Михайлович прибывал в узкой, вытянутой к верху, камере. Он не мог сесть, упираясь ногами в прутья решётки, из-за чего профессор вынужденно стоял на своих обеих ногах.

Сергей злобно сжимал решётку руками, неспособный сделать что-либо ещё. Сквозь вздыбленные ноздри и проступивший оскал, с полным призрением, заключённый смотрел на девушку.

– Мироклин, я не выпущу тебя…

– Я не Мироклин! – перебил её герой, сквозь плотно стиснутые зубы. – Паскуда! Дырявый патефон! ВЫПУСТИ МЕНЯ! – закричал он.

– Заткнись! – грозно ответила ему надзирательница. – Умерь свой пыл, недонекромант, – злобно произнесла она. – Ты ничего не добьёшься, если и дальше будешь дерзить. Потому ЗАТКНИСЬ! – под конец она нервно прокричала ему в ответ и ударила ногой по клетке.

Металлическая коробка покачнулась, свисая с потолка на четырёх цепях. Заключённый лицом упёрся в прутья.

– Сука! – продолжая удерживать оскал. – Отдай мне мою собственность, – продолжал он злиться. – Немедля! Тварь!

– У меня нет ничего твоего, – облокотившись о стену, ответила девушка. – Помалкивай, иначе будет худо.

– Ты ещё смеешь мне угрожать? – продолжал свои возмущения учёный. – Падль!

– Мироклин, я тебя предупреждаю, пожалеешь, – скорчила лицо надзирательница. – Я тебе таких люлей отвешу, что родная мать не узнает. Урод, заткнись!

– Проф, ты идиот! – раздался голос Костюка в голове профессора. – Зачем ты убил её, это ведь люди Сайроса.

– Заткнись! – уже про себя, ответил Курицын. – Проснулся. Помалкивал бы и не вякал.

– Без этого минерала ты никто! – продолжал юноша. – Я понял твою слабость!

– Бен, ты сейчас самый последний человек, с кем я хотел бы поговорить. Да ты и не человек больше. Просто голос в моей голове. Но скоро ты починишь в небытие.

– Чего? – возмущённо прозвучал голос Костюка. – Почему ты со мной так поступил? Что я сделал тебе?

– Ой, не надо такое говорить. Мне плевать на тебя. Не до тебя сейчас, мальчишка. Потому закрой свой рот. Это тело больше не принадлежит тебе. Потому просто умри! Сдохни!

– Я так просто не сдамся, – ответил Бен всё с той же интонацией. – Ты не имеешь никакого права распоряжаться мной.

– Тогда, может быть, я убью твоих друзей, – надменно начал Сергей. – Начну с этой девчонки. Отыщу Марин, и откручу ей голову. Ты будешь смотреть, пока я каждому буду ломать их тонкие детские шеи. А ты будешь смотреть, и плакать, но будешь смотреть моими глазами, моими собственными глазами. А ещё ты будешь молить, чтоб я этого не делал, ты будешь умолять меня, чтоб я остановился. Но я не остановлюсь, пока последний не испустит дух. И буду делать это с ними медленно и мучительно. И тогда, когда ты останешься один, ты попросишь меня убить тебя. Ты останешься одиноким голосом, который я задавлю и ты сдохнешь в бескрайне пустоте моего подсознания, Бен!

– Ты не посмеешь! – отважно возразил Костюк. – Нет! Ты не сделаешь этого, проф!

– О, ещё как посмею, – сквозь улыбку на своём обличии, рассуждал Михайлович. – На что ты вообще надеешься, Бен? Я сейчас у штурвала. Я! И я останусь при нём. Потому как теперь я капитан этого судно! И ещё как сделаю это, если будешь меня и дальше доставать. Я буду убивать их, и ты мне ничего не сделаешь. А коли не хочешь этого, не мешай мне. Просто заткнись, мальчишка. Ты желаешь, безопасности для своих друзей, тогда просто помалкивай, мальчишка. Не мешай мне в моих делах.

– Тебе не получится заполучить КиринХаратКриктий, – ещё злился Бен. — Без него ты слаб. Они не до конца понимают, его власть. Объясни им что это, и может быть, они отдадут его тебе.

– С чего это ты мне такое советуешь? – удивился профессор. – Ты думаешь, что я настолько глуп, что поверю тебе? Скажи я это им, и тогда его точно кто-то приберёт к себе. Хватит делать из меня дурака. Наживёшь только проблем.

– Ха, я понял! – усмехнулся студент. – Ты впитал часть минерала в моё тело. Ты перестроил его, но сейчас ты без КиринХаратКриктий, ты без него. Ты слаб, у тебя нет к нему доступа. Следовательно, я могу вернуться. Кто знает, может смогу. Нет, я уверен в этом! Я смогу вернуть и своё тело.

– Заткнись, Бен!

– Нет, ты сам сказал, что я проснулся. Я проснулся, потому как минерала больше нет на твоей шее. В этом всё дело, – стал радоваться голос в голове учёного. – Я смогу вернуться. Смогу!

– Смейся, смейся, – скалился учёный. – Я убью твоих друзей. Посмотрим, что ты скажешь после.

– Ты ещё смеешь угрожать мне? – внезапно отреагировала надзирательница и вынула из кобуры некую палку с небольшими выступами. – Пора тебя проучить, – сказала она и сдвинула тумблер на его корпусе. – Сейчас тебя тряхонёт! – нажимая кнопку.

Из устройства вырвалась электрическая дуга, пробегая по двум контактам на наконечнике. Громкий треск многократно отразился от потолка, заставив Сергея прижаться затылком к другой части подвешенной решётки.

– Не смей! – насупив ноздри, резко отреагировал учёный. – Не смей этого делать! – озлобился Михайлович. – Нет!

– О, ещё как посмею, – улыбнулась женщина и коснулась металлических прутьев клетки.

И вновь проскочил электрический ток, охватив всё тело учёного резкими сокращениями. Он, уже не способный разжать руки, плотно сжимал решётку, продолжая держать неистовый оскал. Судороги по всему телу охватывали его конечности, доставляя невыносимую боль.

– Нравится! – убирая шокер от клетки. – Могу повторить! – ещё злилась девушка.

– Нет, – тяжело дыша, ответил Курицын. – Не нужно, – перекосив лицо от боли. – Я понял, понял тебя, – жадно вбирая воздух, он пытался дышать.

– Проф, ты идиот! – вновь раздался голос Костюка в напряжённой голове Курицына. – Зачем ты провоцируешь её на эти действия? Идиот! Они ведь тебя не просто так посадили в клетку. Сиди и помалкивай, придурок!

– Бен, заткнись! – продолжая превозмогать боль в сведённых судорогах. – Чертовски больно, – продолжал он про себя, с трудом стоя на ногах.

Профессор ещё сильнее упёрся коленками в прутья решётки. И, теряя силы, ударился о них головой. Раздался металлический звон.

– Вот же ты сука! – скалясь, пробормотал он.

– Так, я же сказала, – нажав на кнопку шокера, девушка вновь пустила электрическую дугу в воздухе. – Тебе что, мало? Хочешь ещё? Мужик!

– Да пошла ты! – огрызнулся учёный и плюнул на пол. – Тварь! Паскуда! Не ограничивай меня этот коробочек, я бы тебе такую трепку задал бы. Паскуда!

Надзирательница подошла к клетке. Яростно смотря на заключённого, она схватила его за воротник. А после чего, ослабевшего резко потянула на себя.

– Хочешь иначе,… – удерживая Курицына, она просунула руку под ним. – Будет иначе, – прикладывая наконечник между ног мужчины.

– Дырявый патефон! – что есть сил, выдохнул Михайлович. – Стой! – задрожал его голос, осознав, что сейчас будет. – НЕТ!

Электрический треск разрядов отражался от потолка, пока невероятный болевой удар одолевал профессора. Сергей кричал, голося во весь голос, но это ему совершенно не помогало. Девушка яростно смотрела на него, неустанно продолжая удерживать свой палец поверх кнопки, прижимая её в утопленном состоянии. Казалось, ей это нравится, и чем дольше она одолевала его током, тем ярче проступала улыбка на её лице. И продержав мужчину почти до минуты в сильнейших конвульсиях, она отпустила тумблер, выпуская воротник из своей крепкой хватки.

– Какой же ты мерзкий тип, – сказала она, отступая от клетки, – говно собачье! – и после этих слов плюнула в лицо Михайловича.

Герой, чувствуя, как слюна стекает по его лбу, и продолжает своё движение по щеке, смотрел на свою надзирательницу. Тело его сокращалось уже после шоковой атаки. Ему было больно, но он смотрел на неё дальше, стараясь не показать своей слабой стороны.