клисса Морган оказалась единственной, кто скрылся от меня, – заключил Арион.

– Я уж думала, мне придется искать другую работу, – выдохнула я.

Шеф недоуменно вскинул брови, но потом согласно кивнул:

– Не исключено.

Я аж задохнулась от возмущения:

– Хватит поступать со мной, как со старой преданной собакой и рубить хвост по частям!

– У нас прямо утро, посвященное аналогиям с этими милыми четвероногими, – неожиданно улыбнулся клирр-антар и расслабленно откинулся на спинку кресла. – Но пока мне некем Вас заменить, даже если бы у меня и возникло такое желание. Наша братия и так не самая многочисленная и мне придется мириться с Вашим несладким характером, как и Вам с моим руководством, как бы Вы не ершились. Но у меня к Вам просьба, в которой Вы вольны мне отказать.

– Я шумно сглотнула:

– Слушаю.

– Помогите съесть мой завтрак – мне не видать спокойно жизни, если я вернусь с ним домой. – молящим тоном обратился он ко мне, но в глазах плясали веселые искорки.

Я рассмеялась, впервые искренне за последние сутки, но через секунду смех застрял у меня в горле: из пузатеньких коричневых горшочков до меня донесся дразнящий аромат специй, которыми была приправлена вчерашняя каша.

– Приятного аппетита, – невозмутимо пожелал мне шеф, принимаясь за еду.

Я же застыла с чувством, что расставленный на меня капкан захлопнулся.

Я дожидалась коллег по опасному бизнесу в раздумьях, механически сортируя документы в архиве по годам. Как по мне, архив нашей управы был в относительном порядке, и теперь я здесь сидела исключительно потому что шеф в порыве раздражения выставил меня из кабинета. Да чтоб он провалился со своей кашей! Вот это я ему и сказала. Ладно, девчонки пытаются меня накормить, полагая, что я пухну от голода, но так мы с ними столько уже пройти успели. А он кто такой? Тоже мне, благодетель сыскался! Да – мы голопопые, но гордые! Заявив, что не нуждаюсь в ни в его подачках, ни в подачках его домового, я хотела демонстративно хлопнуть дверью, закрыв ее с безопасной для себя стороны. Отчасти я так расхрабрилась ввиду того, что он прямо сказал, что не собирается терять одаренного сотрудника. Но дверь не захотела открываться. Мой шеф поставил там магический запор, которые еще и выполнял звукоизолирующую функцию. В общем, картина нарисовалась комичная – я в порыве благородного гнева дергаю за ручку, а он давится кашей и слезами (выступающими от смеха), созерцая мои бесплодные попытки. Тогда я в который раз набросилась на него с упреками, после чего босс легким взмахом руки снял заглушку и приказал, чтобы я убиралась в архив, где наверняка царит полный хаос. Но мне повезло – неодаренный персонал даром свой хлеб не ел, поэтому я просто отсиживалась, не спеша уведомить его благородие, что просто здесь штаны просиживаю. В конце концов, после такого унижения я имею право побездельничать за счет казны. И все же при воспоминании о дурманящем аромате жаркого, которое я так и не попробовала, желудок сводило голодными спазмами. Но я привычно переключилась на более важные проблемы. Здесь, в тишине, я могла спокойно порассуждать о случившемся. Итак, мы имеем посмертное воплощение моей матери, ибо я уверена, что за три года ее бренные останки разложились бы хотя бы наполовину. К тому же, лично она не тронула никого – почему? Потому что не могла? Но если следовать логике, как раз она бы и сумела ввиду давности кончины. Что из этого следует? Может это кто-то принял облик моей матери, и вряд ли сам был мертвецом. От Ариона он вряд ли тогда скрылся бы. Мертвецы, даже если они были при жизни магами, после смерти не сохраняют силу. Это как обертка от конфет – конфетой пахнет, но несъедобная, просто оболочка. Но откуда же у нее воспоминания моей матери и одержимость необходимостью со мной рассчитаться? Идем дальше – если это маг, притом вполне себе живой, на кой ляд я ему сдалась? И если все это восстание закопанных и оскорбленных (требующее немалой силы, коль уж тут замешан некромант) имеет под собой цель уничтожить или дискредитировать меня, то почему просто не пырнуть ножом в подворотне? К чему столько лишних телодвижений? Зачем привлекать внимание такого мага как Арион? Он в одиночку распылил почти сотню зомби, отделавшись лишь испорченными сапогами. Перебирая в памяти моих врагов – не скажу, чтобы их было много – прихожу к выводу, что нужно быть скромнее. Вряд ли я кому-то мешаю, и служу скорее всего ширмой. Но что я прикрываю? Или кого? Кроме усопших по большей части родичей, меня недолюбливал лишь Кэвин. Но организовать такой спектакль? На мелкие пакости парень способен, но он не прошел и первый отбор, потому что бездарный. Поднять мертвых способны единицы, так как этот ритуал требует колоссального выброса силы. И это строжайше запрещено. Наказание – смерть. Своей магией навредить я никому не могла. Мой дар пассивный, не разрушительный. Об увиденной метке я старалась никому не говорить, за редкими исключениями, как, например, с Миленой. Так что и здесь мстить некому и не за что. В общем, думала я думала, да так ничего не придумала. Абсурд какой-то получался. Архивариус, которому меня любезно одолжили, и который сам подшивал какие-то папки, не обращая никакого внимания на мою возню, вдруг отложил свою работу и покряхтывая поднялся со стула – верный знак, что время обеда. Не видя причины и самой сидеть и дышать пылью в свой законный перерыв, я вышла в коридор. Я собиралась направить свои стопы в ближайшую продуктовую лавку купить булку и молока – мой привычный перекус. Но не успела я миновать коридор, как на меня (вероятно ради разнообразия) налетела Ольга. Округлившимися от ужаса глазами она смотрела куда-то поверх моего плеча, потом с усилием сфокусировалась на мне и разразилась рыданиями:

– Кари… Кари убили! – взвыла она.

Я застыла, не в силах никак отреагировать. Меня поразила даже не сама смерть девушки, а то, что я не смогла предвидеть смерть коллеги. Кто смог обойти мой дар? Как?! От моих способностей не было иммунитета, но на Кари я метки не видела. Значит еще утром ее в списке Хозяйки не было. А между появлением контура и собственно кончиной никогда не проходило меньше 10 дней. Но Ольга не знала о моем таланте, поэтому видела в гибели Кари только роковую случайность, без подвоха.

– Как это случилось? – еле ворочая языком в пересохшем рту, спросила я. Следом за Ольгой на негнущихся от ужаса ногах подошел Кэвин. Мне неожиданно пришли на ум слова Клирра-артана Кайяра: «Клисс Эрмон, Вашей жизни пока ничего не угрожает».

Вот Кэвин на мой вопрос и ответил:

– На нас набросились горожане, дескать, мы не смогли предвидеть восстание, зря нас город содержит, мы ни на что не способны. А многие кричали, что это мы мертвяков и подняли, якобы чтобы народ в страхе держать и деньги с них, честных налогоплательщиков, выкачивать…