– Коних! – крикнул Мелецкий. – Не валяйте дурака!

Он смотрел в ту сторону, откуда только что стрелял Хенрик.

– Бросайте оружие! – крикнул Хенрик. – Возвращайтесь в город!

В ответ раздались выстрелы.

«Жаль, что по второму грузовику нельзя бить спереди, меньше бы патронов ушло». Он сделал два выстрела, потом третий, оба передних колеса и заднее левое сели. Мужчины спрятались за радиаторы. Две пули просвистели возле дерева, за которым укрылся Хенрик. «Пусть тратят патроны», – подумал он с удовлетворением. Но вдруг стрельба прекратилась. Мелецкий отдавал приказание. Вияс побежал в лес. «Вы хотите меня окружить? Попробуйте!» Короткими перебежками Хенрик достиг следующего грузовика, три раза выстрелил, машина села на левую сторону. Он сменил магазин, отполз поближе к велосипеду. Прицеп заслонял ему цель. Переместившись немного в сторону от дороги, он смог за колесами прицепа разглядеть шины грузовика. Трудная задача. Первый выстрел он промазал. Два другие попали в цель. «Эх, если бы перебежать на ту сторону и долбануть еще два колеса», – подумал он. Мелецкий с компанией совещались, Вияс был с ними. Хенрик подполз ближе. Они обдумывали, что с ним сделать.

– Этого типа надо ликвидировать.

– Хорошо, сделаем, а что с камерами? У меня есть шесть запасных.

– Дураки, нужно было взять двенадцать.

– Кто мог знать, я нажимал на вещи. Может быть, одну машину бросить, а остальные перебортовать.

«Нет, это вам не удастся», – подумал Хенрик и выстрелил. Село очередное колесо. Теперь Мелецкий был уверен в своем решении: ликвидировать.

– В город, панове. Покончим с ним и пригоним грузовик с шинами. Что ж это никто из вас не позарился на мотоцикл, прохиндеи.

– Сдавайся, Коних! – закричал Мелецкий.

Хенрик молча бежал по хрустящим сучьям. Он добежал до велосипеда, сел на него и понесся между деревьями. Потом, когда они потеряли его из виду, выехал на дорогу. «Началось, – подумал он, – будут за мной охотиться. Прегражу им путь пулеметом. Крикну: „Бросайте оружие, а то всех перестреляю!“

Он остановился перед домом Штайнхагенов.

– Добро пожаловать, – услышал он девичий голос.

Рыжая. Она была явно обрадована.

– Вы остались? – спросила она. – Нас тоже не взяли. Что за люди! Порвал мне платье.

Хенрик схватил ее за руку.

– Беги отсюда, – приказал он. – Слышишь? Скажи женщинам, чтобы спрятались в отеле. Быстрее.

Он подтолкнул ее.

– А можно на велосипеде? – попросила она.

– Нет. Прячься, здесь находиться опасно. Все в укрытие!

Хенрик втащил велосипед в прихожую. Потом вбежал по лестнице наверх. Некоторое время он стоял не дыша, как будто получил удар в живот. Пулемета не было. «Они взяли пулемет», – дошло до него наконец. Он обошел супружескую постель и открыл ночной столик Штайнхагена. Выдвинул ящик и стал пригоршнями выбрасывать из него ордена. Наконец нашел то, что искал: несколько патронов к «вальтеру». Вложил их в запасной магазин. Потом, спрятавшись за шторой, выглянул в окно. Они уже шли. Двое по одной стороне улицы, двое по другой. Впереди Мелецкий. Хенрик вынул пистолет. «Убийца. Убил Смулку». Прицелился. Мелецкий посмотрел по сторонам, что-то сказал Рудловскому. Тот побежал вперед. Остальные завернули за угол, сам Мелецкий спрятался в спортивном магазине Хаммерштейна. «Будет оттуда меня кропить».

Хенрик сбежал по лестнице вниз. Осторожно открыл дверь на улицу и высунул полу пиджака. Грянуло два выстрела. Треск и свист. Треск и свист. «Это похоже на осаду», – подумал он. Огляделся, помощи ждать неоткуда. Шаффер, наверно, спрятался в какую-нибудь нору, может быть, посматривает себе из-за занавески. Хенрик опять слегка приоткрыл дверь, высунул заднее колесо велосипеда. Треск, свист – разорвало покрышку, рикошетом ударило в стену.

Хенрик оставил велосипед в дверях, пусть немного в него постреляют, и перешел во двор. Он уже знал, что делать. Он придвинул козлы к каменной стене, перемахнул через нее и оказался в соседнем дворе. Через лестничную клетку вошел в квартиру на первом этаже, окна которой выходили в сквер. «Теперь я вне поля зрения шефа. Но не виден ли я остальным?» Он выглянул в окно. Акации не шелохнутся. Фонтан шумит, как прежде. Три дуба. Ни живой души. «Они засели где-то в соседних домах. А если они где-нибудь здесь, под боком? До ближайшего дуба было каких-нибудь двадцать метров. Три секунды. Послышались шаги. Он догадался, что это истомившийся Мелецкий меняет позицию. Шаги удалялись. „Куда он пошел? Что замышляет? И где остальные?“

Ему не хотелось выходить из этой квартиры. Она была скромная, милая, на стене портрет симпатичной пожилой дамы, в шкафчике немного книг, у стены конь-качалка и разбросанные кубики. «Я буду здесь сидеть, а тем временем они найдут камеры и уедут, – опомнился он. – Нет, теперь Мелецкому нужен мой труп, он уже знает, что между нами борьба не на жизнь, а на смерть». «Смерть! – раздался голос рядом. – Моя смерть. Я зверь, которому они устраивают западню».

Хенрик осторожно открыл окно. Три секунды до дерева. «Меня застрелят в окне, вскарабкиваться на подоконник – слишком долго». И мгновенно нашел выход: поставил слева от окна стул. Со стула достаточно сделать шаг и спрыгнуть. Букет фонтана распылял ровный шум. «Три секунды до дерева: спрыгнуть с окна на тротуар, перебежать мостовую, обогнуть куст сирени, трава, дуб». Он всматривался в спасительный ствол, дуб был старый и толстый, ровесник домов на Почтовой, построенных в восемнадцатом веке. «Путник, под сень моих листьев войди и неге предайся…» Три секунды. Он посмотрел на секундную стрелку. «Когда дойдет до минуты – прыгну», – решил он и стал на стул. Секундная стрелка неумолимо двигалась вперед, как стайер, описывающий круги по беговой дорожке стадиона. Сейчас дойдет. Он всматривался и вслушивался. Где они? Секундная стрелка финишировала. Минута. Он шагнул на подоконник, прыгнул на мостовую, оттолкнулся от мостовой, как пружина – ноги не вывихнул, – вскочил и побежал, пересек мостовую, разорвал брюки о куст, не стреляют, в горле тикала секундная стрелка, дерево неслось навстречу, ствол рос. Хенрик бросился вперед и прижался к земле, скрытый высокой хрустящей травой. «А все-таки я лежу в траве, – подумал он, тяжело дыша. – Не подстрелили. Где они? Что замышляют?»

И тогда разверзлись небеса.

– Хенрик Коних! – настиг его громкий голос. – Хенрик Коних! – гремело над головой.

Он почувствовал, как у него холодеет спина. На лбу выступили капли пота. Он встал и прижался к дереву. «Где они? Откуда они говорят? Никого не видно, дома далеко, должно быть, они между деревьями. Я, безоружный и голый, под их дулами». Струйки пота заливали глаза. Он пробовал пошевелить одеревеневшим плечом сначала в одну сторону, потом в другую, расширил ноздри, чуткий, как зверь, кольцо погони сжималось, голос с неба взывал:

– Хенрик Коних! Хенрик Коних!

Он судорожно стиснул пистолет. Выстрелю в воздух. Вдруг услышал:

– Ты погибнешь!

«Знаю без тебя», – подумал он. Страх прошел. Голос показался ему знакомым, а тем самым менее грозным.

– Сдавайся! – призывал голос. – Брось оружие и подойди к отелю!

«Отвяжись!» Он уже понял. Стал вглядываться в кроны деревьев. Вот он! Высоко в ветвях висел громкоговоритель. Хенрик вытер рукавом пот. «Сейчас мы тебя успокоим». Небо материализовалось и перестало пугать. Хенрик прицелился в громкоговоритель, но тут же спохватился: «Нет, пусть Рудловский подождет, они нe узнают, где я».

– Ты погибнешь! – кричал голос.

«Это мы еще посмотрим», – подумал Хенрик. Переполз по траве к фонтану. Три секунды на перебежку до угла Почтовой. Оттуда метров двести до радиостанции. Сейчас я заткну ему глотку.

Хенрик вскочил и побежал. Едва он достиг улочки, раздались выстрелы. Далекие, неприцельные. Он прижался к стене, никто за ним не бежал, жаль, жаль, он перестрелял бы их, как куропаток. Перестали стрелять, видят, что мажут. Он быстро зашагал вдоль стен, время от времени оглядываясь. Громкоговорители передавали предостережение как по эстафете: