И вовремя — бедняге определенно уже приходилось худо. Драться обступившие его молодчики умели на троечку и, в отличие от матерых каторжан, почему-то то ли стеснялись браться за ножи и цепи, то ли вовсе не носили с собой никакого оружия, предпочитая обходиться собственными кулаками или тем, что попадется под руку.

Зато процессу они отдавались, что называется, со всей душой. Лупили с размаху, не жалея костяшек и толком даже не целясь. И нападали дружно, не дожидаясь, пока я перещелкаю их по-одному прицельными «двойками» в подбородок: Стоило мне сдернуть на пол повисшего у его преподобия на спине щекастого коротышку, как добрая половина гоблинских сил тут же развернулась в мою сторону.

И кровь забурлила — во всех смыслах. Я расквашивал носы и выбивал зубы, а внутри все сильнее разгоралась веселая ярость. Не холодный как лед гнев солдата, которому предстоит смертельная схватка, а что-то другое — молодое, отчаянное и бестолковое. Я на мгновение будто сбросил с себя весь груз прошедших и грядущих испытаний и снова стал тем, кем пришел в этот мир — юнцом в синем кителе, чьей главной печалью были тяжелые кулаки старшеклассников.

Я дрался так же задорно, как в тот день, когда мы с Фурсовым устроили бедлам в столовой гимназии номер шесть. Вертелся юлой, хватал со столов подносы и недопитые кружки с пивом и обрушивал их на плечи и головы неуклюжих и слабосильных болванчиков, не способных угнаться за бурлящим сверхчеловеческой мощью телом. Противников было впятеро больше, зато Дельвиг проснулся окончательно, и когда мы встали спиной к спине, местной двуногой фауне пришлось туго.

Я не успел заметить, как к драке присоединились остальные посетили. Одних зацепили ненароком, другие наверняка решили под шумок свести старые счеты то ли с картежниками, то ли с кем-то еще. Парочку великовозрастных работяг просто снесли за компанию, а бедняга-кабатчик метался посреди побоища с посудой в руках, безуспешно пытаясь спасти хоть часть своего добра.

— Полагаю, следует все это заканчивать. Пока кто-нибудь не получил ножом промеж ребер. — Я протащил какого-то здоровяка лицом по столешнице и сбросил на пол. — Как считаете, ваше преподобие?

— Полностью… согласен! — выдавил Дельвиг, пинками отбиваясь от вцепившихся ему в брюки конечностей. — Хватит с меня драк!

Меня не пришлось просить дважды. Я рванул из кармана «браунинг» и пару раз выстрелил. Не в людей, конечно же — в потолок. Но и этого оказалось достаточно: все тут же присмирели, застыли на несколько мгновений и только потом принялись осторожно расползаться по углам, стараясь не терять из виду мою руку с оружием. Огнестрельный аргумент раз и навсегда изменил ход войны в отдельно взятом полуподвале, и рисковать своей шкурой больше не хотел никто. В зале вдруг стало так тихо, что я услышал, как жужжит электрическая лампочка под потолком.

И как где-то снаружи завывает сирена полицейского авто.

— Пожалуй, не стоит здесь задерживаться. — Я схватил покачивающегося Дельвига за локоть и потянул за собой. — Пожалуйте к выходу, ваше преподобие.

У выхода нас попытались остановить еще раз. Какой-то ушлый молодчик дождался, пока мы скроемся за дверью, и зачем-то рванул следом. Я без особых затей стукнул его рукоятью пистолета в висок и отправил вниз по ступенькам, в проход — на случай, если таких храбрецов вдруг окажется несколько.

Но больше желающих не нашлось: всех прочих любителей помахать кулаками изрядно отрезвил то ли голос «браунинга», то ли вой сирены, катившийся по улице.

— Это полиция… Сюда, судари! Вы должны немедленно прекратить это безобразие! — Дельвиг неуклюже выбрался на тротуар и принялся размахивать руками, разве что не подпрыгивая. — Я капеллан Ордена Свя…

— О нет. Нет, нет, нет. — Я кое-как поймал его преподобие за шиворот. — Только городовых нам сейчас и не хватало.

— Но…

— Никаких «но»! — рявкнул я. — Уходим отсюда!

Глаз Дельвига я не видел, но наверняка в них на мгновение мелькнуло что-то осознанное. Может, бедняга и не пришел в себя в полной мере, зато хотя бы сообразил, что восставшему из могилы, кем бы он ни был на самом деле, уж точно не захочется встречаться с полицией.

И мы побежали. Я — оглядываясь, неторопливо и стараясь не громыхать ботинками по мостовой. Его преподобие — грузно, по странной траектории и через каждые несколько шагов норовя свалиться лицом вперед. Однако с таким упрямством и старанием, что мы каким-то чудом успели нырнуть за угол.

Полицейская машина как раз повернула в проезд к полуподвалу, где располагался злополучный кабак, но на улице уже стемнело, а дождь лил так, что бравые стражи порядка едва ли смогли рассмотреть мелькнувшие в полумраке между домами силуэты. Да и работы у них хватало и так: даже если никто из местных недобандитов не направился за нами следом, публика в зале изрядно разогрелась, и затихшее ненадолго буйство наверняка уже разгоралось с новой силой.

Проверять я, впрочем, не собирался. И просто удирал, петляя по дворам, пока за спиной не послышался жалобный стон.

— Хватит… Бога ради, остановись уже!

Дельвиг согнулся пополам, уперся ладонями в колени и пыхтел так, что я сразу понял: даже гонись за нами целая стая кровожадных Леших, его преподобие более не сдвинулся бы с места. Сил на физические упражнения у него не имелось, а энтузиазм, к сожалению, закончился.

— Что ж… Как пожелаете.

Я на всякий случай прислушался. Дождь барабанил по крышам, где-то по соседней улице катились машины, а сирена все еще завывала вдалеке. Городовые делали свое дело, однако нас как будто не преследовали. Из-за домов доносился только ничем не примечательный городской шум, который щедро разбавляли… скажем так, звуки не менее прозаичные, хоть и не вполне обыденные.

То ли Дельвиг твердо решил как можно скорее протрезветь,то ли взбунтовался сам организм, принявший немыслимое количество дешевого пойла с не менее отвратительно кабацкой снедью. Худощавое тело сотрясалось от спазмов, поспешно избавляясь от излишков плескавшейся внутри дряни.

— Не испачкайте ботинки, ваше преподобие, — вздохнул я. — Боюсь, эту гадость не смоет даже… Проклятье, чем они там поят людей⁈

— Не знаю… И не хочу знать! — Дельвиг откашлялся и вытер рот рукавом. — Господь милосердный, как же болит голова.

— За все в этой жизни однажды приходится платить, — философски ответил я. — Особенно за вопиющее нарушение дисциплины и не подобающий священнослужителю облик.

— В таком случае, я уже расплатился сполна. — Дельвиг неуклюже попятился и, выпрямившись, привалился спиной к стене дома. — Кажется, нос сломан…

Физиономия его преподобия, особенно центральная ее часть, действительно напоминала цветом перезрелую сливу. Похоже, кто-то из драчунов удачно засветил кулаком — а то и чем-то потяжелее. Очки каким-то чудом уцелели, только теперь висели на дужках криво, поблескивая в темноте треснувшими линзами.

— Дайте посмотреть. — Я шагнул вперед. — Если нужно вправлять…

— Не надо! — Дельвиг выставил ладонь, а другой рукой снова принялся щупать пострадавшую переносицу. — Я в порядке… Зато теперь хотя бы точно знаю, что это действительно ты.

— Вот как? И откуда же? — зачем-то поинтересовался я.

— Глаза могут обмануть, и с чужой личиной может разгуливать кто угодно. — Дельвиг усмехнулся и, оттолкнувшись лопатками от стены, встал ровно. — Но так размахивать кулаками на моей памяти умел только один человек.

— Приятно слышать, — кивнул я. — И вдвойне приятно от того, что мне не придется ничего доказывать.

Беседа понемногу направлялась в нужное русло. Да и сам его преподобие стремительно возвращался в человеческий, хоть и изрядно помятый облик. То есть — стремительно трезвел. Буквально на глазах. Слишком быстро даже для незаурядного метаболизма, которым природа наделяла всех Владеющих без исключение. Похоже, в арсенале Георгиевских капелланов имелись фокусы, о которых я раньше и не слышал. Что-то вроде умения еще больше разогнать обмен веществ. Или выбросить в кровь хитрое соединение, способное нейтрализовать любой яд.