А левый глаз отчётливо моргает,

Им мужество понять опять нельзя

И сон от этой сказки не играет

Внутри у странной миром головы,

Вдали творимой сущности за право,

Но стали мёртвой вечностью хранить

Досады дней – обыденное нравом.

Пустить не могут странные часы

По ходу жизни за чертой у сна,

А только видят новые огни

Во времени спонтанного ума..

Прочли свой ужас прямо на лице

И стали странной маской удивлять,

Что завтра жизнь, истоптанная вспять,

А ночью врозь на жалости причины..

Что не знает у пользы вода,

Тем не ищет приличие в тон

Аллегории автор в поклон,

Где за утром напишет мотив.

Там белеет слеза от часов

Современности нового дня,

Для того, чтобы помнить меня

И писать эту истину стиля.

Оторвись, где белеет слеза,

Не смотри историчностью глаз,

А за утром ты ищешь рассказ,

Где не пишут судьбой о тебе

Эти мужества новые дни,

Им не ищут потерю под мир -

Только ушлые правом, храня

Интересы забыть в том меня.

Что не знает у пользы вода,

То не ищет в обрывке у слов

Эта нежная пустошь – слеза,

А за ней историчностью слово.

Нам на память уложена рябь

Идиотского номера жить,

Чтобы думать о белом подряд

И над смертью любовь хоронить.

Ей не стал историчности миг,

Он почти за слезой обронил

Свой моральный уступки родник,

Чтобы думать от этого в тон.

Незначительный виден поклон

Между насыпью снега из звёзд,

Он почувствовал прахом имён,

Что одним из культуры храним.

Нет за ним истощения слёз,

Только падали сердцу огни,

Под которыми словом ты рос

И забыл эту вечность от силы.

Нет теперь возле праха следов

Безымянной в отличии ран -

Исторической нежности стран,

По которым ты смотришь на дождь.

Он прошёл от искусства внутри,

Утопил иллюзорностью нас

От обратного склона зари

Замечать этот город – рассказ.

Между вечностью встретит мотив

На конечном шоссе под умом

И напишет свой прах – объектив

На последнем плато между правом.

Где не стал ты искать эту дрожь

Оконечности малой Земли,

А нашёл этот прахом ума -

Исторический город от строк.

Заголовком не виден поклон

И нечаянный смерти оскал,

Здесь не умерло солнце от звёзд,

По которым ты бегаешь сам.

Только виден поклон у Невы

Между блеском скульптуры из звёзд,

Он прочёл эту истину в роли,

Что настала над прахом имён.

Видимый гнёт городской

Тянет над образом слов,

Может он видел покой

Утром под сенью веков?

Или направил свой стиль

Прошлой культуре из нас

На остановочный вал

Времени важности глав.

Пошлым его не пронять,

Прожитой верности в тон

Не оценить эту страсть -

Думать о счастье потом.

Словно в оценке хранить

Почву безвременья сна

И в отдалённой судьбе -

Видеть пустые глаза.

Почерком можно понять

Эту студёную жизнь

Водной причины под стиль

Слов городской чистоты.

Подлый не может унять,

Что не оставил цены

Времени в пошлости звёзд

Космосу к жизни взаймы.

Так неприглядна она,

Тает и в памяти строк

Снова уносит свой стыд

Подлому темени в рок.

Прошлой обидой под сны,

Манией пройденных лет,

Словно ты стал у весны

Этим прочтённым поэтом.

Ты обезумел в тех глазах,

Где видел искоса под спрос

Ментальный день и бытие

Догадки жить внутри оков.

Держа свой быстрый элемент

Души – за изгородью прав,

Но в том был светел нам и свят

Могильный образ под сюжет.

Ласкает ночью этот раб

Не образумившей игры -

Ментальный фокус за награду

И эту пошлость на глазах.

Как светел лани свод во тьме,

Её глаза бегут от прав,

А южный свет проходит в нас,

Лишь отражая яркость глав

В протухшей пошлости ума,

Во сне искусственно кривой -

Потери мира ото зла

И безызвестности немой.

Где были лани в снах глаза -

Такие близкие, что стиль

Искал её манеры права

И в этом упрощал свой вид.

Та лань веков застыла нам

Под образцом покорной тьмы

И где – то ищет спесь вину,

В которой истины видны.

Но безоглядна дрожь огня,

Он тронул весь земной манер,

Чтоб душу рушить от меня

И лань держать под эту тьму.

Её совет – простой слуга,

Не образумил здесь любовь,

Он просто вышел на бега,

Чтоб оживить искусство вновь.

Летает лист над очерком раската,

Бежит его фортуна для людей,

Как лучше жить из песенного такта,

А как смотреть на то в глаза людей.

Обыденное счастье разом правит,

Излит фортуны песенный мотив,

А ты воспрял иллюзией на праздник

И в том хранишь могущественный стыд.

Не обрывая ложную причину

Уносит мир под опустелой мглой

Потусторонний шёпот между льдиной

И рамкой счастья в жизни неземной.

Готовый образ для судьбы – противный,

Он сном мудрец, а наяву под стиль

Ты ждёшь его обыденное имя,

Чтоб говорить над памятью не им.

Пустое сожалея льются грозы

И вод спонтанный рупор над Невой

Обрыл свою свободу в это утро,

Он сам – соседний воздух неземной.

Всё ищет склад над огненной причиной,

Учась зажить в судьбе обрывком слов,

Но сложно обрывать судьбу из мира,

Когда ты жизнью в лучшем не готов.

Философский день не означает

Ложный правом ум и для него

Ты один свою свободу чаешь

На готовом мысе – под игру.

Ждал расценщик милое перо

Сломленного часа в жар судьбы,

Но его досада от борьбы -

Стала рабской ценностью назло.

Лишь терзает мир один из строк -

Милый день под мучимый восторг,

Ждёт свою свободу в жар тоски

И ведёт манеры в этой тьме.

Дом отчаян временем свобод,

Видит душ уступки и ведёт

Страх к восторгу собственной души

В час искусства этого народа.

Правом философской прозы льёт

Дух степенной мании пера

Над гордыней слёз и стен добра,

Чтобы лучше видеть этот мир.

Может там забыли слову зла

Форму лиц в искусственном аду,

За которым веки стали в ряд -

Обращать своей судьбе портрет?

Дышит правом снежный силуэт,

Он не знает зимний склон ночной,

Точно прошлый ветер из поэта -

Дует праву в личности по той -

Неприкрытой истине – нам в мир,

Неприглядной фразе для любви,

За того ты сам оставил им -

Эту осень в сердце слова мы.

Найден скорый вымысел пера,

Внутрь рисует малой пустоте

День внутри, играючи для сна,

Ночь вокруг обыденности крыл.