Благодаря общей вере в устоявшийся порядок были созданы и существовали государственные институты. И до тех пор, пока люди сохраняли веру в своих богов, никому не приходило в голову восстать против существующего порядка вещей, поскольку это значило бы восстать не только против самих богов, но и против самих себя.
Параллельно с государственными институтами зарождался другой механизм взаимного доверия. Экономический. Деньги легко проникали через государственные, межэтнические и религиозные барьеры. Торговцы с запада покупали и продавали товары на востоке, а торговцы востока принимали европейское серебро даже если это было серебро страны агрессора.
«Деньги – это система доверия, и более того: деньги – всеобщая и самая совершенная система взаимного доверия за всю историю человечества.»17. Так или иначе деньги должны были появиться. В мире, где в одной его части есть избыток чего-то, а в другой недостаток того же самого, рано или поздно должен был возникнуть механизм перераспределения ресурсов и прочих благ.
У этого инструмента доверия есть существенный недостаток. Доверие проявляют не к конкретному человеку, а к обезличенному металлу (купюре, электронной записи). Совершенно неважно из чьей руки принимается монета. Ценность имеет она сама, а не человек её дающий.
В отличие от благодарности за помощь или содействие соседа, родственника или хорошего знакомого, личность которого важна и именно ему будет обращено благодарное действие, деньги позволяют договариваться без долгих прелюдий. И одновременно избавляет от обязанности ответного действия, а заодно от любых обязательств, до того связывающих невидимыми нитями с другими людьми.
Можно сказать, что деньги – это самый древний и самый надежный механизм независимости, придуманный людьми. Имея деньги, уже не нужно просить родителей, друзей или знакомых о помощи и быть им за это благодарным, что уже своего рода несвобода. Достаточно всего лишь дать монету(купюру) нужному человеку, и получишь то, что нужно. Множество иных вещей, комфорт и отсутствие обязательств дарит этот удивительный механизм универсального доверия.
Разве что этим деньги разобщают людей. Но кто сказал, что это плохо?
Ах да, мы забыли о том, что человек – это социальное существо.
Человеку нужен человек. Потребность в материнской заботе сопровождает первые годы жизни. По мере взросления пробуждается желание, чтобы те, в ком ранее нуждался, оставили, наконец, свои нотации при себе. В итоге, наиболее комфортное состояние взрослого человека – это когда все тебя знают и любят и при этом не лезут в твои дела. Такой баланс между всеобщей любовью и максимально возможной свободой представляется идеальным. Вожди, короли, государственные лидеры и поп-звезды, по общему заблуждению, пребывали и пребывают в этом состоянии абсолютного счастья.
Деньги, возможно, потому ещё так легко проникли в мир человеческих взаимоотношений, что помогли их обладателям обрести свободу и независимость от родственных, племенных и иных обязательств. А это уже половина того самого счастья, которым обладают короли и звезды. Возможно даже большая половина.
Чувство долга, обязательство ответной услуги, закрепленные ещё в племенном строе, не могли не тяготить энергичных вольнолюбивых людей. Не могу даже представить то чувство облегчения, которое испытал первый человек предложивший взамен обязательства нечто звонкое и блестящее.
Этот блеск металла, а впоследствии шелест купюр адсорбирует не только обязательства, закрывает долги, но и стирает взаимные обиды будущих неисполненных обязательств.
В стремительно разрастающемся человеческом муравейнике обязательства ответных услуг – это проблема. Кто любит быть кому-то должным? Всякого это тяготит, а кого-то и унижает. В любом случае, быть должным это зависимая ситуация, а когда все носятся со свободой – зависимость мало-кому нравится.
Если в стабильно неизменном племени обязательства никуда не девались и даже смерть не освобождала от долга, перепоручая его наследникам, то в бурно разрастающихся городах всё меньше вспоминают о том, кому чем-то обязан. О долгах проще забыть, а ещё лучше вообще их избегать, выстраивая отношения так, чтобы ни перед кем не быть в долгу (не путать с кредитной историей и долгами банку).
Однако в человеческих отношениях невозможно избежать одолжений. Если люди даже ничего не делают друг для друга, обойтись без взаимных уступок попросту невозможно. А это уже неравноправное состояние, требующее ответной уступки. Кто-то забывчив, кто-то не очень пунктуален, а кто-то слишком резок, неуступчив, самолюбив или попросту излишне болтлив. Это самые простые примеры, в то время как обязательства пеленают нас как младенцев с самого первого дня нашей жизни.
Отсутствие обязательств – это иллюзия, но свобода дороже истины. Поэтому о таких вещах стараются не задумываться до тех пор, пока перекос во взаимных отношениях не даст трещину.
Куда проще перевести всё к моментальному механизму расчетов. Ирония в том, что перенос взаимных обязательств в финансовые инструменты настолько их обезличил, что системе приходится вводить инструменты контроля, ограничивающие от чрезмерного заимствования, которые всё равно не спасает от периодических экономических коллапсов с тысячами банкротств и списанием миллиардных долгов. Когда не знаешь в глаза того, у кого берешь в долг и кому обязан, легко потерять разумную грань.
В универсальной природе денег Юваль Ной Харари выделяет два принципа:
1. «Универсальная конвертируемость: деньги, словно философский камень, могут превращать землю в верность, справедливость в здоровье, грубую силу в знания.
2. Универсальное доверие: деньги играют роль посредника, позволяющим любым двум людям сотрудничать в работе над любым проектом»18.
Помимо этих двух универсальных принципов, у денег ещё есть две стороны. Деньги далеко не всегда вызывают доверие и не всегда объединяют. В определенных ситуациях деньги сеют недоверие между людьми и разрушают человеческие отношения.
Так же, как у самих монет есть аверс и реверс, так же и у любого дела (бизнеса) есть два этапа: созидательный и распределительный. Как вдох и выдох, как весенний посев, и осенний сбор урожая, такова природа любой человеческой деятельности.
Тысячелетия после неолитической революции созидательный этап завершался тем, что собранный урожай помещался в общие закрома. Каждый член семейной общины уже в этот момент мог оценить свою долю, и понимал, придётся ему голодать, либо, напротив, он и его дети будут есть от пуза до следующей весны. В первом случае он испытывал неуверенность и страх, а во втором – душевный подъем и уверенность в завтрашнем дне.
В любом случае, размер доли, причитающейся каждому землепашцу, зависел от вклада в общее дело. Чем лучше все поработали, тем больший урожай собрали (природные условия оставляем за рамками уравнения). Сам факт получения причитающейся доли подкреплял уверенность каждого в справедливость заведенного порядка, в том, что все члены общины помнят, как самоотверженно трудился каждый: ценят это и его самого. Так ежегодно закреплялось взаимное доверие и удовлетворялось чувство справедливости.
Вместе с тем, часть зерна оставлялась для нового посева. Отсутствие такого задела лишило бы общину надежды на следующий урожай. Так зерно становилось первым инвестиционным продуктом. Впоследствии все эти функции приняли в себя деньги, которые люди начали использовать для того, чтобы упростить сначала торговлю зерном, а впоследствии и всеми остальными товарами.
Так же, как надежды на урожай вдохновляют в период посева, а сомнения и страхи сопровождают дележ урожая, так и всё оптимистичное и объединяющее связано с периодом созидания, а всё разделяющее людей – с периодом распределения.
