– О войне.

– Значит, я стану говорить о её героях. Пророчество гласит о великих защитниках, которые придут вместе с ней.

– Серьёзно? – Ульд обернулся и посмотрел с жёсткой ухмылкой. – Покажи мне женщину, которая способна выносить и родить дитя под два яра ростом. Младенца, что в первое своё лето станет ломать оружие, а к трём начнёт запрягать коней да обгонять на охоте всадников с копьём наперевес. Мужчину, колени которого в ярости боя изгибаются назад, и враги бегут от него в ужасе, а он летит за ними стрелой да не ведает пощады. Давно ли жрецы Ирд утратили разум и принялись сами верить всему, о чём поют простому люду? С какой поры то, что служило утешением, стало знаками, коих вы сами ждёте с надеждой?

– Не всё в наших легендах ложь, Ульд, – напомнил Ферр спокойно.

– Но и не любое слово – правда. – Он пожал плечами и вновь отвернулся. – Не будет никаких героев, они не родятся. А война… Ты своими глазами видел сегодня тварь из Сэйда, коей не место в Ирде даже в Сайм или Бъёл. А я своими ушами слышал пир мертвецов Мерга, который не должен звучать в срединном мире вовсе. Границы зыбки, битвы у нас на пороге. Не стоит надеяться на пустые россказни о великих защитниках, никто не придёт нам на помощь. Мне ли не знать, о чём обыкновенно пророчат духи? В их словах редко можно отыскать доброе, Ферр, его всегда добавляют люди.

Жрец подошёл, встал рядом, вгляделся в густой туман.

– Ты пытаешься найти способ бороться?

– Я ищу ответы. Думал, на праздник доберусь до города, послушаю ваши песни и, может, мелькнёт там что-то важное. Но не успел, остался здесь.

– Если тебе нужны наши легенды, примешь ли ты мою помощь в обмен на небольшое одолжение? Конечно, коль сумеешь отыскать в нижнем мире человека, зная лишь его имя.

– Ежели он там, есть надежда дозваться до него при соблюдении некоторых условий, – кивнул мерг. – Кого ты ищешь?

– Брата. Он пропал несколько вёсен назад, но снился мне и просил о помощи. Сегодня перед смертью грухи выкрикнул его имя. Если Ярг столкнулся с этой тварью в одиночку, спастись он вряд ли сумел.

– Я смогу попытаться найти его в Мерге, когда границы миров будут слабы. На Сайм дойдём до вершины Духов, оттуда я сумею позвать и расслышать твоего брата.

Ферр нахмурился. Ульд понимал его сомнения: коль человек молил о помощи и звал, он мог быть ещё жив, а за четыре луны до грядущего Сайма вполне способен и впрямь отправиться в нижний мир, если ранен или загнан в угол.

Эйдре подошла, встала между ними, положила ладонь на руку своего жреца:

– От отца вестей нет, стало быть, он не нашёл пока в Сэйде тех, кто слышал о твоём брате. Никто не скажет наверняка, что он встречался когда-то с грухи.

– Но эта тварь знает его имя.

– Грухи иногда и помогают, помнишь? Знакомство с ними не всегда влечёт гибель, Ферр.

– Но ждать Сайма слишком долго, – произнёс Ульд слова, которых старательно избегал жрец. – Я знаю место, где границы слабы и сейчас. Но сказать, сработает ли колдовство там, с уверенностью не рискну. И не обещаю, что это не станет опасным для нас самих. Идём?

Ферр неуверенно покосился на Эйдре, плотно сжал губы. Чародейка нежно улыбнулась, ласково притронулась к его щеке и мягко произнесла:

– Ты обещал мне целый мир, от края до края. Границы Мерга – всего лишь один из них, любовь моя.

Жрец обнял её за плечи, взглянул Ульду в глаза и коротко кивнул:

– Доро́гой я расскажу тебе обо всём, что пожелаешь узнать.

Игви не вынес, что про него позабыли, втиснул мохнатую голову между Эйдре и хозяином, звонко гавкнул.

– А тебе, дружок, я куплю гребень и стану вычёсывать каждый вечер, – сурово пообещала чародейка и хитро добавила: – Негоже такому красавцу ходить неряхой. И только попробуй возмущаться.

Утром следующего дня из деревни у перекрёстка вышли трое путников. Между ними кружил и заливисто лаял бурый пёс. Их путь лежал на север по одному из широких трактов, к болотам у крошечной деревушки, где в летнюю пору слышался пир мертвецов.

С широкого тракта на Фелб, крупный северный город и границу, за которой раскинулись земли народа мергов, странники свернули ещё до полудня. Ульд не решился вести короткой дорогой, памятуя о своём пути на Билнуд, пояснил спутникам:

– Там ко всем бедам обвалился мост, перебраться было невозможно, а уж в дни Модра… Боюсь, мы лишь потеряем время. Но я разведал иные ходы и знаю брод через реку. Лучше пройти дорогой проверенной, чем плутать в поисках пути после.

Обходом до Хегги добираться было около недели, если рассчитывать на остановки в мелких поселениях, где наверняка по вкусу придутся и баллады жреца с сэйд, и умения колдуна мергов. В пору осенних дождей, которые принесли в эти края западные ветра, людей и на широком тракте встречалось немного, а уж на окольных тропах не находилось вовсе. От дурной погоды уберегали разве что древние тисы да раскидистые ивы по обе стороны дороги, но их ветви опасно скрипели, раскачиваясь над головами, а резкие воздушные порывы драли уставшую листву. Шагалось тяжело, в сердце каждого оставалось лишь одно желание – отыскать угол под крышей, сесть у очага да выпить горячего вина. Щедрая награда за проведение Модра и защиту от грухи позволяла на миг отринуть бережливость, обогреться с княжеской роскошью, а измокшие до нитки плащи и изрядно озябшие ноги не оставляли места сомнениям. Единственным, что обещало уберечь от трат, несмотря на стремление к ним, было то, что в мелких деревнях вина, должно быть, не видывали в жизни, а слово такое если и слыхивали, то в сказках, потому в существование заморского лакомства не слишком-то верили. Но мысль о тепле огня и крепких стенах не покидала всё равно. Лишь Игви не терял прежнего задора, носился за листвой, разбрызгивал мощными прыжками лужи, а временами подбегал к кому-то, заглядывал в глаза, словно просил подурачиться и поиграть с ним. Вид радостного пса, которому нипочём любые невзгоды, немного поднимал настроение. Эйдре отыскала по дороге палочку, временами бросала Игви, и все трое со смехом наблюдали, с какой гордостью он тащит её обратно чародейке.

Природа редко баловала народы Ирда ясной погодой после праздника урожая. В первые дни осени шли дожди, временами – ливни, с запада, с холодных морей неслись промозглые ветра. Когда путники уходили из деревни у перекрёстка, староста, расплатившись, предлагал остаться, переждать ненастье, срок коему бывал в разную годину до половины луны. Но каждый по-своему рвался в путь. Эйдре жаждала увидеть и узнать как можно больше – ей не сиделось на месте, а интерес к дороге силился с каждым часом под крышей давно понятной и скучной таверны. Ферру не терпелось поскорее поговорить с новым спутником, выяснить, что видел он да обсудить древние легенды. К тому же, немного, но его заботила судьба брата и возможная встреча Ярга с грухи, в благополучный исход коей он не сумел поверить. Ульд же просто не привык засиживаться, а коль работа выполнена – дальше ждёт следующая, за которую можно заработать денег. Не придёт он – сыщется другой колдун, способный справиться, а отдавать заработок мерг не любил. Где же слушать удачно подвернувшегося под руку жреца, в тёплой таверне или на тракте, ему всё равно.

Днём чуть распогодилось, разошлись низкие тучи, и землю обогрело осеннее солнце. Путники решили сделать привал, передохнуть да поесть, сошли с дороги в лес, отыскали ручей чистой воды, остановились там. Ферр с Ульдом собрали дров, разожгли костёр, Эйдре состряпала из захваченных в деревне припасов сытный обед, а после уселась, подставила лицо лучам света, сощурилась от удовольствия ласковой кошкой. Ульд, наоборот, накинул капюшон. Солнце он любил, но бледную кожу оно жгло нещадно, а потому до второго месяца осени выбора у странников из его народа не оставалось. Люди судачили, будто все мерги – порождения самой ночи, видят во тьме лучше, чем на свету, а день переносят из них лишь самые могучие. В юности Ульда злили такие глупости, а после, в странствиях, он нашёл в них пользу и беззастенчиво принялся обращать сплетни себе во благо.