Могучий памятник и ровное кольцо

Уносят по Москве на эту даль,

Шоссе не видит ветер на лице,

А шарф съезжает в вымысел, учась,

Что жизни нет на этом берегу,

На том и сном могучего изыска -

Ты тянешь дрожь в опустошении любви,

Как вечности сюжет природы риска.

Опять застыло детство во дворе,

Истаял снег весною неразрывно,

Но будет он, как память и опять

Ты ждёшь секунды отчеству – в кольцо.

Оно развинчено по ревности уму,

Нанизано за блажь среды игры,

Там было время, были молоды

Тупые стены мира от невзгод.

А прав был добрый ветер и восход

Культуры слова в отчестве ревнивом,

Он сам не понял как – устал от нас

И ветер положил в зарочный час

Москвы, над обещанием им верить.

Тебе не идёт борода, как же быть,

Ты мил, но история пишет умом

В противном ключе удивления им,

Таким же, как миром застенчивый день.

Не глядя заходит сквозь душу твою

Источник материи в имени – сам,

То руку протянет, то сердца виток

В застенчивой маске, разменно маня.

Что будет естественной прозой манить

Сегодня обратно ту душу – твою

По воле скульптурного образа стиля,

За сердцем которого, словно стоим.

Не ждём одинокой тоски от людей,

Не ищем зануд и тлетворный предел,

Где солнце не краше, чем совести дел

Пародия мира от тонкой души.

За ум проявляешь занудные дни,

Всё тянут они однозначное имя,

Туда, где не стал ты искать от любви

Замызганный день от устойчивой лени.

Меняет формальные нормы ума -

Застенчивость в казусе бороды слов,

А время всё ищет усы под засов

Твоих размышлений и позы Богов.

Не может быть – ты был не прав,

Закрыл рукой проклятый рай,

А жажда смелостью таит

В руках таинственный гранит.

Он серый подлости двойник,

Судьбы запрошенный мотив

И смертью холодно грядёт

Его почтившее лицо.

Но кровь не ищет этот миг,

А просто капает из нас,

Направив этот угол глаз

Под сердцевину ста морей.

Чтоб жило слово – может быть,

Где ты не прав и этим быть

Не смог затерянный родник

В руках утраченного я.

Тем словом будем за рукой

Искать придирчивый гранит

И серой поступью идя -

Его вести от этих лиц,

Внутри оков, внутри меня

И после мнения за стилем,

Где огибают сердцем дня

Твои проклятия о выход.

Зелёной тенью манит глубина,

В садах видна проворная черта

За сновидением потерянного солнца,

Где виден час ушедшего в себе,

Где стал немым тот отрок по уму,

А жало сверлит памяти на ним,

Прихрамывая к чести за свободу.

Искал ушедший день и не нашёл,

Прочёл искусство подлого восторга

За смелостью опробовать мотив

Излюбленного совестью души.

Где манит глубина и пропоёт

Сегодня миру – долгая дорога

За этой ли мечтой её понять

Над словом личной имени борьбы?

Всё смело происходит у порога,

Ты стал искать потерянные годы,

Внушая части сердца за немым

Искусством мира – думать и любить..

Забрало покрывало на беду

Последнюю, обвисшую среду

Между особой благочинностью и слов,

Имея дух за трезвостью такой.

Судьбой ли видит этот человек,

Что жар исходит миру от прямого

Окаменевшего раздолья между строк,

Где виден счастья нервный уголок?

Он думает утёсом по другой

Прохладе имени в творении себя,

Лишь отзывает покрывало на беду

Им ищут стены новую свободу.

Уходит пища космосу над ним,

Вторгается иллюзия вокруг

Прибоя каменного века от науки

И слов пути на личности ему.

Настал типичный ритуал ума,

Он видит над утёсом сам дорогу,

Всё складывая обществом его

Прямые веки нежности гордыни.

Не этим словом в камень превратил

Ты сам игру и мнение в себе,

Что человек над ложью имени его

За камнем благочинной пустоты?

Который день выходит из устоев,

Придумывает в городе за тенью

Вишнёвый замок, выученной боли

И сам оттуда смотрит подлецу

В раскрашенное жалостью, немое

И отличительное смыслом диалекта

Потустороннее начало перед веком

Внутри песка за мнением чудес.

Бегут те тени замкового рода,

Любви причины в вечности и рядом

Ты отвлекаешь свойство тем же миром,

Что смыло относительный расчёт

Идти по стенам общества немого

В вишнёвый путь катарсиса из притчи,

А заново искать оттуда мёртвый

Источник из песка причуды жизни.

Он не был словом замка о железо,

Вбирал свои оковы в страсти мира,

Но чудо ждал, что истина у прозы

И свет просторный обществу мотива.

Тебе ли жить под вечностью угрюмо

Песка в натужной пользе и пороке,

Но жизнь в вишнёвом имени пустила

Свой дух культуры в это бытия.

Стоял над замком утренний рассвет

И Землю понимал, как части рода,

Что видно в том пророчестве о суть

Вишнёвой маски от песка на утро.

Гурьбой отложенной ведут

Свою свободу к цели мира

Одни и те же слов этюды,

Другого имени за склон

Души увиливать в поклон

И мерить вязкую трясину,

Как смерти каторгу по нам

Из глины созданных господ.

Желает стать покорной сну

Такая весть внутри мотива,

Но совесть ждёт её шагов

И окружает склоны нам,

Где миф, как вечности игра

Такая же картина мира

И точный возраст по другой

Системе совести в покое.

Не лучше жизни превозмочь

Крутой подъём фигуры стиля,

Но думать правилу внутри,

Как ты искал пути назад,

За этим шёл покойник мира

И сам тревожил смерти лад.

Он горд, что был оставлен нам

Над вечным именем, где лира

Причина совести из благ

Другой категоричности в глазах.

Не ходит, где объято

Превратное под стыд

Забытое от права

И с нами говорит,

Что душу льёт годами,

Что лучшему отдать

Не хочет смерть и сами

Мы слушаем тот ад.

Подслушав мерный полдень

Не слов выходит звук,

А колокол над скромной

Претензией от мук,

Он страхом видел повод,

Чтоб нам поговорить

Над лучшим в этом мире

И этот долг хранить.

Искать его моральный,

Исчезнувший апломб,

Где слово в мерной дали

Не слушает свой тон,

А просто смотрит нами,

Как вечности звезда

И точный возраст смысла -

Ей сердца в том беда.

Вернули пользу часу от любви

Твои глаза и сразу посмотрели -

Назад, что делать обществом нельзя,

Вперёд и стали общему приметой..

Куда – то смотрит правый на себя,